— Саббас не захочет ее в клочья, — сказал здоровяк.

— А если чуть-чуть порезать?

— С этим, наверное, смирится.

Санни отступила еще шаг, упершись спиной в стену. Места не осталось. И тут в дверь вошел еще кто-то. Шансы ухудшились… пока луч света не скользнул по новоприбывшему: спутанные черные волосы, бледная щека, татуированные слова. Санни едва сдержала улыбку.

Оборотни — настоящее проклятие. До тех пор, пока они не становятся тем, что тебе нужно.

— Брось нож, ладно? — здоровяк упер руки в бока, не подозревая, что крадется за ним. — Терпение на исходе. Вы здорово нас попилили.

— В том городе был пиздец, — лысый даже не догадывался, насколько хуже станет. — ебаный Датчанин взбесился. Чуть стрелой не шмякнули. Чья это была идея?

Санни указала на Алекс. — Ее. — Главное отвлечь идиотов подольше. Руки Вигги молнией обхватили женщину сзади: одна прижала руки к груди, другая вцепилась в горло. Та открыла рот в беззвучном крике, дергаясь, как оса в меду.

— Но это я отравила ваш суп, — сказала Санни.

— Три дня срал водой! — здоровяк выхватил топорик с шипами. — Может, Саббасу достанетесь кусками.

— Погодите! — Алекс взмахнула ладонью, удерживая их взгляд, пока Вигга сжимала горло, кровь стекая по ее руке. — Можем договориться!

— Чем? — лысый хмыкнул.

— Драгоценности. — Алекс произнесла это слово протяжно, как священник имя святого. — Они зарыты.

На лицах мелькнули жадность и сомнение, пока женщина за спиной закатила глаза, ее пинки превратившись в судороги.

— Не говори им о драгоценностях! — прошипела Санни, зная: запретное манит сильнее.

Похоже, жадность одержала временную победу. Здоровяк облизал губы. — Драгоценности есть?

— Я принцесса, разве нет? — Алекс гордо вскинула подбородок, пока Вигга аккуратно опускала труп женщины на солому, словно укладывая младенца в колыбель. — Их у меня куча.

— Где? — спросил лысый. Вигга вытащила кинжал из пояса мертвой и кралась вперед.

— Близко. — Алекс начала ухмыляться. — Очень близко.

— Где? — здоровяк сверкал жадными глазами.

Алекс наклонилась к нему, будто делилась секретом. — В твоей ебаной жопе.

В этот момент Вигга вогнала кинжал в макушку лысого. Череп хрустнул, глаз выпал, кровь брызнула на щеку здоровяка.

Тот обернулся, пока тело бесформенно оседало у его ног. Вигга смотрела на него, приподняв бровь, будто задавала каверзный вопрос.

С лица здоровяка схлынула кровь. — Еще один датский оборотень…

Вигга оскалила острые зубы. — Я шведка.

Мужчина замахнулся топором. Вигга поймала его запястье, ударила ребром ладони по предплечью — кость сломалась с хрустом, словно обзавелась вторым локтем. Топор выпал, здоровяк заревел от боли, левой рукой выхватывая кривой кинжал.

Вигга схватила и эту руку, сломала еще сильнее. Осколок кости прорвал кожу, брызнув кровью. Мужчина рухнул на колени с воплем, кинжал звякнул рядом с топором.

Вигга наклонилась к нему. — Ну что, пнешь? Давай, сука, попробуй. — Повернулась, крикнула: — Готово!

В дверь ворвался мужчина с суковатой веткой в руке. Санни с трудом узнала брата Диаса без рясы. Худой, небритый, диковатый.

— Ты жив! — Алекс начала улыбаться.

Брат Диас уставился на трупы. — Видно, Всевышний еще не завершил наши миссии.

Иногда распадаешься только после опасности. Санни почувствовала, как дрожат колени, веки слипаются. Через мгновение она уже сидела на полу, а кто-то хлопал ее по щекам: — Ты в порядке? Ты в порядке?

Вигга схватила последнего убийцу за горло и яростно тряхнула. — Ты, блядь, ее ранил? — Тот застонал, сломанные руки беспомощно болтались. — Разорву тебя нахуй от жопы до макушки!

— Лошадь лягнула, — пробормотала Санни. Голова кружилась.

— Лошадь? — Вигга резко повернулась к украденной Алексом кобыле. — Эта тварюка?

— Нет, другая! — поспешила Алекс.

— Пусть молится, чтоб я ее не нашла!

— Успокойся, Вигга! — брат Диас пытался вставить слово. — Успокойся!

— Я полезен! — захрипел здоровяк, усваивающий суровый урок: как бы ты ни зверствовал, найдется тот, кто злее, и чем сильнее выеживаешься, тем быстрее сломают обе руки. — Я расскажу про планы Саббаса!

— Герцог Саббас? — брат Диас нахмурился. — Второй сын императрицы Евдоксии? Он здесь?

— Гнал нас через пол-Балкан, — сквозь зубы процедила Санни, опираясь на локоть.

— Он уже близко! — захныкал мужчина. — С колдунами и Датским Волком! А-а-а!

— Вигга, прошу! — Монах пытался оттащить ее, но лишь болтался на ее руке.

— Я передам послание Саббасу! — взмолился здоровяк.

— Он прав! — брат Диас выдрал Виггину руку из порванного в клочья камзола. — Приказываю отпустить его!

— Прав, — хрипло согласилась Вигга. — Ладно.

Алекс тяжело выдохнула, обхватив колени. Брат Диас отпустил Виггу. Здоровяк попытался ухмыльнуться, что было впечатляюще, учитывая боль.

Тут Вигга вмазала ему так, что кулак вогнал нос в череп. Тело шмякнулось о стену, отскочило, забилось в соломе, харкнуло кровью и затихло.

Вигга шмыгнула. — Вот и послание.

Брат Диас уставился на труп. — Я велел не калечить его!

— Велел отпустить. Я отпустила.

Санни откинулась на солому, закрыв глаза.

Зачем переживать о том, что не изменить?

При иных обстоятельствах Бальтазар наслаждался бы подобной пышностью и церемониалом.

Графиня Йованка восседала в дамском седле, выпрямившись до боли и сверкая драгоценностями, на величественной серой кобыле, чей рост контрастировал с ее миниатюрностью. Процессия двигалась к менгирам с почти оскорбительной неспешностью. Под изумрудным балдахином на позолоченных столбах стоял отполированный стол, будто перенесенный из замкового пиршественного зала. Графиня была алмазным острием клина из солдат, слуг, чиновников и почетных гостей, облаченных в лучшие наряды. Синкелл Игнатий сменил свой высокий головной убор на еще более громоздкий, усыпанный самоцветами. Враги могли принять его за осадную башню.

Делегация противника спускалась по противоположному склону с той же торжественностью, не уступая в роскоши: трепещущие штандарты, бряцающая сбруя, блики на доспехах и золотой вышивке.

Увы, блистательная публика, идеальная для триумфа, — худшее зрелище для позора. Сапоги Бальтазара, выменянные у могильного вора, превратились в хлюпающие лохмотья. Рубаха, стащенная с трупа, заскорузла от грязи, пропиталась беличьим жиром и кишела вшами. Он был голоден, немыт, на грани истощения, больше похожий на подмастерье ассенизатора, чем на мастера тайных наук.

Он брел жалкой тенью за графиней через внешнее кольцо менгиров, выше человеческого роста, затем через внутреннее, вдвое выше, с полевыми цветами в трещинах. Бальтазар ощутил мурашки, покалывание в пальцах, сладостное присутствие магии. Здесь миры соприкасались, магия усиливалась, энергии земли сходились в узле. Когда-то это восхищало бы его. Теперь же он чувствовал лишь гнет папского заклятия, терзающего кишечник.

Граф Радосав дернул поводья, заставив вороного жеребца встать на дыбы. В противовес, графиня Йованка остановила коня с достоинством. Они замерли друг напротив друга у каменного круга на виду армий. Трава колыхалась, балдахин трепетал. Птица, потревоженная в гнезде, чирикнула. Бальтазар подавил отрыжку.

Свиты обменялись смертоносными взглядами. Игнатий скрестил взор со жрицей в столь же роскошных одеждах. Бальтазар, окинув взглядом мрачные лица, дернул Батиста за рукав.

— Угу, — пробормотала та. — Самые живучие ублюдки.

В хвосте свиты Радосава маячили Якоб из Торна, мрачнее прежнего, и барон Рикард, вампир, моложавее, чем при последней встрече. Тот игриво приложил пальцы к виску.

— Приступим, — проскрежетал Радосав, спрыгнув с коня и шагнув к столу.

Графиня щелкнула пальцами. Слуга рухнул на четвереньки, став ступенькой. Другие подхватили ее, словно ангела, спускаемого с небес, пока фрейлины несли шлейф, скользивший по траве.