Когда она проходила мимо одной из дверей, оттуда вышел Николай Соброскин, представитель СССР на обратной стороне Луны, и направился дальше по коридору вместе с Карен. Невысокого роста, но широкий в плечах, совершенно лысый и розовокожий, он даже при лунной гравитации шел быстрой, дерганой походкой, отчего Хеллер на мгновение почувствовала себя Белоснежкой. Из досье, добытого Норманом Пейси, она, однако же, знала, что Соброскин был генерал-лейтенантом Красной Армии, где специализировался на средствах электронной войны и электронного противодействия, а позже на протяжении многих лет был экспертом в области контрразведки. От сказок Диснея его мир отделяла непреодолимая пропасть.

– Много лет назад я провел три месяца на борту атомного грузового судна в Тихом океане, где занимался испытаниями оборудования, – заметил Соброскин. – Казалось, что путь из точки А в точку Б неминуемо пролегал через бесконечные коридоры. Что находилось между половиной из них, так и осталось для меня тайной. Эта база чем-то похожа на тот корабль.

– Лично мне она больше напоминает нью-йоркское метро, – заметила Хеллер.

– Да, с той лишь разницей, что эти стены моют чаще. Одна из проблем капитализма в том, что работа делается только тогда, когда за нее платят. Иначе говоря, он прячет грязные трусы под чистым костюмом.

Хеллер слегка улыбнулась. Хорошо, во всяком случае, что любые разногласия, вспыхнувшие за столом переговоров, можно было оставить за дверью конференц-зала. В тесной коммунальной обстановке базы любой другой подход сделал бы жизнь попросту невыносимой.

– Шаттл из «Тихо» только что совершил посадку, – поделилась она. – Интересно, какие новости он привез.

– Да, я в курсе. Наверняка почту из Москвы и Вашингтона, чтобы нам было о чем поспорить завтра.

Исходный устав ООН запрещал представителям получать указания от их правительств, но на обратной стороне Луны на это смотрели сквозь пальцы.

– Надеюсь, споров будет в меру, – со вздохом призналась Хеллер. – Нам стоит думать о будущем всей планеты. Национальной политике здесь не место.

Говоря это, она мельком глянула в сторону, пытаясь распознать в его мимике хоть какую-то реакцию. В Вашингтоне так и не смогли решить наверняка, продиктована ли позиция ООН Кремлем или же СССР просто подыгрывает решению, которое считает выгодным для себя. Но лицо русского оставалось непроницаемым.

Они покинули коридор и вошли в комнату отдыха. Обычно здесь располагалась кают-компания офицеров КСООН, но сейчас ее временно отвели для внеслужебного пользования делегации ООН. Воздух был теплым и душным. Внутри находилось около дюжины делегатов и резидентов базы; кто-то читал, двое увлеченно играли в шахматы, а остальные беседовали небольшими группами, рассредоточенными по комнате или занимавшими место у небольшого бара в дальнем конце. Соброскин пошел дальше и скрылся за дальней дверью, которая вела в помещения, отведенные под офисное пространство делегации. Хеллер хотела последовать за ним, но ее перехватил председатель делегации, швед по имени Нильс Сверенссен, отделившийся от небольшой группы, которая стояла неподалеку от входа.

– О, Карен, – обратился он, легонько беря ее за локоть и отводя в сторонку. – Я вас искал. Перед утверждением программы на завтра нам нужно обсудить пару моментов с сегодняшнего совещания. Я надеялся поговорить с вами до того, как данные внесут в компьютер.

Сверенссен был на редкость высок и худощав, а элегантную корону серебристых волос носил с таким заносчивым прямодушием, что Хеллер всегда видела в нем последнего из настоящих европейских аристократов, человека голубых кровей. Он всегда был одет в безукоризненный официальный костюм – даже на «Бруно», где почти все в итоге перешли на более повседневную форму одежды. Казалось, что на остальное человечество он смотрит едва ли не с презрением и готов терпеть присутствие других людей лишь из чувства долга. Рядом с ним Хеллер всегда чувствовала себя не в своей тарелке, но дело едва ли было в одних только культурных различиях: в конце концов, по долгу службы ей довелось немало пожить и в Париже, и в Европе как таковой.

– Что ж, я как раз собиралась проверить почту, – ответила она. – Если обсуждение можно отложить на час или около того, предлагаю здесь же и встретиться. Можем обговорить это за бокалом или воспользоваться одним из кабинетов. Там есть что-то важное?

– Кое-какие вопросы насчет регламента и пара определений, требующих уточнения по одному-двум пунктам. – Сверенссен понизил голос до более приватного и встал с другой стороны от Хеллер, будто намереваясь заслонить их разговор от остальных людей в комнате. Он смотрел на нее с любопытством и заинтригованной отрешенностью, интимной и отстраненной одновременно. Она почувствовала себя судомойкой под взглядом хозяина средневекового имения. – Я надеялся заняться этим позже, в более удобное время, – зловеще-конфиденциальным тоном добавил он. – К примеру, за ужином, если окажете мне такую честь.

– Я точно не знаю, когда буду сегодня ужинать, – ответила она, убеждая себя в том, что все неправильно поняла. – Вероятно, поздним вечером.

– Тем приятнее провести его в хорошей компании, не так ли? – многозначительно прошелестел Сверенссен.

Карен опять начинала терять самообладание. Сверенссен утверждал, что будет польщен ее вниманием, но его манеры ясно намекали, что честь ей оказывает как раз он.

– Вы же сказали, что хотите поговорить до того, как программу заседания внесут в компьютер.

– С этим вопросом мы вполне могли бы разобраться в течение часа, как вы и предлагали. А ужин отвести под куда более приятное и расслабляющее времяпрепровождение.

Хеллер пришлось сглотнуть, чтобы удержать себя в руках. С его стороны это было самым настоящим домогательством. Что ж, такова жизнь, и подобные вещи в ней не редкость, но поведение Сверенссена заставило ее усомниться в реальности происходящего.

– Боюсь, что между нами возникло недопонимание, – резко ответила она. – Если у вас есть вопросы по делу, я готова обсудить их через час. А сейчас прошу меня простить.

Если на этом он остановится, вскоре об инциденте забудут.

Но Сверенссен не успокоился. Вместо этого он приблизился к Хеллер, отчего та невольно попятилась назад.

– Карен, вы невероятно умная, амбициозная и к тому же весьма привлекательная женщина, – тихо произнес он, отбросив прежнее притворство. – В современном мире есть столько возможностей – особенно для тех, кто сумеет завести друзей во влиятельных кругах. Знаете, я мог бы оказать вам исключительно ценную поддержку.

Такой наглости она стерпеть не смогла.

– Вы делаете ошибку, – резко выпалила Хеллер, стараясь не повышать голоса, так как это могло привлечь внимание окружающих. – Пожалуйста, не усугубляйте ситуацию.

Сверенссена это ничуть не смутило, будто подобное развитие событий было для него привычным и даже отчасти банальным.

– Подумайте над моим предложением, – настоятельно заметил он, а затем как ни в чем не бывало развернулся и снова примкнул к группе прежних собеседников. Он просто заплатил доллар и купил билет. Ни больше ни меньше.

Выйдя из комнаты и с трудом сохраняя нейтральную походку, Карен почувствовала, как в ней буквально вскипела подавленная ярость.

Когда Хеллер добралась до офисов американской делегации, там ее уже ждал Норман Пейси. Он был в приподнятом настроении и едва мог удержать себя в руках.

– Новости! – безо всяких преамбул воскликнул он, когда вошла Карен. Но затем выражение его лица резко поменялось. – Эй, похоже, тебя что-то сильно взбесило. Какие-то проблемы?

– Пустяки. В чем дело?

– Недавно здесь побывал Маллюск. – Григорий Маллюск был русским и занимал на «Бруно» пост директора по вопросам астрономии, а также входил в число немногих избранных, кто, несмотря на статус обычного персонала обсерватории, знал о диалоге с Гигой. – Примерно час назад поступил сигнал, который явно предназначен не для нас. Какой-то двоичный код. Расшифровать его не удалось.