Батист пожала плечами. — Меня и не так обзывали.

— Задержишься подольше — услышишь, — сказал Фриго.

— Это та самая ебаная сука Батист? — выпалила девочка, упирая заляпанные мукой кулаки в бока. Санни позавидовала ее умению морщить лицо, будто в нем не было костей. — Ты та самая ебаная сука Батист?

— Моя внучка, — кивнул Фриго. — Лучший знаток людей, какого я знаю. Учу ее семейному делу.

— Пекарю или криминальному боссу? — спросила Батист.

— А почему не обоим? — девочка скривила губы. — Говорят, ты врунья и воровка.

Улыбка Батист не дрогнула. — И это только мои хобби.

Пока они говорили, Санни кралась вдоль стен, босые ступни скользили по гладкому камню. Она держалась теней: в пестрых лучах витражей пыль могла выдать ее движение. Люди не видели ее, но замечали пустоту там, где она стояла.

Фриго продолжал месить тесто. — Чего тебе надо, Батист?

— Разве я всегда что-то должна хотеть?

— Да. Ты не умеешь иначе.

Приоткрытая дверь в дальнем углу привлекла внимание Санни. За ней стоял мужчина с ножом, а за ним еще двое. На галерее притаились лучники. Она взобралась по стене, проверила окно. В колоннаде трое стражников. Если что-то пойдет не так, будет жарко. Но в Капелле Святой Целесообразности жарко становилось всегда.

Батист перешла к делу: — Нам нужен путь в Трою. Мне и моим друзьям.

— Друзей у тебя нет, — Фриго окинул группу взглядом. — Только те, кем ты пользуешься.

Санни юркнула за спину Якоба, едва увернувшись от непоседливой Вигги.

— Трое слева, трое у двери, два лучника на галерее, — прошептала она.

Якоб тихо хмыкнул в ответ. Санни хотелось улыбнуться от их взаимопонимания, но лицо не слушалось.

— Значит, это они? — Фриго тыкал в них испачканным мукой пальцем. — Папские любимчики. Догадаться нетрудно: это оборотень.

— Так выглядит ебаный оборотень? — фыркнула девочка.

Из-под капюшона и волос Вигги виднелись только клыки и татуированная щека. — Этот — да.

— А это вампир.

— Так выглядит ебаный вампир?

Барон Рикард лениво поднял трость. — Очарован, милочка.

— Значит, ты Якоб из Торна. — Фриго почесал шею, оставляя в щетине белые следы. — Я тобой восхищаюсь, к слову.

Якоб, неподвижный, как статуя, хрипло буркнул: — А я — нет.

Пока они мерились взглядами, Санни подкралась к печи, где грелся старый кот. Коты видели ее ясно, как день. Собаки же оставались слепы. Почему? Санни не знала.

Она не понимала, как все работает, и себя меньше всего.

Кот поднялся, желая потереться о ее ногу. Санни хотелось погладить его. Кошачья шерсть так приятна на ладони. Ей нравилось, когда хвосты скользили между пальцев, мягко щекоча. Но сейчас было не время. Она мысленно извинилась, отодвинув кота ногой.

— А это кто? — Фриго прищурился на Алекс.

Та нахмурилась. — Я никто.

— Все кто-то.

— Не я.

— А ты? — Фриго уставился на Бальтазара. — Наверняка важная птица.

Колдун гордо вскинул голову: — Я Бальтазар Шам Ивам Дракси.

— Звучит как имя ебаного ублюдка, — девочка вытащила нож, прорезая борозды в тесте. Санни слышала, что борозды важны для хлеба. Без них не поднимется. Может, люди так же. Не выйдет ничего путного, если не надрезать.

— О, она и правда знаток душ, — Батист усмехнулась, глядя на Бальтазара. — Он новичок. Некромант.

— Она делает это назло, — проворчал Бальтазар.

Фриго прищурился сильнее: — Хороший?

— Один из трех лучших в Европе! Возможно, двух, смотря как считать, и...

— Чего ты хочешь, Фриго? — прервала Батист.

Фриго ловко поддел хлеб лопатой и направился к печи. — Разве я должен чего-то хотеть?

— Конечно. Ты не умеешь иначе.

— Хм... Возможно. — Огонь осветил его рябое лицо. — Есть кое-что в одном доме...

— Твои люди не смогли достать?

— Смогли. Но не вернулись.

— Оттуда не выходят, — девочка крутанула ножом. — Говорят, проклято.

— Принадлежало иллюзионисту. Дом до сих пор... защищен.

— Как? — спросил Бальтазар.

— Ты же колдун.

Бальтазар скривился, но Якоб перебил: — Что ищем?

— Белая шкатулка, вот такая, со звездой на крышке.

— Что внутри?

— Мое дело.

— Люблю знать, во что ввязываюсь.

— Ты все равно ввяжешься. Не нравятся условия...

—...дверь там, — закончила внучка.

Батист взглянула на Якоба. Барон Рикард вздохнул. Санни придвинулась к печи.

— До чего докатились, — пробормотал Бальтазар. — Поручения пекаря-мафиози.

— А это мои хобби, — невозмутимо ответил Фриго.

— Мне понадобится оборудование.

— Марэнгон достанет все.

— Специфическое.

— Марэнгон. Все.

— Мы приносим шкатулку, — Якоб шагнул к алтарю. — Вы обеспечиваете путь в Трою.

— Договор. — Фриго кивнул на печь. — Можете взять хлеб в подарок.

— Нет. Мы Начнем сейчас.

— Как хотите.

Марэнгон махнул к двери. Санни, нехотя покидая тепло, заметила нож девочки на краю камня. Упадет — поранит кого-нибудь. Уходя она отодвинула его от края стола.

Сердце Венеции было полузатопленным миром: каждый дом — остров, каждая улица — канал, кишащий людьми и лодками. Лодки-дома, лодки-лавки, лодки влюбленных, лодки ссорящихся, лодка-часовня, с носа которой краснолицая монахиня вопила о покаянии. Вода плескалась вокруг зданий и внутри них. Люди вплывали в двери и рыбачили с балконов. Пахло морем и сточными канавами. Чайки ссорились над головой, осыпая все градом помета.

— Идеальный повод для урока, — сказал Бальтазар.

Алекс откинулась на корме и застонала. — Я думала, мы изучаем историю Трои, а не Венеции.

Колдун закатил глаза, как обычно, когда она говорила. — Все взаимосвязано, дитя. Троя, Венеция, все государства Средиземноморья — ветви одного корня. Какого?

— Империя Карфагена, — буркнула она.

— Почему народы Южной Европы и Северной Африки говорят на языке, произошедшем от древнего пунического?

— Потому что карфагеняне сжигали несогласных, — лениво заметил барон Рикард, наблюдая, как мальчишки гоняют плот.

— Сжигать людей — не всем по вкусу, — парировал Бальтазар, — но это эффективно. Когда Карфаген завоевал Южную Италию, он воздвиг храмы, на которых стоит Святой Город. Когда захватил Северную — колдуньи-инженеры перегородили По и Пьяве, осушили лагуну и основали сей великий город на плодородной земле.

— Величайший город мира, — пробормотал Марангон с кормы, поднимая шест, с которого капало, как дождь.

— Жители Кракова, Атлантиды, Дижона оспорили бы это, — продолжил Бальтазар, — но в зените славы Венеция блистала. Карфагеняне строили виллы, храмы, рынки, проекты, затмевающие наши жалкие потуги. Когда их империя раскинулась до Трои, здесь была северная столица.

— Что пошло не так? — спросила Алекс, надеясь избежать вопросов.

— С востока хлынул враг, чей фанатизм и магия равнялись их собственным. Угадаешь?

Санни внезапно появилась на корме за спиной Марангона, вне поля зрения Бальтазара. Широко раскрыв глаза, она указала на себя двумя руками, затем исчезла.

— Эльфы? — рискнула Алекс.

Бальтазар поморщился. — Рад, что хоть что-то в голове осталось. Отражение эльфов истощило Карфаген, и враги воспользовались слабостью. Величайшая империя рухнула. Западные осколки продержались век-другой. Венеция избрала дожа, цепляясь за клочки земель: Далмацию, Рагузу...

— Рагуза очаровательна, — вставила Батист.

— Все любят Рагузу, — кивнул барон.

—...острова Эгейского моря. Даже когда культ Спасенных объединил племена Европы. Даже когда эльфы вновь хлынули на Святую Землю, а крестовые походы позорно угасли. Даже среди войн, чумы и голода здесь оставался отсвет былого величия.

Марангон снова шлепнул шестом о воду, брызги тяжелых капель застучали по лодке.

— Так... — Алекс выговаривала каждое слово. — И что пошло не так?

Бальтазар самодовольно откинулся. — Лет пятьдесят назад...