— Бешеная ты баба, — с не без труда сохраняя спокойствие проговорил Янь. — Есть братство воров, есть наёмников и прочих ремёсел. А у этих братств есть свои уложения. Так вот, пойти против них всё равно что подписать себе смертный приговор. За отступников не заступятся, при возможности на них свалят чужой промах, а то и просто прирежут в подворотне. Так что убивать их мы не будем. Всё же это даже не проступок, есть шанс договориться. Вот только, — ткнул в Корэра пальцем, — договариваться придётся тебе. С тебя всё это началось. Да и, у нас с Няшей не достаточно громкие имена, чтобы…

Договорить он уже не успел, группка наёмников подошла достаточно близко, чтобы расслышать его речи. Неосознанно Янь потянулся к ножу на поясе, с удивлением отмечая, что Корэр даже не шелохнулся.

— Кто тут у нас такие? — поинтересовался воин, возглавлявший подошедшую компанию, опустившись напротив Корэра, Няши, и как-то так незаметно переместившегося к ним Яня.

— Странники, — проговорил Корэр, поглядывая ещё на тринадцаток вооружённых до зубов вояк за спиной их гостя.

— Не, вы уж будьте добры, представьтесь. Мы пока не убивать вас пришли. Меня вот звать Ровоном, а этих двух, — указал на мужчин у себя за спиной, стоящих ближе других, — Тушник и Жател.

— Янь, — ответил наёмник, под испепеляющим взглядом гостей, не воспринявших серьёзно отвечающего им светловолосого мальчишку.

— А это не тот ли Янь, что из шавок Ноюрна? — усмехнулся Тушник, подсев к костру. — Неужто его верный пёс пал до сопровождения обозов. Не уж то дурманщик разорился? Клиенты все по перемёрли?

— Да вот, опостылели его методы, решил податься на вольные хлеба, — проговорил Янь, косясь на наблюдавшего за всем мага и как-то подозрительно притихшую Няшу.

— На плаху ты податься решил, — прокомментировал Ровон. — За твою голову теперь платить готовы не только законники, но и твой покровитель. Как нужно было так нагадить Ноюрну, чтобы он выставил за твою голову пять тысяч золотушек?

На лице Яня отразилось неподдельное удивление:

— А это он поднял, в прошлом лету было три. Видимо обиделся, что мы его ребят в Вырьхоре вырезали.

Теперь пришло время удивляться наёмникам:

— Мы слышали, что всех его кевелов в городе перебили, так это вы те герои. Сколько вас было?

— Двое. Я да колдун, — кивнул на Корэра.

Гости тут же расхохотались, переглядываясь между собой. С трудом уняв смех Ровон наконец заговорил:

— Ладно, с тобой, пьянь затирающаяся. Идём дальше. Ты у нас кто такая, красавица?

— Няша, — бросила она, оскалившись.

— Ничего так ты присмирела, — отметил Тушник, похахатывая.

— Да у нас тут прямо вечер встреч. Может и ты, малец, кто-то из именитых? — поинтересовался Ровон.

— Нет. Моё имя Корэр. Я чужеземец, потому знаю не все ваши устои. Если мои действия вас как-то обидели, то прошу прощения, давайте решим всё без пролития крови, всё же одно дело сражения с противниками, но совсем другое свары между своими, — проговорил Корэр, отчаянно восстанавливаю в памяти жесты, мимику и речь брата, ведь кто кто, а Экор наверняка нашёл бы общий язык с продажными воинами. Вот только Экор бы и не оказался в такой ситуации…

— Ты гляди ка, — расхохотался Жалет, похлопывая себя по колену, — мальчик боится нас обидеть! Какой благородный!

Ровон тут же осадил его:

— Помолчи. Чужеземец дело говорит. Эй, мальчик, — обратился он к Корэру, — мы простим твою показуху, но ведь мы должны за свою доброту что-то получить. Мы наёмники, а не рыцари. Отдай свой заработок и разойдёмся без обид.

— Не получится, — спокойно и коротко ответил Корэр, но, увидев недопонимание наёмников, объяснил: — Я останусь обделён. Предлагаю решить всё поединком.

— Ты ранен! Совсем ошалел? — склонившись к его уху прошептала Няша. Но шёпот непреднамеренно вышел достаточно громким, чтобы услышали «гости».

Только теперь Ровон и союзники отметили удивительную бедность чужеземца и не естественный для кевелов золотистый отлив кожи.

— Нормально, пока не помер, всё нормально, — проворчал Корэр.

Усмехнувшись, Ровор сообщил:

— Если уж ты предложил поединок, то мы не в праве отказываться. Но когда проиграешь, не обвиняй нас в бесчестии. Мы наёмники, не рыцари, плевать нам на то, мог ли ты сражаться или пальчик у тебя болел.

Корэр только кивнул, поднимаясь на ноги.

Ровон обернулся на толпу, безмолвно их сопровождавшую, крикнув:

— Чужеземец предложил поединок, мы приняли. Все слышали?

В ответ ему раздалось нестройное: «Да».

Выступить против Корэра вызвался Жалет. Первым шоком для него стало то, что клинок чужеземца был выкован не из используемого всеми руню, а из какого-то жёлтого металла, отражавшего отблески костра подобно натёртым серебряным пластинами — зеркалам, так любимыми богачами. Вторым же то, что мальчишка управлялся с мечом левой рукой. То, что Корэр двинулся на него совершено спокойным и даже прогулочным шагом, окончательно вывело из себя, заставив в стремительном порыве преодолеть расстояние, отделявшее его от соперника, успевшего дойти до середины очерченного круга.

Стремительный замах и тяжёлый удар. Жалет уже успел ощутить, как окованная руню дубина проламывает голову зарвавшегося мальчишки, внутренне он уже праздновал победу, но удар пошёл дальше. Когда дубина почти коснулась земли, поединщик понял, что противника и в помине не было на том месте. Вслед за осознанием он краем глазу уловил лезвие, нацеленное в голову, в последний момент заслонившись дубиной, уже представив, как тонкий меч чужеземца застрянет в толстом дереве, и получится разоружить его.

Но клинок Корэра, безпромедления изменил направление, удар из колющего стал рубящим, описав немыслимую дугу, чиркнул по бедру наёмника, прорвав штаны из дублёной кожи, опустив первую кровь. Ария тут же отшагнул, примеряясь для нового удара.

Жалет, к своему удивлению, успевал только уклониться. Пару раз он попытался перейти в нападение, но за малым успел защититься, расплатившись ещё несколькими пропущенными скользящими ударами.

Чужеземец двигался стремительно, не раз наёмник заметил, как его противник отводил смертельные удары в последний момент. Что там говорила эта зубастая шлюха? Ранен он? Да если пареню хоть как-то мешают его раны, то он, Жалет, неспособны калека.

Как же завораживающи были движения синеглазого воина. Это были движения опытного поединщика, знающего как из боя сотворить поистине восхитительное зрелище.

Лишь раз Жалету удалось нанести противнику удар, достигший цели. Он обрушил окованную дубину на правое плечо устремившегося в атаку воина, так что тот на мгновение потерял безразличное выражение лица, как-то неестественно скрючившись.

Не успел Жалет расплыться в ликующей улыбке, как сознание его затопила пронзительная боль, дыхание прервалась и последним, что он увидел стал клинок Корэра, пробивший грудину.

Жалет распластался по траве, к нему тут же подбежал Тушник. Ровон же так и не шелохнулся, оставшись поодаль, провожая пристальным взглядом гордо удалявшегося к своему костру чужеземца, немного перекособоченного, опустившего правое плечо чуть ниже, но умудрявшегося делать вид, что всё нормально.

Стоило Корэру только опуститься на подтащенный к костру пень, как Янь, опустившись рядом похлопал его по левому плечу, хохотнув:

— Хорош, хорош. Теперь у нас во врагах только Ровон и Тушник. Но здесь они нас за своего собрата прирезать не посмеют — за поединки мстить нельзя. А дальше, дадут боги, не свидимся, тропы наши опасные.

Ария ничего не ответил, прикидывая, насколько сильно шипы из руню могли смять каркас. Судя по тому, что правой рукой пошевелить никак не получалось, поганец выбил из паза шарнир. Тут же в мысли его ворвалась безумная, застилающая глаза боль, чья-то крепкая рука нещадно сдавила повреждённое плечо. Боль расползалась дальше по телу, от неё как-то вдруг защемило шею так, что не удавалось повернуть голову, увидеть подобравшегося противника. В ушах раздался оглушающий звон, слюна во рту стала непереносимо вязкой. От боли терялась связь с реальностью, он уже начал завалиться вперёд, в жадно потрескивавший огонь, как ощутил, что давление на плечо ослабло, сильные руки подхватили тело, размякшее словно бы он был тряпичной куклой.