— Я хочу пить!

Тишина. Лишь шепот дождя из прорванного желоба да хлюпающие всхлипы быкоголового мужчины, ползущего к воротам и оставляющего за собой блестящий след кишок.

Женщина сидела на корточках, тяжело дыша, окровавленные руки безвольно болтались. Теперь невозможно было отрицать, что это женщина — невероятно высокая, мускулистая и совершенно голая. Ее кожа, а не шерсть, была измазана грязью и кровью.

— Хочу пить... — Ее нижняя губа дрожала. — Хочу пить... и в носу кровь. — Она плюхнулась на землю и зарыдала. — Хочу пить! И руку поранила!

Она откинула пряди черных волос, слипшихся от крови, обнажив угловатое лицо с широким лбом, массивной челюстью и татуировками на разных языках. На щеке жирное «БЕРЕГИСЬ», на предплечьях крупное «ОСТОРОЖНО», между буквами мелкие надписи, выколотые красками.

— Ты засунул меня в повозку, — сказала девушка вытерев слезы тыльной стороной разукрашенного запястья. — Ненавижу повозку!

— Прости, — Якоб упер кулаки в бока, оглядывая разгромленный двор. Стрелы все еще торчали из его тела. — Но, полагаю... причины очевидны.

— Я съела что-то плохое. — Женщина дернулась. Она оперлась на руки и вырвала поток крови и полупережеванных потрохов к ногам Якоба.

Алекс высвободила руку из липкой хватки брата Диаса, дрожащим пальцем указывая: — В нем... стрелы...

— Да, — безнадежно пробормотал брат Диас.

Женщина, еще минуту назад бывшая исполинским волком, покачнулась на коленях. — Это плохое мясо, — простонала она, вытирая рот. — Где я его взяла?

Якоб из Торна окинул взглядом растерзанные тела. — Ну... Тут и там.

Ее снова вырвало — черные комки шлепнулись в кровавую лужу. Вигга провела языком по зубам, выплюнув клочья перекрученного металла.

— Благословенная Святая Беатрикс... — Брат Диас отвел взгляд. — Что она такое?

— Очевидно же, что оборотень. — Из таверны вышел пожилой господин, спокойный, будто после сытного ужина, с тростью в руке, но не опираясь на нее. — И не из тех паршивых немецких подвидков, заметьте, что пляшут под луной и дрочат на нее. — Он держался прямо, бодро, с хитрой искоркой в глазу.

— Настоящий норвежский оборотень, кровь-да-молнии! Вижу, она снова устроила бардак. — сказал пожав плечами старик. — Вигга такая какая есть. Но иногда... бардак — именно то, что нужно.

Лишь по одежде и чему-то в глазах брат Диас наконец узнал его. — Барон Рикард?

Вампир, кажется, слегка позабавился. — В самую точку.

— У вас тут... — Алекс ткнула пальцем в уголок своего рта. — Прямо здесь.

— Ах. — Он достал платок, лизнул уголок и стер кровавое пятно. — Как неловко с моей стороны.

— Вы выглядите на двадцать лет моложе, — широко раскрыв глаза, сказала Алекс.

— Как мило с вашей стороны. Возможно, вы не столь бездарная курица, как я сперва решил. Из вас еще может выйти принцесса. — Барон подмигнул брату Диасу почти заговорщически. — Понимаю, это сложно принять, брат, но поверьте: поразительно, к чему можно привыкнуть.

— Для Часовни Святой Целесообразности... — эльф возник из ниоткуда, прислонившись к стене таверны со скрещенными руками, — ничего удивительного.

Брат Диас окинул взглядом горящие постройки, блюющего оборотня, рыцаря со стрелами и дырой на месте сердца, мертвых гвардейцев и полукозлов-полусобак и прочих полулюдей запутавшихся в сломанных воротах и валяющихся по всему двору. — Значит... — прохрипел он, — это обычный день?

— Ну. — Барон Рикард приподнял седую бровь. — Не сказать, чтобы нетипичный.

Алекс сидела на сырой скамье. Императрица двора, усеянного грязными трупами.

Пожары почти потухли, дождь стих. Она ерзала под колючей рубахой снятой с чужого плеча. Алекс поменялась одеждой с девушкой, что набирала воду у колодца. Та смотрелась в ее слегка обгоревшем, но роскошном платье куда лучше, чем Алекс когда-либо. Правда, фасон портило то, что тело девушки лежало лицом вниз, а голова была вывернута назад, уставившись в небо с немым вопросом.

Идея Якоба. Чтобы новые убийцы решили, что она мертва. Вот ее высшая цель сейчас — чтобы все так думали. У нее никогда не было манер принцессы. Теперь не осталось даже платья.

Остались только враги.

Батист разрезал тунику старого рыцаря, и тот сидел сгорбившись, жилистый и перекошенный, с палкой в зубах, гримасничая, пока она вытаскивала из него стрелы. Якоб был больше шрам, чем человек: звездчатые раны, перекрещенные рубцы, пятна ожогов. Алекс сомневалась, что это его первое протыкание насквозь, не говоря уж о стрелах. Один шрам вокруг всей руки не давал. Казалось, как-будто руку отрубили, а потом пришили на место.

— Значит... вы один из них? — Брат Диас, все еще в грязи, сжимал священный символ до побеления костяшек. Будто висел над пропастью. — Из моей... паствы?

Якоб из Торна вытащил палку изо рта. — Меня прокляла ведьма, и... Черт возьми! — Батист дернула стрелу.

— Прости, — и бросила ее в сторону.

— Прокляла ведьма, из-за этого я не могу умереть. Бог знает сколько раз я пытался... ай! — Он снова зажал палку, когда Батист начала надрезать кожу вокруг второй стрелы.

Кровь почти не текла. Будто резали восковую куклу. В любой другой день история о проклятии вызвала бы у Алекс кучу вопросов. Сейчас она просто сидела, уставясь в пустоту. Что-то вложили ей в руку.

— Держи. — Это была Санни. Возвращала кинжал с резными змеями, который Алекс выбросила. — Может, еще пригодится.

Он казался чужим в ладони. Как и все вокруг. Словно сон. Или, может, она спала до сих пор, а сейчас — пробуждение. Она вытерла слезы рукавом. Алекс не чувствовала, что плачет, но вода лилась из глаз, носа, рта. Течь со всех сторон, как с дырявой крыши.

— Тебе больно?

Алекс покачала головой. Ссадины, синяки, царапины на руках от ползания по битым бутылкам мертвой служанки. Ничто по сравнению с самой служанкой и что она испытала. Ничто по сравнению с выжившими. Алекс вытерла глаза. Она всегда считала себя крепкой. — Не могу перестать плакать.

— Привыкнешь, — сказала Санни.

Взгляд Алекс скользнул по разорванным останкам людей, зверей и чего-то промежуточного. Парочка предприимчивых ворон уже начала пир. — Не уверена, что это утешение, — прошептала она.

Из стражников выжил лишь один, скорее спрятавшись. Теперь он сидел, прижавшись к конюху, и они оба уставились на женщину... или волчицу устроившую бойню. Вигга, так ее звали, стояла у колодца, голая, но с гордо откинутыми плечами и широко расставленными ногами, будто ей было плевать, напевая без мотива, смывая кровь с черных спутанных волос. Розовая вода стекала по мускулистой спине, покрытой татуировками волков, драконов, деревьев, рун и предупреждений. На одной ягодице красовалось надпись «ОПАСНО».

Брат Диас прикрыл глаза ладонью. — Ради Святой Агнессы, она не может одеться?

Вигга оскалилась, сверкнув четырьмя собачьими клыками. — Если твой Бог создал все сущее, разве не он сделал... — она повернулась, демонстрируя грудь, столь же мускулистую и покрытую татуировками, как спина. —...вот это?

— У тебя совсем нет стыда?! — Монах закрыл лицо полностью, хотя Алекс заподозрила, что он подсматривает сквозь пальцы.

— Чего боишься? Как бы не забыл обет... — Вигга сморщила лоб, царапая татуированный живот с полосой черных волос. — Как он там называется?

— Целомудрия, — пробормотала Санни, роясь в седельных сумках мертвой лошади.

— Боже, нет! — взвизгнул брат Диас, отвернувшись. — Просто... умоляю, прикройся, прежде чем мне придется призвать сдерживающие чары Ее Святейшества!

— Ладно, ладно, не гунди, — Вигга вылила остатки ведра на голову, фыркнула брызгами, отряхнулась как пес и зашагала к трупам, обнюхивая их.

— Она... безопасна? — прошептал монах, краем глаза наблюдая в ужасе.

Барон Рикард фыркнул.

— Абсолютно нет. Разве не видишь все предупреждения?

— У меня выживший! — Бальтазар выволок из разрушенной таверны герцога Михаила. Оба были в саже и крови.