Еще один болт пролетел в сорока шагах, но брат Диас все равно пригнулся. Второй предупредительный выстрел. Он задался вопросом: можно ли чувствовать себя более предупрежденным, чем сейчас?

— Поворачивай! — орал капитан, наваливаясь на руль. Судно кренилось к берегу. Брат Диас вцепился в мачту, наблюдая, как его перо катится по накренившейся палубе. Ритм барабана с галеры нарастал. Весла сверкали на солнце, таран приближался с ужасающей неотвратимостью.

— Святая Беатрикс... — он схватился за освященный флакон.

Таран врезался в борт ниже ватерлинии. Дерево взвыло, палуба накренилась, взметнув завесу брызг. Матрос с криком рухнул с рей, ударился о поручни и свалился за борт. Брат Диас закрыл глаза и молился.

— Эй, на судне!

Якоб поднял взгляд. На носу галеры, на платформе в форме стрелы, стоял человек в алом камзоле, усыпанном орденами. Его круглое лицо обрамляли золотые кудри, а в ухе болтался бриллиант.

— Прошу прощения за таран, — он махнул рукой, словно здоровался на рынке, — но переговоры идут глаже после... решительного жеста. Я герцог Констанс, и так далее, не трудитесь кланяться.

— Не говори, — прошипела Алекс, — что ты сын Евдоксии.

— Третий, если точно. Хотя считаю себя единственным наследником. А вы, должно быть, моя кузина, знаменитая принцесса... — Он достал свиток с печатью. Якоб стиснул зубы: копия папской буллы. Ту, что никто не должен был видеть до Трои. — Принцесса Алексия Пиродженнетос, — прочел Констанс, — одобрена парой Оракулов Небесного Хора! — Он прищурился. — Немного похожа на крысу на вид, не находите?

— Я работаю над манерами! — огрызнулась она.

— О, можете остановиться. — Он швырнул свиток через плечо. — Вам они уже не понадобятся. Благодарю, что привезли ее прямо ко мне. Будьте добры, передайте ее мне, или нам придется забрать ее силой.

— Твой брат Марциан пытался так же, — сказал Якоб.

— Сочувствую. — Констанс скривился. — Вечно он закатывал истерики. Его отец был козлом. Мой, впрочем, тоже. Мать имела ужасный вкус к мужчинам. Но это... — он махнул рукой, — не суть. Где Марциан теперь?

— Кусочками там, кусочками здесь.

— Он мертв?

— Дохлый как крыса, — рыкнула Вигга.

Шок на лице герцога сменился улыбкой. — Вы даже эту работу за меня сделали! Какие удобные враги!

— Всю жизнь мечтала о семье, — пробормотала Алекс. — А оказалось — сборище говнюков.

— Сочувствую, — процедил барон Рикард.

— Судя по шрамам и мрачному виду, — Констанс ткнул пухлым пальцем с перстнем в Якоба, — вы видали сражения? — Его жест напоминал выбор пирожного.

— Пару стычек, — буркнул Якоб.

— Тогда вы понимаете, что в невыгодном положении.

Якоб не дрогнул, почувствовав, как Санни на мгновение прижалась к его спине. — Пять лучников на платформе с ним, — прошептала она. — Еще десяток на мачтах. — И исчезла.

— Не впервые, — прорычал он Констансу.

— Не делай этот раз последним. Вы же видите — ваше положение безнадежно.

— Знаю, что мои спутники мне вредят, — сказал Якоб, — но бросить их я не могу.

— Только такие нас и берут, — добавила Вигга.

— О-о! — Констанс дрожал от возбуждения. — Вы из тех мрачных героев. — Он хлопнул лучника по плечу и крикнул вверх: — Они мрачные герои!

Его солдаты молчали.

Якоб размял онемевшие пальцы. Он ненавидел морские бои. Ни земли в ладонях, ни твердой опоры под ногами. Все качалось на беспокойной воде.

Вспомнил переправу через Дунай перед рассветом: лодчонки, свист стрел. Добралась ли половина их до берега? Или ту стычку на пляже, когда шли в атаку сквозь брызги, а тела качались на волнах. Или бой у Мальты. Вонь дыма, хлопья парусов. Люди, прыгающие с горящих кораблей. Не знал, есть ли у того места название. Но чтобы умереть, имя не нужно.

— Сколько их на таком корабле? — пробормотала Алекс.

— Достаточно, — ответил Якоб. Все преимущества были у Констанса: высота, численность, оружие, целый корабль. Но сражение не выбирают. Иногда оно находит само. Хотя бы солома на палубе уже горела, едкий дым окутал оба судна.

— Уверен? — спросила Батист.

— Жду лучших идей.

Команда была в панике. Пара матросов хватала багры и топоры, остальные прыгали за борт, надеясь на милость Адриатики. Видимо, не любили безнадежные дела.

Якобу было все равно. Один против десяти. Ста. Тысячи. Он сражался бы до конца, как всегда. Ради клятв.

Глубоко вдохнул, подавил кашель, Якоб медленно обнажил меч. — Хоть козлорылых на этот раз нет.

— Нет, — Батист тронула его за рукав, — но... э-э...

Якоб не любил оборачиваться, но тут решил сделать исключение. Увидел брата Диаса с выпученными глазами. Принцессу Алексию с оскаленными зубами. Капитана, отошедшего от руля с опущенными руками. Все смотрели в одну сторону. На кормовой поручень.

Кто-то переваливался через него. Женщина в помпезном мундире, как у Констанса, но мокром, с болтающимися позументами. Шлем? Нет. Это была ее голова — серебристая, чешуйчатая, странно заостренная.

Она уставилась на Якоба огромными влажными глазами, жабры на шее раскрылись, и она издала пронзительный визг, обнажив два ряда шилообразных зубов.

Якоб вздохнул. — Охуенно, блять.

Последние недели выдались насыщенными даже для Алекс. Ее объявили наследницей Змеиного Трона Трои, познакомили с Папой, атаковали свинолюди и горящая колдунья, она наблюдала, как толпу успокаивают речью о пельменях, и видела говорящую отрубленную голову. Казалось бы, ее уже ничем не удивить.

Но ее вечно застигали врасплох.

Женщина. Две руки. Две ноги. Но кожа чешуйчатая, блестящая. Слишком широко расставленные желтоватые глаза, приплюснутый нос, капризно опущенные губы. Все отдавало рыбьим. А еще жабры. Раскрывающиеся с каждым вдохом, обнажая розовую бахрому внутри горла. Абсурд. Почти шутка. Не смешная. Особенно с ее мечом, утыканным шипами.

— О боже... — простонала Алекс. Сквозь дым доносились звуки: звон стали, крики боли, ярость... Все как в таверне, но на море.

На море все хуже!

— Ты плавать умеешь?

Алекс резко обернулась. Санни сидела на поручне, одной рукой вцепившись в сеть вант, спокойно, будто изначально родилась на атакованной рыбо-людьми палубе.

Алекс сглотнула.

— Не очень.

— «Не очень» или «совсем нет»?

— Совсем нет!

Почему она в Венеции училась ходить, писать и болтать о Карфагене, вместо того чтобы плавать? Трудно впечатлять знаниями древней истории, когда легкие наполняются морской водой.

Впереди Якоб отступал, прикрываясь щитом. Рядом Вигга пятилась, прикрывая дрожащего брата Диаса. Сзади Бальтазар и Батист отходили от рыбообразных фигур, маячивших в дыму, их мокрые мундиры поблескивали позументами. Алекс бы и сама отступила, но отступать было некуда.

— Куда идти? — пискнула она.

Санни посмотрела вверх.

С огромной неохотой Алекс запрокинула голову. Веревочная сеть уходила в кошмарный лабиринт: хлопающие паруса, паутина снастей, скрипучие реи. От одного вида подкашивались колени.

— Ты шутишь? — прошептала она.

— У меня нет чувства юмора, — Санни протянула руку.

Алекс замерла, издавая жалобный звук, пока рыбо-люди смыкали круг. У одного из них из головы торчал коралл, а на конце... Глаз? Он смотрел прямо на нее!

— Вперед! — рявкнул Якоб, не оборачиваясь.

— О боже... — Алекс схватила руку Санни, взобралась на поручень и, бросив взгляд на бурлящую воду, вцепилась в сеть.

Вверх по вантам. Что может быть уместнее для такой крысы, как она?

Рыбо-человек шагнул вперед, огромные губы дрожали, издавая булькающие звуки. Брату Диасу почудилось что-то вроде «Помогите», но это противоречило огромному топору, занесенному над головой. Или это был крюк на шесте? Не важно, какой формы металл, когда он вонзается в череп.

Брат Диас шарахнулся вправо. Лезвие просвистело мимо, вырвав щепки из поручня. Он метнулся влево. Удар врезался в поручень слева. Монах споткнулся о мачту, отскочил с хрипом, поскользнулся на накренившейся палубе. Его сумка распахнулась, рассыпав неотправленные письма. Кормовой поручень ударил по ногам, он отчаянно ухватился за него, сорвав ноготь, и свалился за борт.