Ученые Земли, которым удалось добыть информацию о лунарианцах, представляли их безнадежно агрессивной и воинственной расой, для которой открытие высоких технологий стало предвестником неизбежного самоуничтожения. Теперь Хант и остальные узнали, что эта картина была не вполне верна. Да, на ранних этапах лунарианской истории действительно случались эпизоды вражды и междоусобиц, но к началу промышленной эпохи подобные конфликты стали редкостью. Минервианские нации объединились под флагом общей, куда более серьезной проблемы. Когда их ученые обнаружили, что грядущий ледниковый период повлечет за собой ухудшение экологической обстановки, вся лунарианская раса принялась судорожно развивать научные дисциплины, которые помогли бы им в ближайшие столетия переселиться на более теплую планету. В качестве наиболее перспективных кандидатов астрономы той эпохи выделили Землю и Марс. На кону стояло выживание, и они не могли позволить себе тратить ресурсы на внутренние склоки, но затем…

Все изменилось примерно за двести лет до последней, катастрофической войны. Калазар объяснил это так:

– Причиной могла быть экстремальная генетическая нестабильность, которая все еще была неотъемлемой чертой их расы. Примерно в то же время, когда лунарианцы уже овладели силой пара и только начинали осваивать электричество, на Минерве вдруг появилась сверхраса, которая по сравнению со всей остальной планетой совершила в своем развитии настоящий квантовый скачок. Где и когда они возникли, мы точно не знаем. Изначально их численность была мала, но затем они быстро расселились и пустили корни.

– Это и стало началом раскола на две противоборствующие фракции? – спросила Хеллер.

– Да, – ответил Калазар. – Впоследствии представители этой сверхрасы стали ламбийцами. Эти люди не знали пощады. Они создали военно-тоталитарный режим и силой навязали его значительной части планеты, прежде чем остальные нации смогли дать им отпор. Их целью был полный и единоличный контроль над промышленно-техническим потенциалом Минервы, который с гарантией позволил бы им перебраться на Землю. А для этого нужно было подчинить себе страны, которые шли к той же цели общими усилиями. Сдаться означало обречь себя на вымирание. У оставшихся государств не осталось иного выбора, кроме как объединиться, взять в руки оружие и встать на защиту своей безопасности. Они стали церианами. Так история взяла безвозвратный курс на смертельную битву между двумя фракциями лунарианцев.

Хант просмотрел еще несколько кадров, демонстрирующих постепенное превращение Минервы в одну громадную военно-промышленную машину, целиком и полностью предназначенную для подготовки к войне. Трагедия лунарианцев потрясла его до глубины души. Ведь во всем этом не было никакой необходимости. На вооружение планеты были потрачены усилия, которых бы с лихвой хватило, чтобы дважды переселить на Землю всю лунарианскую расу. И народу Минервы это бы удалось, не появись на планете ламбийцы. После многих тысяч лет от заветной цели их отделяла всего пара веков, которые бы спасли лунарианцев от вымирания и сохранили их цивилизацию, но они потратили это время впустую.

Затем ВИЗАР начал показывать хронику самой войны. Планета содрогалась под ударами километровых огненных шаров, которые испепеляли целые города; океаны закипали; леса вспыхивали, превращаясь в ковры из стерильного пепла, которые дергались и извивались в бушующей атмосфере. Затем поверхность накрыло облаками из дыма и пыли, превратившими планету в тусклый черно-бурый шар. Дальше на темном фоне проступили красные и медленно пульсирующие желтые пятна; поначалу они были тусклыми и изолированными друг от друга, но со временем разрастались и становились все ярче, а затем и вовсе слились в единое целое, когда материки лопнули и содержимое взорвавшейся планеты хлынуло наружу, выбросив в космос обломки планетарной коры. Так появились астероиды и Плутон, который стал надгробным камнем целой расы и был обречен вечно дрейфовать вдали от Солнца. Гарут и Шилохин уже видели эти сцены, но сейчас притихли даже они; среди присутствующих только они знали Минерву как свой родной дом.

Дождавшись, пока мрачный настрой немного смягчится, Калазар продолжил:

– Ганимейцы уже давно испытывали муки совести из-за вмешательства в генетическую природу древних лунарианских предков. И потому в отношении Минервы придерживались политики невмешательства. Только что вы видели, к чему это привело. После катастрофы горстка выживших застряла на Луне без надежды на выживание. К тому моменту туриенцы довели до совершенства технологию сингулярностей, открывавшую возможности для мгновенной связи и переноса физических объектов, поэтому ганимейцы наблюдали за происходящим в реальном времени и могли вмешаться. Увидев, до чего довела их прежняя политика, они просто не могли стоять в стороне и позволить выжившим сгинуть в космосе. Тогда они организовали спасательную операцию и направили в окрестности Луны и Минервы несколько крупных кораблей.

Ханту потребовалось несколько секунд, чтобы осознать последствия сказанного Калазаром. Он вытаращился на ганимейца с выражением внезапного удивления на лице.

– Не за пределы Солнечной системы? – уточнил он. – Вы же говорили, что не создаете крупные тороиды внутри планетных систем.

– Речь шла об экстренной ситуации, – ответил Калазар. – В тот раз ганимейцы решили забыть о правилах. Время было непозволительной роскошью.

Глаза Ханта широко раскрылись от изумления, когда он понял, к чему привело такое решение: вот как Плутон оказался на своей теперешней орбите! И вот как спутник Минервы смог вырваться из гравитационного притяжения планеты. Одно простое заявление оставило без работы половину его сотрудников в НавКомм.

– Получается, лунарианские предки человеческой расы не попали на Землю с Луны, – заключила Карен Хеллер. – Туда их перевезли – и не кто-нибудь, а ганимейцы. Луна появилась позже.

– Именно, – просто ответил Калазар.

Это давало ответ и на другую загадку. Все математические модели предсказывали, что полет Луны от Минервы к Земле должен был занять продолжительное время. Мысль о том, что горстка уцелевших лунарианцев могла хоть немного прожить на спутнике, тем более с ресурсами, необходимыми для полета на Землю, вызывала немалый скепсис. Но все менялось, стоило лишь учесть в этом уравнении факт ганимейского вмешательства. Благодаря помощи ганимейцев эта горстка могла основать защищенное поселение, имея все шансы приступить к восстановлению церианской культуры. Почему же тогда они опустились до варварства, от которого впоследствии не могли оправиться на протяжении десятков тысяч лет? Единственным ответом могли быть лишь катаклизмы, вызванные более поздним захватом Луны. Правда оказалась настолько ироничной, подумал Хант: если бы собственная Луна не ударила их в спину, люди могли бы выйти в космос еще в 45000 году до нашей эры, если не раньше.

– Но на Землю доставили не всех, – заключил Данчеккер. –

Еще одну группу выживших перевезли на Туриен, где они впоследствии стали известны как йевленцы.

– Верно, – подтвердил Калазар.

– Даже после всего случившегося, – объяснила Шаум, – цериане и ламбийцы не выносили друг друга. И поскольку именно ламбийцы были инициаторами конфликта, ганимейцы решили, что правильнее будет перевезти их на Туриен в надежде, что там они смогут перенять ганимейский образ мышления и влиться в туриенское общество. Цериан, по их же просьбе, доставили на Землю. Им предложили бессрочную помощь с восстановлением, но они отказались. И тогда ганимейцы развернули систему наблюдения, чтобы присматривать за ними – в том числе и ради их собственной защиты.

Хант был удивлен. Если систему наблюдения создали настолько давно, ганимейцы должны были знать о крахе колонии, которую сами же помогли основать. Как они могли такое допустить?

– А как сложилась судьба тех других – ламбийцев? – спросила Хеллер. – Они не могли контролировать систему наблюдения в таком далеком прошлом. Как им удалось заполучить ее в свое ведение?