Голос прозвучал с края землянской группы. Все с удивлением заозирались по сторонам и увидели, как Данчеккер с вызовом поглядывает на собравшихся за столом, будто предлагая им сделать некий очевидный вывод. Земляне и ганимейцы непонимающе таращились на него в ответ.

Данчеккер снял очки, протер их носовым платком, а затем снова надел на манер профессора, дающего классу тугодумов время поразмыслить над каким-нибудь утверждением. У ВИЗАРа не было причин создавать иллюзию запотевших линз, тем более, что сами очки существовали лишь в их воображении, подумал Хант; этот ритуал был всего лишь подсознательной привычкой.

Наконец Данчеккер поднял глаза:

– Мне кажется очевидным, что эта так называемая «организация», ответственная за систему наблюдения, явно не заинтересована в том, чтобы «Шапирон» достиг Туриена.

Профессор сделал паузу, дав остальным возможность в полной мере осознать последствия его слов.

– А теперь позвольте мне высказать предположение, как бы поступил я на месте лидеров данной организации, – продолжил он. – Допустим, я ничего не знаю ни об этом совещании, ни о диалоге между Туриеном и Землей вообще, поскольку моим источником информации служит коммуникационная сеть Земли, а эти факты в ней никак не упоминаются. Другими словами, у меня нет причин считать, что туриенцы сомневаются в правдивости фальсифицированных отчетов. Так вот, если в этом случае

«Шапирон», к примеру, станет жертвой некоего трагического инцидента где-нибудь в межзвездном пространстве, то я буду абсолютно уверен, что, заподозрив нечестную игру, туриенцы в первую очередь обвинят в этом землян.

Данчеккер кивнул и на секунду оскалил зубы, когда собравшиеся за столом с потрясенными лицами осознали, к чему он ведет.

– Вот именно! – добавил он и взглянул на Калазара. – Если в вашем распоряжении есть средства, чтобы вытащить «Шапирон» из этой передряги, я настоятельно рекомендую вам без малейших отлагательств приступить к спасательной операции.

Нильс Сверенссен полулежал на подушках в номере для руководящего персонала на базе «Джордано Бруно», наблюдая за девушкой, которая одевалась у туалетного столика в дальней части комнаты. Она была молода и довольно привлекательна, c открытыми чертами лица, характерными для многих американцев, а ее распущенные черные волосы заманчиво контрастировали с белой кожей. «Ей стоит почаще посещать солярий в спортзале», – подумал он. Налет интеллектуальности, который она почерпнула в колледже, был столь же скудным, что и ее кожный пигмент; внутри она была наивна, как и большинство представительниц ее пола – не более чем способ отвлечься от более серьезной стороны жизни, до прискорбия необходимый, но в то же время весьма приятный. «Тебя интересует только мое тело», – возмущенно кричали они сквозь века. «А что еще вы можете мне предложить?» – был его ответ.

Девушка застегнула блузку и повернулась к зеркалу, чтобы спешно пробежаться расческой по волосам.

– Понимаю, выглядит странным, что я ухожу именно сейчас, – сказала она. – Но сегодня мне правда нужно выйти на смену рано утром. Я и так уже опаздываю.

– На этот счет не беспокойся, – с напускной заботой сказал ей Сверенссен. – Работа прежде всего.

Она сняла пиджак со спинки стула рядом с зеркалом и перекинула его через плечо.

– Картридж у тебя? – спросила она, поворачиваясь к нему лицом.

Сверенссен открыл ящик прикроватной секции и достал из него картридж микрокомпьютерной памяти размером со спичечный коробок.

– Вот он. Но помни – будь осторожна.

Девушка подошла к нему, взяла картридж, завернула в салфетку и положила в карман пиджака.

– Непременно. Когда мы снова увидимся?

– Сегодня я буду очень занят. Я дам тебе знать.

– Только поскорее.

Она улыбнулась, нагнулась, чтобы поцеловать его в лоб, и ушла, тихонько прикрыв за собой дверь.

Профессор Григорий Маллюск, директор по вопросам астрономии в обсерватории «Джордано Бруно», был не слишком доволен, когда она спустя десять минут появилась в зале управления главной спутниковой антенной.

– Ты снова опоздала, Джанет, – проворчал он, когда она повесила пиджак в одном из шкафчиков у двери и надела вместо него белый рабочий халат. – Джону пришлось спешно уехать, потому что сегодня он собирается на Птолемей, и я был вынужден выйти вместо него. Меньше чем через час у меня совещание, а перед ним нужно сделать кое-какую работу. Это уже на грани моего терпения.

– Прошу прощения, профессор, – извинилась она. – Я проспала. Этого больше не повторится.

Она быстрым шагом прошла к управляющей консоли и ловкими, отработанными движениями пальцев занялась рутинным просмотром ночных журналов событий.

Маллюск с мрачным видом наблюдал за ней у стоек с оборудованием перед его кабинетом, стараясь не обращать внимания на упругие стройные контуры ее тела, подчеркнутые белой тканью лабораторного халата, и черные как смоль локоны, небрежно ниспадавшие с ее воротника.

– Все опять из-за того шведа, да? – спросил он, не успев сдержаться.

– Это мое дело, – твердым, насколько хватало смелости, голосом ответила Джанет, не поднимая глаз. – Как я и сказала, этого больше не повторится.

Ее губы сжались в тонкую линию, и она остервенело ударила по клавиатуре, выводя на экран очередную порцию данных.

– Вчера ты не закончила проверку корреляции по объекту 557B, – холодно заметил Маллюск. – По плану это нужно было сделать к пятнадцати ноль-ноль.

Джанет замешкалась, на секунду закрыла глаза и прикусила губу.

– Черт! – вполголоса пробормотала она, а затем, уже громче, добавила: – Тогда я пропущу перерыв и доведу проверку до конца. Работы там осталось не так много.

– Джон ее уже доделал.

– Я… прошу прощения. В качестве компенсации я в следующий раз поработаю один час вместо него.

Маллюск еще несколько секунд сверлил ее хмурым взглядом, а затем резко развернулся и вышел из зала управления, не говоря ни слова.

Закончив с проверкой журналов, Джанет выключила экран, подошла к шкафу, где находился вспомогательный процессор подсистемы передачи, сняла панель-заглушку и вставила в пустой слот картридж, который ей передал Сверенссен. Затем она подошла к системной консоли и запустила процедуру, которая включала содержимое картриджа в буфер сообщений, уже подготовленный к сегодняшней передаче. Она не знала, кому именно адресован сигнал, но это явно имело отношение к визиту делегации ООН на базу «Бруно». Технической стороной этого вопроса Маллюск всегда занимался лично и никогда не обсуждал его со своими сотрудниками.

Сверенссен сказал ей, что в картридже содержатся ничем не примечательные данные, которые поступили с Земли позже остальных, и что их нужно добавить к готовому для передачи сообщению; строго говоря, любой исходящий сигнал требовал одобрения всех членов делегации, но было бы глупо собирать их ради утверждения подобной мелочи. Тем не менее, сказал он, парочку из них это наверняка возмутит, а потому предупредил, чтобы она действовала тайком. Джанет нравилось, что ее посвящают в дела уровня ООН, пусть даже и в мелочах; особенно если просьба исходила от столь изысканного и обходительного человека. Он был так очарователен в своей романтичности! И, кто знает? Если верить Сверенссену, в будущем ее помощь может вернуться к ней сторицей.

– Здесь он гость, как и все вы, и мы постарались отнестись к нему со всем возможным радушием, – позже тем же утром сказал Соброскину Маллюск в кабинете советского делегата. – Но это мешает работе обсерватории. И я не рассчитываю, что мое радушие должно доходить до того, чтобы вредить моей же работе. К тому же я не одобряю подобного поведения в моем учреждении, тем более от человека его статуса. Это попросту неприлично.

– В вопросах, которые не касаются работы делегации, у меня связаны руки, – как можно дипломатичнее заметил Соброскин, почувствовав, что за претензией ученого стоит нечто большее, чем праведный гнев перед непристойным поведением. – Правильнее было бы вам обратиться к Сверенссену напрямую. В конце концов, она ваша ассистентка, и от этого действительно страдает работа всего департамента.