— Нет. — Раздраженный фырк. — Не могу помочь. Не с этим.

— Постойте… — прошептал Бальтазар. — Что..?

— Могу дать богатство, превратить врагов в соль… что угодно. Но не это.

— Но вы же…

— Герцогиня Преисподней, да. Но есть правила и пределы. — Шаксеп вздохнула, как зимний ветер, крылья взметнули золотую пыль. — Честолюбцы понимают слишком поздно. Власть это клетка, Бальтазар Шам Ивам Дракси.

— Вы не можете? — пробормотал он. — Вы?

— Думаешь, мне приятно? — Громовой голос заставил его сжаться. — Я же произнесла всю речь про «жажду-голод»!

Бальтазар не удержался — взглянул, когда она отвернулась. Спина, переплетенная багровыми мышцами меж крыльев, испещрена золотыми символами, стрелами, спиралями невозможной геометрии. В центре — рана, сочащаяся расплавленным золотом. Она остановилась в дверном проеме, цепи зазвенели. Он отвел взгляд, боясь безумия от ее взора.

— Но твоя душа интересна, — сказала она. — Довольно хороша. Так что зови… если что.

Дверь закрылась. Солнце вспыхнуло, вернув вечерний покой: пчелы, птицы, закат над холмами.

Лишь черные перья и золотая пыль напоминали о демоне.

— Боже… — Батист проползла по траве и вырвала.

— Что ты наделал?! — барон Рикард тряс Бальтазара за плечи.

Тот не слышал. — Она не смогла, — он смотрел на ожог.

— Я видел ее, — Якоб плакал, уставившись в пустую арку.

— Даже Шаксеп… — Бальтазар замигал. — Не смогла. — Он уставился на барона. — Должна быть уловка… Это была не она!

— Не она?! — взвизгнула Батист, указывая на перья, таявшие в черные лужи. — Все в демонических перьях!

— Она договорилась с кардиналом Боком… обмануть меня!

— Кардинал с демоном? — Батист фыркнула. — Потому что ты так важен, безумец!

— Я узнаю правду… — Бальтазар скреб запястье. — Доберусь до сути.

— Умники всегда ищут сложности, — Якоб вытер слезы. — Но тут все просто. Заклятие папы Бенедикты слишком сильно даже для герцогини Преисподней.

— Конечно! — Бальтазар язвил. — Потому что эта девочка — Второе Пришествие Спасительницы, и ее жалкое заклятие это слово самого Бога!

Шутка, конечно. Самая нелепая, какую он мог вообразить. Но никто не смеялся. Батист сверкнула на него глазами, вытирая рот. Якоб мрачно смотрел, уперев руки в бока. Даже вечно усмехающийся барон Рикард не подавал признаков улыбки.

— Постойте… — Бальтазар отступил, волосы на затылке встали дыбом. — Вы же не можете всерьез верить… — Он уставился на барона Рикарда, наименее доверчивого из всех, кого встречал. — Вы… не верите в это?

— Я сомневался, — вампир лизнул острый клык. — До сих пор. Но твои безумные попытки разорвать заклятие доказали обратное. Шаксеп не смогла. — Он беспомощно пожал плечами. — Какая сила выше?

Бальтазар почувствовал головокружение. Он отчаянно хотел отрицать это. Высмеять. Открыл рот, но слова застряли. В итоге Бальтазар выдавил пронзительный смешок, самый неубедительный за день. — Ну, если Спасительница снова среди нас, — не едкая насмешка, а отчаянный визг, — значит, Страшный Суд близок!

Тишина затянулась.

— Наконец-то, — хрипло произнес Якоб из Торна, устало отворачиваясь. — Он понял.

Алекс шла, опустив голову. Лучше смотреть под ноги. Там и было ее место. Поднимешь глаза и увидишь, как далек горизонт, как хреново будет идти, и что в конце пути ничего путного не ждет.

Безопасно сказать, настроение у нее было хуже некуда.

— Хочешь прокатиться на лошади? — спросила Санни.

— Я? Нет. Не хочу. Ненавижу лошадей. — Боже, как она хотела прокатиться. Левая нога болела уже несколько дней — один сплошной волдырь. Потом она угодила в кроличью нору и покалечила правую. Теперь не знала, на какую ногу хромать.

Санни смотрела с сомнением и болью, кутаясь в плащ, обхватив ребра.

— Я в порядке, — ответила Алекс тоном, каким говорят «я умираю». Но Санни, видящая мышь за полмили, будто не замечала подтекста, даже когда она хромала рядом с лицом, как отшлепанная задница. Или замечала, но не хотела лезть в душу Алекс, что неудивительно — та испортила их дружбу, если она вообще была. Кто захочет целовать такую жадную мразь? Стоило ей схватить что-то хорошее — она тут же рвалась за большим.

Санни хмуро уставилась на ряд кривых столбов вдоль тропы, будто их ставил пьяный. На одном старый овечий череп с гнилой шерстью, на другом железное кольцо или медное колесо, бренчащее на ветру. — Что это за хрень?

— Пахнет язычеством, — сказала Вигга, шагая босиком без проблем. — Напоминает дом… но не в хорошем смысле… хотя что хорошего в воспоминаниях… — Она замолчала, смущенно морщась. — О чем речь?

— О столбах, — напомнила Санни.

— Это знак Папского и Патриаршего Интердикта, — пояснил брат Диас, почесывая редкую бороду.

— Папского чего? — хмыкнула Вигга.

— Интердикта, — огрызнулся он, указывая на столб. Монах и оборотень не лучшая компания, но они доводили друг друга все сильнее. — Должно быть, граница Баронии Калиатта. Тридцать лет назад ее опустошила Долгая Оспа. Выкосила четверть населения.

— Звучит жутко, — пробормотала Алекс. Она помнила Долгую Оспу в Святом Городе. Больных сгоняли в чумные бараки. Вонь горящих тел. Молитвы святых от миазмов. Хоры, вывшие днем и ночью о милости Всевышнего.

— Четвертая чума за десятилетие, — продолжал брат Диас. — Стонущая Болезнь была хуже. В монастырской хронике писали: мертвых хоронили ямами по сотне. Закапывали в каждой освященной пяди. Под часовнями, церквями…

Пейзаж за забором не отличался, но знание истории делало его зловещим. Целая провинция стерта с карты. Алекс содрогнулась, кутаясь в украденный плащ. — Звучит ужасно.

— Настолько, что Церкви Востока и Запада впервые объединились. Объявили баронию проклятой, эвакуировали и закрыли до божественного вмешательства.

— Похоже, Бог не явился… — прошептала Санни.

— У него такая привычка, — сказала Алекс.

— Чума с одной стороны, — брат Диас мрачно глядел за столбы в пустошь. — Война с другой. — Он обернулся к сгоревшей деревне позади. — Можно подумать, настал Конец Света.

Вигга фыркнула. — Вы, священники, вечно пророчите Конец Света. Как годи в моей деревне. «О, знамения! Вороны летят на запад! Рагнарек близко!» Мясники торгуют мясом, бондари — бочками, а вы — Концом Света. Так вы заполняете церкви.

— У язычников есть церкви? — спросила Алекс.

— Ну, скамьи, наверное? Для богатых — с овечьими шкурами.

— В твоих историях все с овечьими шкурами, — сказала Санни. — Судя по рассказам, Скандинавия это кровь, лодки и овчины.

Вигга отмахнулась. — Это просто… — Она почесала затылок. — …неплохое резюме, но суть… — Она уставилась на горизонт. — В чем суть?

Брат Диас закатил глаза. — Ты каждую беседу ведешь так! Хватаешь поводья, срываешься в болото, а потом спрашиваешь: «Как это вышло?»

— Зато не скучно! — Вигга расхохоталась. — Клянусь дерьмом Фрейи, посмотрите на ваши кислые рожи. — Она обняла Алекс, заставив ту застонать. — Я же прикончила тех ублюдков в сарае. Больше не побеспокоят.

— Меня волнуют не мертвые ублюдки, — хрипела Алекс, вырываясь из захвата, — а живые.

— Не оглядывайся назад, вот мой совет. — Вигга отпустила плечи Алекс, та вздохнула с облегчением, но тут же схватила ее голову, болезненно развернув вперед. — Смотри вперед. Сбрось грязь обид и сожалений. Что дает тревога? — Она взъерошила Алекс волосы.

— Я всегда тревожился, — сказал брат Диас, — и, представь, избежал множество резни.

— Но в паре участвовал, — усмехнулась Вигга.

— Скорее как свидетель…

— Суть в том, что надо сбросить прошлое. Как скорлупу. — Вигга тряхнулась так, что руки затрепыхались, а волосы упали на лицо. Она дунула, пытаясь их сдуть, но они прилипли ко рту. — Суть… — Она взобралась на холм и замерла, уперев руки в бока. — В чем суть?

— Повозка в болоте, — пробурчал брат Диас, останавливаясь рядом. — По оси. — Алекс подошла и взглянула в долину.