— Мой брат, — кое-как совладав с собой ответил Корэр, гневно нахмурившись.

— Ты видно его не очень любишь?

В ответ Корэр только кивнул, на что Няша хмыкнула:

— Понимаю. Мой брат после смерти отца продал меня в рабство. Но я как видишь страшенная, что трахали меня всего за пару рунюшек. От одного хазяина к другому, после множества побегов, но всё же я попала на арены, и вырвала свободу с кровью. Хотя, мой последний на тот уже момент не совсем хозяин хотел пустить меня на вывод «Сильной крови», пришлось перерезать мудаку глотку. Теперь я даже благодарна братцу, он научил меня убивать. Хотя глотку бы перерезала, жаль хворь добила его раньше. Я что сделал твой?

Слегка приподнявшись на локтях, чтобы видеть лицо воительницы в свете костра, Корэр ответил:

— Тоже научил убивать, но немного по-другому. Теперь я тоже, пожалуй, благодарен ему, и надеюсь ещё успею перерезать глотку.

Няша, расхохотавшись, похлопала Корэра по плечу, от чего тот закашлялся. Из кустов вдруг вынырнул Янь, шикнув на них:

— Оба спать, сладкая парочка. Нам завтра рано вставать, ещё успеете наговориться.

По утру Няша помогла Корэру подняться, но стоило ему только сделать шаг, как лицо перекосило, а всё тело скрючило. Ария попытался зажать рану руками в бессмысленной попытке утихомирить так и не желавшую отступать боль.

Няша толчком провалила Корэра обратно на одеяло и, подхватив на руки, понесла к костру, устроившись на поваленном бревне и усадив арию к себе на колени. Пусть они были примерно одного роста, но на фоне крепкой воительницы, Корэр казался совсем маленьким и хрупким.

Сонный Сморок сидел спиной к костру, периодически разворачивать, чтобы подбросить дровишек. Окинув измученное лицо колдуна изучающим взглядом, наниматель проговорил:

— Ну наконец-то очухался, уж думали, что помрёшь, — поставив на огонь котелок со вчерашним супом, принялся помешивать его.

— Не дождётесь, — шёпотом ответил Корэр, тут же поморщившись.

Теперь, когда злость, вызванная братом понемногу улеглась, ария осознал, что каждое движение отдавалось мерзкой, накатывающей волнами, болью. От неё не избавлял и покой тела. Она всё продолжала пульсировать в такт дыханию. А если Корэр прекращал дышать, начинала бепрестанно ныть, словно обиженная попыткой от неё избавиться.

— Есть будешь, маг сраный, или тебе ещё нельзя?

Корэр лишь на мгновение задумался, после чего кивнул, вызвав у Сморока смешок:

— Хороши вы, дети богов, жрать способны даже с пробитым брюхом.

Корэр в ответ только поморщился, ему хотелось спросить, с чего это наниматель обозвал его божественным сыном, но не стал, уж слишком пугала та боль, что последует потом. Теперь он начал понимать, от чего брат редко задавал вопросы и ещё реже отвечал на них другим…

Тем более, событие явно было не из тех, что можно пережить и забыть, здесь явно мог сработать принцип, которым обычно руководствовалась сестра: подождать, сами всё расскажут.

Няша помогла Корэру устроиться на бревне, накину в ему на плечи свою куртку, протянула миску с бульоном. Отхлебнув горячего варева, Корэр расплылся в блаженной улыбке. Как же вкусно всё-таки было! Скольких простых радостей он был лишён из-за своей убогой неполноценности?..

Внимательно оглядев начавших собираться к костру походников, каждый из которых по приветствовал его усталым кивком, колдун всё же спросил:

— А Ремок с Малым куда делись?

— Погибли, — ответил ему Сморок, раздражение которого Корэр понял только сейчас.

То, с каким спокойствием обречённого наниматель говорил о потере соратников казалось неестественным, ошеломляло, лишая возможности мыслить и говорить.

И всё же, он узнал об этом слишком «просто», как о чём-то представлявшем нечто совершенно обыденное, словно все знали, что к этому обязательно придёт и на иной исход не рассчитывали.

После случая с ведьмой, по выезду из деревеньки, Сморок решил провести отряд по малохоженным тропам ближе к горам, через леса. Долго его мучили сомнения, ведь кто знал, что могло скрываться там, но всё же идти по общему тракту через Савостар было слишком рискованно — город большой и в толпе скрыться неприятелям куда проще, чем среди деревьев, расположенных в этой части материка не слишком густо.

К вечеру они свернули на ответвляющуюся небольшую и ещё не слишком хорошо утоптанную дорогу, укрывающуюся в тени крон великанов, что росли там, как показалось отрядникам, от сотворения миров.

Несколько дней они ехали совершенно спокойно, уже даже успели расслабиться, потерять бдительность. На ночлег останавливались прямо у дороги. Именно эта их рассеянность и стала причиной того, что их застали врасплох.

Именно он, Сморок, стал тем, кто всех подвёл. Именно за его оплошность вновь пришлось расплачиваться другим. Как был он никудышным командиром, так и остался…

Их окружили. И как же вновь не хватало колдуна, который смог бы предсказать появление врагов. Твари пустоши вынырнули из подлеска толпой в тринадцаток голов. Спасло лишь то, что были они не шибко умные, не допёрли воспользоваться имевшимся у них преимуществом, а собравшись, попёрли всей оравой.

Сморок оглядел отрядников, кому-то из них сейчас предстояло отправиться дорогой дальних странствий. Наверняка, если предложить, первым же откликнется Малой. Но он не мог себе позволить послать на убой мальчишку.

Отправить Няшу? Да что он за урод, если готов свалить всё на женщину?

Жердяй тоже выпадал из списка. Он был мастером закрытых замков, потайных ходов и непролазных щелей. Послать его всё равно что бросить паскудам кусок мяса и смотреть, как его рвут на части.

Оставались Ремок, Молчаливый и Янь…

Как хорошо бы было, если бы маг просто взял, да перерезал их всех. Вот уж у кого бы всё получилось, и жертвовать никем бы не пришлось. Но Корэр вот уже почти тринадцаток дней валялся в беспамятстве, и даже не дышал. Только тело его горело, как при лихорадке.

Уж слишком они все, за время странствий с колдуном, привыкли полагаться на его чуйку и чудную магию, способную убивать на расстоянии. Весь план их дальнейшего продвижения буквально держался на мелком, тощем мальчишке…

Из мучительных раздумий Сморока вырвала рука Репока, опустившаяся его на его плечо.

— Дай мне клинок и уходите, — проговорил бывший солдат.

Вот уж кого Смороку не хотелось отправлять. Ремока он из темницы вытащил потому, что он, в отличии от самого Сморока, был достойным командиром и поплатился именно за то, что не стал отправлять своих подчинённых на убой, по чужой указке.

Видя сомнение на лице нанимателя, Ремок заговорил:

— Я в этом путешествии вновь нашёл тех, о ком хотел бы позаботиться. Позволь мне спасти мальчишек, они же дурачьё неразумное, им ещё жить да учиться, свои ошибки делать, и шишки набивать. Что Малой, что колдун, жизни ещё не видели, так дай им шанс, а мне клинок.

Кивнув, Сморок отомкнул все три сундука, вложенных один в другой, снимая сдерживающие амулеты, позволил бывшему солдату самому взять оружие.

Алебарду Ремок отдал малому, начавшему было сопротивляться, готового вызваться вместо него, но очень скоро присмиревшего после очередного подзатыльника. Корэру же, бывший солдат отдал свой охотничий нож, попросив Няшу передать, как очнётся.

Склонившись над колдуном, Ремок предупредил:

— Ты готовься, если узнаю, что ты здесь помер, на той стороне морду набью.

Как только артефакт оказался в руках у бывшего солдата, всё, что делало его им, исчезло. Спешиваясь, он пошатывающейся походкой направился к остановившимся с момента открытия сундука тварям. Пока он шёл, никто не осмеливался двинуться, доже лес замер, исчезли все звуки, затих ветер, игравший с листвой.

Удар и мир вновь ожил.

Сморок дал команду поворачивать назад, отядники послушно двинулись прочь, пользуясь возможностью, предоставленной им Ремоком, зная, что клинок обязательно вернётся, или вместе с воином, или после его смерти, как только живая рука прекратит сжимать рукоять, меч вновь появится в сундуке, на том самом месте, откуда его достали.