Данчеккер фыркнул, но, похоже, был загнан в угол. От ответа его спас зазвонивший терминал на боковом столике.

– Прошу прощения, – пробормотал он, наклоняясь к Ханту, чтобы ответить. – Алло?

Это была Джинни из штаб-квартиры Навкомм.

– Здравствуйте, профессор Данчеккер. Насколько я понимаю, доктор Хант сейчас с вами. У меня для него срочное сообщение. Грегг Колдуэлл велел отыскать его и немедленно ввести в курс дела.

Данчеккер сделал шаг назад, и Хант подкатил свое кресло к экрану.

– Привет, Джинни, – поздоровался он. – Что нового?

– «Юпитер-5» прислал вам сообщение. – Она опустила взгляд, чтобы прочитать что-то за нижним краем экрана. – Оно от директора миссии, Джозефа Б. Шеннона. Вот что там сказано: «Лабораторные испытания прошли в полном соответствии с вашими ожиданиями. Полный файл с результатами уже готовится к передаче. Удачи». – Джинни снова подняла голову. – Вы это хотели знать?

Лицо Ханта буквально светилось от восторга.

– Еще бы, Джинни! – воскликнул он. – Спасибо тебе… огромное.

Джинни кивнула и коротко улыбнулась на прощание. Экран погас.

Крутанувшись в кресле, Хант оказался перед двумя лицами, объятыми благоговейным трепетом.

– Полагаю, спор на этот счет можно прекратить, – сообщил он. – Судя по всему, очень скоро мы все узнаем сами.

Главная приемная антенна «Джордано Бруно» напоминала огромный глаз циклопа. Решетчатый стальной параболоид диаметром сто двадцать метров возвышался над безжизненной пустошью обратной стороны, вглядываясь в черную бездну звездного неба. Антенна располагалась на двух решетчатых диаметрально противоположных башнях, которые двигались по круговым рельсам, составлявшим самую заметную деталь рельефа в окрестностях базы и обсерватории. Когда она стояла в полной неподвижности, вслушиваясь в шепот далеких галактик, ее удлиняющаяся тень накрывала купола и более мелкие, ютившиеся рядом сооружения на манер перекошенной сетки. Часть ее переливалась через край базы, где становилась размытой, а затем и вовсе терялась посреди разбросанных тут и там булыжников и кратеров.

Карен Хеллер разглядывала этот пейзаж сквозь прозрачную стену наблюдательной башни, поднимавшейся над крышей двухэтажного главного блока. Она пришла сюда, чтобы побыть наедине с собой и собраться с мыслями после очередной желчной и безрезультатной встречи одиннадцати делегатов ООН. Их последнее опасение было связано с тем, что отправителями сигналов могут оказаться вовсе не ганимейцы, и виновата в этом была сама Карен, ведь она опрометчиво подкинула делегации ту самую мысль, которую Хант за неделю до этого озвучил во время их встречи в Хьюстоне. Даже сейчас она не до конца понимала, почему вообще решила завести речь о подобных рисках, ведь задним числом ей было ясно, что остальные делегаты непременно ухватились бы за возможность устроить очередную проволочку. Как она сама впоследствии сказала удивленному Норману Пейси, все это было плохо просчитанной – и в итоге неудачной – попыткой применить шоковую тактику и выбить из делегации хоть какой-то позитивный ответ. Вероятно, чувство досады затуманило ей разум. Так или иначе, дело было сделано, и последняя передача Гиге свела на нет любые шансы на высадку в обозримом будущем, заменив ее целой кипой бумажной работы, сосредоточенной на пустяках вроде протоколов и рангов. По иронии судьбы этот факт лишь подтверждал, что инопланетяне не вынашивают враждебных намерений по отношению к Земле; в противном случае они бы уже давно прилетели, не дожидаясь любезного приглашения. В этом свете политика ООН становилась все более туманной и лишь укрепляла опасения Карен и Госдепартамента, что Советы намереваются единолично договориться о высадке ганимейцев и каким-то образом манипулируют делегацией. Тем не менее США собирались и дальше играть по правилам, пока Хьюстон не установит связь с Туриеном, используя «Юпитер» в качестве посредника, – при условии, что эта попытка увенчается успехом. Если Хьюстон не преуспеет, а попытки расшевелить ситуацию на «Бруно» к тому моменту не принесут никаких результатов, США будут вправе считать, что другие стороны просто не оставили им выбора.

Глядя вверх на металлические контуры, будто выгравированные на фоне черноты лучами заходящего солнца, Хеллер восхищалась знаниями и изобретательностью людей, создавших оазис жизни посреди бесплодной пустыни в четырехстах тысячах километров от Земли и построивших наблюдательные приборы, подобные этому телескопу, который, возможно, и сейчас, прямо у нее на глазах, безмолвно ощупывал далекие края Вселенной. Советник из Национального научного фонда однажды сказал ей, что суммарная энергия, собранная всеми радиотелескопами мира за почти сто лет, минувших с момента зарождения этой отрасли астрономии, сравнима с пеплом сигареты, падающим с высоты в пару метров. Но каким-то чудом хранящаяся в ней информация помогла создать ту фантастическую картину, с которой имеет дело современная космология: сколлапсировавшие звезды, черные дыры, двойные системы, излучающие в космос потоки рентгеновских волн, и сама Вселенная, похожая на «газ» из галактических «молекул».

К ученым она относилась двояко. С одной стороны, их интеллектуальные достижения поражали воображение, а в моменты, подобные этому, и вовсе граничили с фантастикой; с другой стороны, Хеллер зачастую казалось, что в глубине души их уединенное пребывание в царстве неодушевленной материи было проявлением эскапизма – бегством от сложностей мира человеческих взаимоотношений, где знания обретают реальный смысл. Казалось, что даже биологи сводят жизнь к молекулам и статистике. Наука еще сто лет назад создала инструменты для решения проблем человечества, но все это время беспомощно стояла в стороне, пока другие просто пользовались этими инструментами, превратив их в средство достижения собственных целей. Лишь в 2010-х, когда ООН стала по-настоящему единой и авторитетной силой в масштабе всей планеты, стратегическое разоружение стало свершившимся фактом, а ресурсы сверхдержав были наконец-то направлены на создание более безопасного и благополучного мира.

Тем более трагичным и необъяснимым выглядело теперешнее поведение ООН, которая до недавнего времени олицетворяла целеустремленность, объединившую всю планету на ниве конструктивного развития и полномасштабной реализации потенциала человеческой расы, а сейчас стала камнем преткновения на пути прогресса. По-видимому, в этом заключается один из законов истории: удовлетворив потребности, которые и вызвали их к жизни, успешные предприятия и империи начинают сопротивляться любым новым переменам. Вероятно, подумала Хеллер, у ООН, в духе нынешнего ускорения, уже проявились признаки стагнации – извечного спутника стареющих держав.

Планеты же продолжали двигаться по предначертанным орбитам, а закономерности, выведенные компьютерами по данным приборов на «Джордано Бруно», не менялись со временем. Так, может, это ее «реальность» была всего лишь иллюзией, построенной на зыбком песке, в то время как ученые отказались от миража ради более масштабной и неизменной действительности – единственной действительности, которая по-настоящему имеет значение? Но англичанин Хант и тот профессор-американец, которых Карен встретила в Хьюстоне, никак не вязались у нее с образом беглецов, праздно тратящих жизнь на ученую возню в своих башнях из слоновой кости.

От звездного полога отделилась движущаяся точка света и, постепенно увеличившись, приняла очертания приповерхностного транспортера КСООН, который как раз должен был вернуться с базы «Тихо». Корабль остановился над дальней частью базы и, провисев несколько секунд, начал медленно опускаться и скрылся из вида между оптическим куполом № 3 и нагромождением цистерн и лазерных трансиверов. На борту должен находиться курьер с последними новостями, переданными через Вашингтон из Хьюстона. Эксперты постановили: если наблюдение за коммуникационными сетями Земли основано на ганимейских технологиях, значит, ожидать можно чего угодно, а потому запрет на использование любых – даже якобы безопасных – каналов связи продолжал неукоснительно соблюдаться. Хеллер развернулась и направилась к задней стене купола, чтобы вызвать лифт. Спустя пару минут она спустилась на три уровня ниже поверхности и вошла в ярко освещенный коридор с белыми стенами, после чего зашагала к центральному узлу в подземном лабиринте «Бруно».