— Не вини мальчика за попытку.

— Вы... вы меня заколдовали? — брат Диас прижал руку к груди. — Это было колдовство?

— Манеры могут казаться магией в такой компании, — хрипло усмехнулся вампир. — Они так же близки, как добро и зло.

— Пить кровь невинных — явное зло! — возмутился брат Диас.

— Признаю ваш экспертный взгляд. Хотя, если бы вампиры разбирались в морали... — барон повернулся, шурша как пергамент, — зачем тогда миру нужны были бы священники?

Следующая камера была завалена грязной соломой, стояло ведро, стены исцарапаны. Запах напомнил брату Диасу скотобойню в Авилесе — визит, о котором он жалел мгновенно.

— Последнего нашего овечку пришлось переселить, — Батист почесала шею, подбирая слова, что для болтуньи ее уровня тревожило.

— За неприемлемое поведение, — буркнул Якоб.

— Мягко сказано. Наш приход то растет, то тает. Работа Часовни Святой Целесообразности требует...

— Чистки, — закончил Якоб.

Брат Диас молчал. Ему не хватало воздуха. Кружилась голова, будто пол вот-вот рухнет. Он дергал воротник. Все, чего он хотел — тихую жизнь под солнцем. Чтоб легкомысленные уважали, глупцы считали мудрым, а ничтожества — важным. Вместо этого он торчал тут со шрамастым рыцарем и «натурщицей», лицом к лицу с угрозами мирозданию, да еще и паствой из голого колдуна, эльфийки-невидимки и вампира-дедушки.

— Я годами жил в монастыре! — почти заныл он в пустоту. — В библиотеке, с книгами, вел счета, полол грядки... — Черт, он начал скучать по той жизни. — Я не готов к... — он махнул на подземелье колдуний, —...ко всему этому!

— У вашего предшественника был опыт, — сказал Якоб.

— О, да, — грустно крутанула ключами Батист. — Не было опытней ее.

— И где она теперь? — брат Диас искал проблеск света в конце туннеля. — Новое назначение?

Батист поморщилась. — Мать Феррара была... жесткой женщиной. Полной веры. Полной рвения.

— Хм, — хрипло отозвался Якоб.

— Но жесткое... под давлением... ломается.

— Давлением? — эхом повторил брат Диас.

— Видишь ли. — Батист положила руку ему на плечо. Жест должен был успокоить, но вышел на редкость провальным. — В Часовне Святой Целесообразности не место... догмам.

— М-м, — буркнул Якоб.

— По моему опыту — а опыт у меня, кстати... — Батист обняла брата Диаса без спроса, рукоять ножа упершись ему в бок, —...немалый — если все видишь как бой, рано или поздно...

— Проиграешь, — мрачно бросил Якоб, уставившись в темноту.

Брат Диас прочистил горло. Раньше он этого не делал, но теперь приходилось перед каждой фразой. — Не смею оспаривать ваш опыт...

— Тогда поладим на славу! — воскликнула Батист.

—...но вы так и не объяснили, что именно случилось с моей предшественницей.

Якоб повернул к нему свои серые глаза, будто только сейчас вспомнив о его присутствии:

— Она мертва. — И заковылял обратно.

— Мертва? — прошептал брат Диас.

— Пиздецки. — Батист в последний раз сжала его плечи. — Она пиздецки как мертва.

— Никто не сомневается, — сказала кардинал Бок, высокая и добродушная, но вечно витающая в мыслях. — Как ее зовут?

— Алекс, — ответил герцог Михаил.

— Никто не сомневается, Алекс.

Это была ложь. Сомнения были. У Алекс их было море. Каждую секунду они могли понять, что вместо потерянной принцессы нашли кусок дерьма. Но Галь Златница говаривала: «Не сдавай вранья. Признаешь правду — ты в жопе. Держись лжи — авось пронесет. Ври до эшафота, ври с петлей на шее, пусть хоронят твой труп, упершийся в свою легенду. Правда — роскошь, которую ты никогда не потянешь».

— Вот ваша половинка монеты, — кардинал Бок шла по холодным коридорам Небесного Дворца так быстро, что Алекс еле поспевала, — вот родимое пятно, и ваш дядя полностью убежден...

— Полностью, — герцог Михаил ободряюще улыбнулся. Алекс была благодарна за эту улыбку, хоть и считала его болваном.

—...так что здесь никто не сомневается. Но в Трое... если доберетесь... захотят стопроцентной уверенности. Вы же не лавку сыров наследуете, верно?

— Нет, — Алекс усмехнулась. Лавка сыров была бы в самый раз. Сыр она бы потянула.

— Значит, нужна последняя капля. Вишенка на торте. — Бок задумчиво потрепала живот. — Сестра Стефану, запишите: купить булочку. Аппетит разыгрался. Кто еще? Булочка? — Алекс никогда не отказывалась от еды, но кардинал резко остановилась у массивной двери с бронированной стражей. — Мы пришли.

Она взмахнула рукой:

— Азул саз карга с этим жезлом, этим маслом, этой волей, этим словом освящаю врата. Дроз нокс карга — нечистым помыслам прохода нет. Аминь. Откройте.

Стражи повернули колеса — со скрежетом отъехали зубчатые засовы. Странно, что механизм снаружи. Словно дверь держала что-то внутри. Она открылась с шипением воздуха, и Бок шагнула внутрь. Алекс ненавидела магию — Белую, Черную, или ухмыляющихся ебучих шарлатанов с картами. Помнился тот провал, когда ее наняли украсть книгу у колдуна... Но здесь все было серьезнее. Волосы на затылке встали дыбом. Она оглянулась — герцог Михаил снова улыбался, идиот, будто верил в нее. Не бежать же теперь?

И она вошла. И сразу пожалела.

Комната за дверью — огромная, круглая, с куполом, ослепительно белая после полумрака коридоров. На отполированном полу — хаос колец, линий, металлических символов. У стен стояли девять монахов, каждый сжимал в руках предмет: свечу, серп, пучок трав. Их лбы блестели от пота, губы шептали молитвы, наполняя воздух эхом. Алекс вздрогнула, когда дверь захлопнулась, засовы заскрежетали снаружи.

Удивительно: вечно планируя побег, она всегда упускала момент.

Кардинал Бок уже шла через магический пол к лысой жрице у центра. Та, стоя на коленях, полировала пол тряпкой, дышала на него и снова терла. Рядом — клерк за переносным столом, дрожащий как осиновый лист.

— Прекрасно, — пробормотала Бок. — Прекрасно, прекрасно, хорошо-хорошо... Печати все перепроверены?

Жрица вскочила, пряча тряпку. — И перепроверены снова, Ваше Высокопреосвященство. — Она протянула Бок какой-то кристалл на рукояти.

— Жаровни полны, на случай инцидента?

— На этот раз они не прорвутся, Ваше Высокопреосвященство.

Бок прищурилась, разглядывая комнату через кристалл. — Эти ублюдки вечно лезут в швы, помни. Вечно.

Лысая жрица сглотнула. Алекс заметила, что та сбрила и брови. — Как можно забыть, Ваше Высокопреосвященство?

— Хорошо, прекрасно, отлично. — Кардинал поманила Алекс. — Не волнуйся, здесь нет неправильных ответов.

Алекс попыталась улыбнуться. По ее опыту, неправильные ответы были всегда, и она вот-вот их выдаст.

— Перед началом... — Бок взяла ее за плечи, подвинула вперед, потом чуть назад, пока не осталась довольна. — Оставайся внутри круга. — Алекс посмотрела вниз: ее новые туфли стояли внутри латунного круга в центре зала. — Оставайся внутри круга. Всегда. — Бок отошла к жрице с книгой, кивнув герцогу Михаилу. — Присоединяйтесь, Ваша Светлость, нам нужно быть южнее оси. Не волнуйся... как ее зовут?

— Алекс, — сказал герцог.

— Не волнуйся, Алекс, все по протоколу. Хотя протокол все равно предполагает колоссальные риски, мы все их осознаем...

Алекс сглотнула. — Э-э...

— Просто оставайся в круге. Что бы ни случилось. Вводите их!

Две двери в противоположных концах зала открылись. Вошли две группы стражников, несущих на шестах кресла. Девять монахов, казалось, молились еще яростнее, пот струился по их лицам.

В креслах сидели двое в белых рубахах, с завязанными глазами, в цепях. Мужчина и женщина, хотя трудно было сказать — кожа да кости, губы в струпьях. Они болтались, как тряпичные куклы, головы бессильно склонились. Оба выглядели как трупы нищих. Таких она видела слишком часто. Слишком часто сама чуть не становилась такой.

Стражи поставили кресла по бокам от Алекс и бросились прочь. Будто принесли две бочки с порохом, а Алекс — горящая спичка. Восьмеро закаленных ветеранов, и все выглядели напуганными до смерти.