— Сироты из богадельни, — Алекс наклонилась, шепча.

— Им многому учиться.

— Меньше, чем мне в Святом Городе. — Она вздохнула. — Но хотя бы мы поймем друг друга. — Подозвала блондинку со свертком. — Это тебе. — Развернула старый боевой стяг. — Кто еще может сказать, что отдал за меня жизнь больше раза?

Якоб угадал форму, но даже он, видавший тысячи клинков, замер при виде меча.

Ножны отполированы временем до мягкого блеска, украшены серебром и камнями. Рукоять оплетена золотой проволокой, навершие — священное колесо из мерцающего минерала. Шедевр, древнее его самого.

— Говорят, сталь выкована на угле от колеса, на котором умер Спаситель, — прошептала Алекс.

— Святое дерьмо… — Якоб коснулся ножен. — Прекрасен. Насколько меч вообще может быть прекрасен.

— Принадлежал Джону Антиохийскому.

— Маршалу Трои. Он вел армии Льва Слепого против эльфов… в Первом крестовом походе… — Якоб хмыкнул, поняв намек.

— Ты уловил суть. — Алекс шагнула ближе. — Все твердят: эльфы вернутся голодными. Нужен генерал для нового похода. Кто лучше ветерана прошлых?

Алекс научилась убеждать. Далеко ушла от дрожащей девчонки из Небесного Дворца. Якоб закрыл глаза, затем резко открыл:

— Интересно, сколько мечей я носил. Первый выковал сам, мальчишкой. Кривой, но гордился. Думал, хватит на всю жизнь.

Он провел пальцем по золотой гарде:

— Император Бургундии Одо вручил мне клинок после турнира за Шароле. Шедевр: рукоять — золотой дракон, крылья как перекрестье, глаза — рубины. Когда надеваешь… чувствуешь себя королем.

Якоб оскалился, сжимая узловатыми пальцами рукоять меча. — Был у меня клинок папского палача — лезвие с выбитыми стихами из Писания. Тупой конец, дисбаланс, слишком длинный, тяжелый. Но когда обнажал его над осужденным… — Он извлек меч Джона Антиохийского, сталь заиграла в свете свечей, — То, чувствовал себя богом.

Алекс сглотнула. Он забыл, что она здесь, а сейчас в ее глазах читался страх. Он вложил клинок обратно, пряча красоту лезвия.

— Когда я впервые пришел в Трою, был оруженосцем твоих лет. Мечтал увидеть эльфов. Жаждал доказать себя великим воинам. — Он взглянул на статую Уильяма Рыжего. — Носить такой меч, вести армию для императрицы вроде тебя… тот мальчишка и мечтать не смел.

— Разве не поэтому ты должен согласиться?

— Поэтому я должен отказаться.

Алекс покачала головой: — Мы могли бы творить добро.

— Так всегда начинается. Правое дело. Добрая битва. Каждый раз думаю — будет иначе. Но добро стирается, а я становлюсь дьяволом. Потому и дал клятву Святейшеству. Должен ее хранить. — С горечью пьяницы, отставляющего рюмку, он отнял руку от рукояти. — Джон Антиохийский был великим героем.

— Так говорят.

— И кровожадным предателем.

— Что?

— После Первого крестового похода он предал императора, попытавшись захватить Змеиный Трон. Развязал гражданскую войну, едва ли не страшнее эльфов. Тысячи смертей. Проиграл. Ослеплен. Изгнан. Умер в нищете.

— Черт. Этого в легендах нет. — Алекс сморщилась, глядя на меч. — Ладно, ты бы все равно воткнул его в тролля. — Она передала клинок блондинке, та ухмыльнулась, разглядывая камни. — Проследи, чтобы вернули на место.

Девушка неловко присела в реверансе: — Благоразумно, Ваше Величество.

— Кто этот святой? — Алекс указала на икону.

Якоб взглянул на изображение размером с ладонь. — Святой Стефан. Покровитель воинов. Защитник отчаявшихся.

— Подходит.

— Тамплиеры крепили его образ на щиты. У меня был такой, но…

— Возьми. — Алекс сняла икону, протянула ему. — Не уйдешь с пустыми руками.

Якоб оглядел неф: — Уверена?

— Или герцогство. Никея свободна. — Она махнула рукой на стены, усыпанные ликами святых. — Думаю, хватит на всех.

Якоб подошел к гробнице Батист, коснулся плиты: — Мне следовало лежать здесь. После Второго крестового. Когда еще был достоин.

Алекс пожала плечами: — Кто бы тогда защитил меня в отчаянии?

Он взял икону: — Может, злодей еще способен на добро.

— А если сделает много — станет добрым?

— Возможно. Когда-нибудь. — Она верила. Он — нет.

— Вон пустая гробница. — Алекс кивнула на соседнюю плиту. — Придержу для тебя. На случай, если повезет.

Якоб рассмеялся. Обнял императрицу, стиснув сквозь боль: — Удачи, Алекс. — Отпустил ее и заковылял к выходу.

— Думаешь, понадобится? — крикнула она вдогонку.

Он не обернулся: — Всем нужна.

— Я знала, что найду тебя здесь, — сказала Алекс.

— Здесь хорошо. — Санни откинула голову, глядя на просветы голубого неба сквозь шелестящую листву. — Солнце сквозь листья, ветер сквозь ветви.

— Эльф, который любит растения. — Алекс села рядом с ней, полосы солнечного света скользнули по ее синякам. — Какая банальность.

— Дело не в растениях, а в тенях. Иногда хочется просто… дышать.

Наступило молчание. Санни не знала, как его разорвать.

— Мы уезжаем, — наконец произнесла она.

— Знаю.

— Сегодня, скорее всего. Кардинал Жижка отвезет нас обратно в Святой Город.

— Мы с ней… немного не сошлись во мнениях.

— Знать кардинала Жижку, значит с ней спорить.

— Она пыталась меня убить.

— Значит, ты в очень достойной компании, если это утешение.

— Немного. — Алекс посмотрела на нее. — Кто захочет остаться в одиночестве?

Санни уставилась в землю, словно между ее сапогами было что-то невероятно интересное. — Удивительно, что ты ей противостояла. Императрица, видимо, не может бояться.

— Императрица боится всегда. Просто не может это показывать. Я пыталась… уговорить ее отпустить тебя, но…

— Она не согласилась. — Санни ненавидела этот разговор. Гораздо проще было ничего не чувствовать.

— Хотела бы, чтобы ты осталась, — сказала Алекс.

— Знаю. Но я не могу.

— Хотела бы поехать с тобой.

— Знаю. Но ты не можешь.

Очередная пауза. — Кто теперь будет меня спасать?

— Ну, если все сложится… может, тебе и не понадобится спасение?

Алекс бросила на нее выразительный взгляд.

Санни нервно улыбнулась, глядя в сторону деревьев. — Тогда отец Диас.

— Этот болван даже невидимым стать не может.

— Придется спасать себя самой.

— Боялась, что ты это скажешь.

Подул ветер, зашелестел листвой, промчался между ними. Промежуток был узким, но преодолеть его оказалось невозможно.

— А если… — Алекс облизнула губы, понизив голос до шепота. — Они узнают… что я ненастоящая…

— Теперь ты настоящая. Откуда бы ты ни пришла.

— Но я сделала… я не…

— Не твои поступки делают тебя хорошей или плохой. Важно, что ты сделаешь дальше.

Алекс фыркнула. — Эльф, читающий императрице лекции о добродетели?

— Кому-то надо, ведь твой священник трахался с оборотнем.

Алекс снова фыркнула, на этот раз со смехом, и Санни обрадовалась, что смогла ее развеселить. Но вскоре улыбка Алекса погасла. — Могу я… что-то дать тебе? Ты заслуживаешь…

Санни задумалась. Могла попросить последний поцелуй. Чувствовала, Алекс этого хочет. Но поцелуй — это начало. Дверь в нечто новое. Весь смысл в обещании того, что за ней. Поцелуй, за которым ничего не последует… чего он стоит? Просто напоминание о том, чего у тебя нет. Первая строка истории, которую никогда не расскажут.

Санни отвела взгляд. — Мне ничего не нужно.

— Может, еще увидимся, — прошептала Алекс. Санни не хотела на нее смотреть. По голосу поняла, та плачет, и видеть этого не желала.

— Может. — Якоб всегда говорил: «Люди редко хотят всей правды». Видимо, сейчас тот самый случай. Она встала, отряхнув штаны. — Может.

— Это нечестно, — вдруг резко сказала Алекс, голос дрожал от ярости. — Ты рисковала всем ради меня, снова и снова! А я не могу сделать того же для тебя.

— Сделай для кого-то другого. — Санни нравилась эта мысль. Что она сделает доброе дело, а тот человек — для другого, и так по кругу, пока все не вернется. Еще не случалось, но можно надеяться. — Сделай для всех остальных.