— Это менее хорошие новости, — Алекс втиснула вторую руку.

Санни снова пожала плечами:

— Я научилась не волноваться о том, что не могу изменить.

— У меня не получается, — Алекс застегивала пуговицы. — Чем меньше могу изменить, тем сильнее волнуюсь.

— Ты всегда волнуешься?

— До усрачки. Как я выгляжу?

Санни приподняла бровь:

— Как императрица Трои.

— Почти как моя обычная одежда. — Алекс приняла позу генерала с парадного портрета. — В переулках Святого Города. — Мундир болтался на ней, но она старалась держаться по-барски, как учил барон Рикард.

— Твой «аромат военного ублюдка» явно выделялся среди нищих, — заметила Санни.

Алекс задрала подбородок:

— Я выделяюсь в любой компании.

— А я растворяюсь, — тихо сказала Санни. — Как шепот в урагане.

— Ты всегда производила на меня впечатление, — сказала Алекс.

Санни нахмурилась:

— Тсс.

— Я просто...

— Тсс! Кто-то идет.

Алекс почувствовала знакомую тяжесть в животе, когда Санни схватила ее за запястье, и они бросились к дюнам. Смесь ужаса «опять опасность», отчаяния и гнева «ну почему я?». Те же чувства, что при виде галеры, вынырнувшей из засады месяцы назад.

Точнее, сегодня утром.

Алекс карабкалась по дюне, скользя назад с каждым шагом, болтающийся мундир хлопал, пока она не рухнула на гребень, выплевывая песок.

Вдалеке двигались темные фигуры. Зрение плыло, не давая сосчитать. Затем она увидела свои следы — четкую цепочку, ведущую прямо к их укрытию.

Она сползла с гребня, прижавшись к песку:

— Может, они помогут? — пробормотала молитвенно. — Может, они добрые и у них... ну... пирожки?

— Лучше не рассчитывай, — Санни вглядывалась сквозь чахлую траву. — Восемь человек. Вооружены. Пирожков не видно, но у одного штука... типа штопора.

— Большой любитель вина?

— Слишком большой для пробки.

— Тогда зачем? — в голосе Алекса зазвенела паника.

— Думаю... лучше не знать. — Санни пригнулась. — Они осматривают сундук.

— Может, он им нужен? — прошептала Алекс. — Тоже военные ублюдки. — На ветру донеслись обрывки фраз. — О чем говорят?

— Говорят, «Датчанин» близко. Кажется, они боятся его.

— Кто такой Датчанин? Боже... Кого боится человек с гигантским штопором?

Санни проигнорировала вопрос:

— Они оставляют вещи на берегу. Ищут что-то другое.

Алекс сглотнула. Не хотела произносить, но выбора не было:

— Меня?

— Нам пора, — Санни поползла вниз по склону.

— О Боже... — Алекс последовала за ней. — Они видели следы?

— Проявили интерес. — Санни подхватила ее под руку. — Бежим!

И Алекс побежала.

Печально, но это было не впервые.

— Греби, блять!

— Как ты думаешь, чем я занимался последние несколько изматывающих часов? — прошипел Бальтазар, стуча зубами. — Безвольно болтался?

— Скорее... — Батист сузила глаза, когда волна шлепнула ее по голове, залепив лицо мокрыми волосами. Она фыркнула, сдувая их. — Вяло. Теперь греби!

Бальтазар издал звук первобытной агонии и удвоил усилия, «пинаясь» к берегу. Честно говоря, слово «берег» было слишком лестным для этой груды острых камней, сжимавших бурлящий залив. Волны, усиленные воронкой, бились о скалы, вздымая фонтаны брызг высотой с дом, смывая их обратно в пучину при малейшем продвижении. Слово «плот» тоже льстило трем скрепленным реям галеры. На одном конце пояс Бальтазара, на другом — Батист.

— Греби, я сказала!

— Я гребу! — он взревел, тут же захлебнувшись соленой водой. С момента попадания в проклятый залив он глотал больше воды, чем воздуха. Ирония: бороться с Адриатикой часами, чтобы утонуть в шаге от суши.

Последний рывок и Батист ухватилась за выступ и вскарабкалась на камни.

— Вылезай! — ее лицо исказилось в гримасе, пока она удерживала плот.

— Думаешь... я пытаюсь... остаться?

Волна швырнула Бальтазара на скалу. Он вцепился кончиками пальцев, скользя по водорослям и острым ракушкам. Босые ноги искали опору.

— Ах... Боже... нет... да!

Он зацепился большим пальцем за упрямую ракушку и, дрожа от усилий, выкатился на камни, задыхаясь, как рыба на берегу. Тело трясло от холода, кожа в ссадинах и крови. Сил плакать не осталось.

— Спасибо за помощь! — взвизгнул он, поднимаясь.

— Ты справлялся, — огрызнулась Батист, вытаскивая плот.

— Трогательно, что ты спасаешь весла без лодки, вместо того, чтобы спасти того, кто только что спас тебя!

— Мне нравится этот пояс, — она отстегнула ремень. — А что до спасения, я дважды спасала тебя. Благодарность ничего не стоит.

— Благодарность? — Бальтазар, дрожащий без штанах (сброшенных ради плавания), едва сдерживал ярость. — За то, что нас выбросило бог знает куда на дикий далматский берег?

— Ты жив, разве нет? — ее тон ясно давал понять: жив лишь по ее милости.

— Благодарность, говорит! Никто не проявил бы столько терпения, как я...

Батист уперла руки в бока и выгнулась, рявкнув в небо:

— Ха!

—...но предупреждаю: мое терпение не безгранично. — Он подошел к веслам, размахивая руками. — У меня есть ремень, — он сорвал мокрый пояс и тряс им перед ее лицом, — но нет штанов! Что мне делать с ремнем без...

— Заткни им свою ебучую глотку! — взревела Батист, схватившись за голову. — Я сама вежливость в Европе...

Бальтазар упер руки в бока и выгнулся, рявкнув в небо:

— Ха!

—...я ладила с ведьмами, пиратами, троллями, — она загибала пальцы, — занудами-кардиналами, засранцами-аристократами, даже с тем проклятым призраком в генуэзской канализации...

— Жаль, я пропустил это приключение.

—...но еще не встречала мага, которого вынесла бы! И все же находила способ работать с ублюдками. Но ты... — она замолчала, прищурившись.

Он ухмыльнулся:

— Я заметил, ты причислила меня к магам.

Она закрыла лицо руками:

— Надо было бросить все после Барселоны.

— Ты смягчаешься! Рано или поздно ты начала бы оказывать мне должное почтение как одному из величайших умов Европы!

Батист мрачно уставилась в землю:

— О Спасительница... лучше бы ты утонул.

— Скоро ты будешь хвастаться, что кратко числилась моей соратницей!

Батист скривилась:

— О Спасительница, лучше бы я утонула.

— В свое время мы... ургх. — Бальтазар согнулся от тошноты.

— Это печать. — Батист посмотрела вглубь берега. — Принцесса Алексия жива.

Бальтазар скорчился от нового спазма:

— Радостные вести сыплются как из рога изобилия.

— Надо найти ее.

— И как, позволь спросить? Выжившие разбросаны на десятки миль! — Его скрутило новой волной, голова закружилась. — Нам нужно чудо, чтобы выследить ее.

Батист наклонилась, шипя в ухо:

— Вот бы со мной был один из «величайших умов Европы»!

— Дивинация — не моя сильная сторона... — Замерзающий, больной, Бальтазар пытался вспомнить, в чем он силен. — Но... возможно... смогу создать ритуал... если найду подходящий энергетический узел...

— Что?

— Проще говоря — каменный круг.

— Друиды? — Батист поморщилась. — Эти зазнайки слишком серьезны.

— Не фанат их мохового образа жизни, но нужда... — Он выпрямился, сглотнув желчь. С планом посадить Алексию на Троянский трон печать ослабла. — Под Никшичем есть древний круг.

— Ладно. — Батист кивнула. — Идем на восток. Найдем припасы. — Взглянула на него. — И штаны тебе.

— Наконец-то о моих нуждах.

— Не могу больше смотреть на эти прутики, которые ты называешь ногами.

— Мне говорили, что у меня изящные икры.

— Ты общался с патологическими лжецами.

— Да, сейчас я в компании величайшей из них. — Бальтазар перекинул ремень через плечо. — Осторожнее. Эти земли склонны к хаосу.

— Нам давно пора получить немного удачи. — Батист уже шла вдоль берега. — Может, застали спокойный момент.