- Наивной была, - пожимает плечами Людмила. - Казалось, что хорошая мама должна все делать сама. Мы потом уже взяли Грейс, она филиппинка, и долго жила с нами.

- Грейс говорила только на английском, - жалуется Веста. - И именно она учила с нами уроки, это был сущий ад. Выучи на русском, переведи и расскажи ей на английском.

- Грейс - это чудо и благословение, - поправляет Людмила. - Мы до сих пор созваниваемся несколько раз в год.

- Тимур, после ужина сможешь выделить нам минут десять? - окликает Михаил. - Появился интересный финансовый вопрос.

Интонация безупречно вежлива, Тимур медленно кивает, приходя в ярость, потому что... в упор не видит очевидного. Михаил Эккерт весь вечер говорит с друзьями об ошибках своего сына, а точнее - о самом сыне.

- Конечно, пап, - отвечает, прищурившись. - Буду рад помочь.

*****

Когда ужин подходит к концу и все рассредотачиваются по дому, создавая беседы по интересам, я удаляюсь в туалет, чтобы погуглить себя, и первое, что выскакивает - фотография заключения моего последнего УЗИ.

Да ладно?

Я забыла пакет в кабинете юриста. Кто-то сфотографировал бланк, чтобы слить в сеть?

Как низко. И глупо. Зачем?

Теперь все знают размеры моей матки и яичников. А еще, что мои месячные длятся два дня, а диагноз бесплодие весит под вопросом.

Заголовок гласит: «Бесплодный врач мстит женщинам?» Автор - аноним, Журавлева к этому якобы не имеет отношения. А может, и правда не имеет.

Я зажмуриваюсь и чувствую, как мир покачивается влево-вправо.

Представляю, как себя чувствуют участницы конкурсов красоты, в чьем белье, фигурально выражаясь, постоянно копаются. Это не мое. Никогда в жизни я не стремилась к столь сильному вниманию. Операционная, кружка чая и стул в ординаторской - мой необходимый максимум. Иногда мне казалось, что я люблю свою работу намного больше, чем требует здравый смысл.

Нужно обсудить этот бланк УЗИ с Тимуром. Я знала, что однажды придется, но не думала, что так скоро. И что его семья узнает раньше. Я... на самом деле боюсь его потерять. На самом деле меня мутит от одной мысли об этом.

*****

Тимура нигде нет, полагаю, делится опытом с друзьями отца, но я обнаруживаю на террасе Романа.

- Можно постоять рядом с вами?

- Нужна передышка? - Его смешок очень напоминает смешки Тимура, и я улыбаюсь.

- Немного. В целом, все проходит хорошо. Мне так кажется. Хотя пару раз я сказала что-то не в тему.

- Вообще-то они стараются ради тебя.

- Серьезно?

- А ты не замечаешь?

- Они пригласили Серафиму, и она очень красива в этом платье цвета летнего неба.

- Ты ей завидуешь?

- Мне кажется, я его все время ревную.

Роман достает из внутреннего кармана пиджака протеиновый батончик и кусает.

- Так вот что вы делаете один на террасе! Я думала, грустите.

- Я? С чего бы? Эм. Хочешь?

Видимо, я чуть дольше положенного задерживаю взгляд на батончике, потому что Роман достает второй и протягивает мне.

- Если нет аллергии на орехи.

- Нет, спасибо. Раз так, я вас не сдам.

Он смеется.

- Давай перейдем на ты. Нелюбовь к морским гадам объединяет.

Мы киваем друг другу и быстро едим.

- Почему ты подумала, что я грущу? Из-за того, что папа тыркает только Тимура? - Я пожимаю плечами, и он усмехается: - Думаешь, мне бы хотелось чего-то такого же?

- Я единственный ребенок в семье, мне не понять ваши братско-сестринские ревности.

- Каждый раз, когда Тимура заставляли делать то, что ему не нравилось, я ему сочувствовал. Когда я поступил в мед, отец купил мне первую машину. Кстати, мерс, я чуть не обоссался от счастья. Когда Тимур поступил в мед, с ним перестали разговаривать. Ему пришлось пропустить начало учебы, помогая в бизнесе, чтобы как-то выравнять ситуацию.

- Мне кажется, родители его обожают. И особенно Михаил.

- Может быть, однажды он ему об этом скажет.

К нам выходит Серафима.

- Вы тут едите, я уверена!

Мы усмехаемся, и я отламываю ей половинку батончика.

- Отсюда открывается красивый вид на сад, - сообщает она. - Почему-то не включают подсветку, надо спросить... - она оглядывается, но видимо передумывает. - Тебе нужно будет приехать сюда днем.

- Может быть однажды.

- В юности я обожала приходить к Тимуру в гости, обожала этот дом, гостеприимство Людмилы. Мои родители давно развелись, мне было так интересно - папа живет там же, где и ты. Разве не чудо?

- Вы знакомы с детства? Ух ты.

- Вообще-то я дружила с Зарой, мы вместе посещали танцы. А с Тимуром всегда были друзьями.

Не верю, что между ними ничего не было.

- Многие не верят, что между нами ничего не было, но это правда.

- Все нормально, тебе не обязательно сглаживать углы... - начинаю я, чувствуя, как ускоряется пульс.

- Но это правда, хотя я и была в него влюблена когда-то давно. И хуже всего, что он об этом знает.

- Вот как.

- Мы очень разные. Он - стабильный, спокойный, увлеченный. А мне нужны впечатления, эмоции, адреналин!

Она даже не представляет, сколько адреналина на некоторых операциях.

- Тимур часто предостерегает меня от ошибок, я, конечно, делаю по-своему и в итоге, допустим, жалею, но быть с ним - это же испытание. Ответственность, графики, пациенты.... Для Тимура это, наверное, признак стабильности. Для меня - почти тюремный режим. Скучно. В общем, я вечно пытаюсь уговорить его на путешествие и приключения, а он - вернуть меня к реальности. В среду я, кстати, улетаю в Африку, мы запланировали интереснейшие экскурсии. Так что если надумаешь, можешь поехать со мной.

- Я? - переспрашиваю. - Спасибо, но у меня же филиал открывается.

- К черту его.

Улыбаюсь.

- Дело в том, что мне с Тимуром... не бывает скучно.

- Почему-то верю. Когда он о тебе говорит, всегда улыбается. Ты не представляешь, как я была заинтригована Алёной Евсеевой.

И сердце несется вскачь.

Пообщаться поближе с родителями Тимура не получается. Вскоре после возвращения с террасы Тимур находит меня на кухне со стаканом воды и предлагает отправиться домой. Да и его мама с папой не слишком горят желанием, особенно отец.

Я благодарна им всем за то, что не подняли на вечере тему интернет-травли, но не сомневаюсь, что за глаза обсудят. Да и эти частые подколы Тимура. Не со мной и связаны его ошибки?

Этим вечером мы не занимаемся любовью, лишь обсуждаем вечер и, вымотанные, ложимся спать.

Утром он отправляет, кажется с десяток важных электронных писем, много говорит по телефону, и выглядит при этом, даже с босыми ногами и в домашних трико, крайне внушительно.

На его кухне довольно сложно освоиться, но омлет и салат у меня получаются хорошо.

Горячее уже на столе, когда Тимур плюхается рядом со мной, съезжает по креслу вниз, запрокидывает голову и, взглянув в потолок, рычит от раздражения.

Я отрываюсь от медицинского журнала, коих здесь обнаружилось десять стопок (едва я их увидела, воскликнула, что попала в правильную квартиру), и рассматриваю его подтянутое, сексуальное тело. Мрачное лицо. Взлохмаченные волосы.

- Как дела?

- Прекрасно, - усаживается ровнее и берет вилку. - Ты, должно быть, поняла за вчерашний вечер, какой из меня фиговый бизнесмен всем на потеху, и не представляю, что еще тут добавить.

- Ты злишься? - приподнимаю брови. - На меня или на отца? Или на что-то еще?

Он хмурится.

- На себя, потому что снова поверил, что ужин может пройти достойно. А ведь я просил ни надо мной, ни над кем-то еще не издеваться, не высмеивать и по возможности не унижать.

- Мне жаль, что все так вышло, и ты расстроился. Я долгое время не задумывалась, как на твой бизнес может повлиять мое трудоустройство. Извини меня за это.

- Что? - он как будто не понимает, о чем речь. - Ты подумала, мы с отцом поцапались из-за тебя?

Киваю.

- Твои амбиции, как и масштабы эго, впечатляют.