Пусть он и был себе противен, погрузиться в самобичевания он просто не мог себе позволить, уж слишком заманчивой казалась возможность нормально вкусно поесть после того, как он больше шестнадцати ходов накачивал тело энергией в чистом виде, дающей больше сил, но совершенно пресной… Он ел наслаждаясь вкусом и совершенно новыми ощущениями, а сердобольная хозяюшка то и дело подкладывала то новый кусок пирога, то овощей из закруток, имевших своеобразный кисловатый привкус.

И вновь арии подумалось, что всё приведшее его к тому, как дела обстояли сейчас, было не таким уж плохим. Впервые он был благодарен прошлому, сделавшему его таким, каким он был, а не хотел к нему вернуться. Никогда ещё не было так хорошо как сейчас!

Корэр ел жадно, с аппетитом облизывая пальцы, позабыв обо всех манерах, так настойчиво прививаемых в обществе центральных миров. Аппетит его вызвал у окружающих удивление, отрядники решили промолчать, они давно уже убедились, что пытаться понять колдуна бессмысленно. Но один из сыновей старосты всё же не удержался от вопроса:

— Пацан, а ты куды стока ешь? Вроде мелкий, як ано усё в тябя улезла?

Корэр поднял на него глаза, леденяще синие, неестественно поблёскивавшие, словно бы в глазницы вставили драгоценные камни. От этого взгляда сын старосты невольно вздрогнул, подавшись назад. Няша залилась хохотом, при виде испуга, захлестнувшего паренька от столь простого действия сына богов.

— Прошу прощения, если это превысило сумму, которую мы заплатили, — холодно проговорил Корэр, выложив на стол серебрушку, — здесь плата за все неудобства, которые я вам доставил, в том числе и за сломанное ведро.

Староста, пока гость не одумался, поспешил запрятать монету, ведь она стоила всех пирогов и вёдер в их доме. Мальчонка, по лицу видно, был аристократом. А манеры что? Манеры не главное, рожа-то благородная, а значит привык сорить деньгами. Главное чтобы спутники его не надоумили, что мог бы обойтись парой тринадцатков рунушек.

Жена старосты негодующе цыкнула сначала на сына, от этого во второй раз пожалевшего о слишком длинном языке, потом на мужа, но тот, сделав вид, что не услышал её, заговорил, обращаясь к Корэру:

— Ты ужо прости оболтуса, он паначалу ляпает, потым думае. Але ведаешь, ты даволи худый, коли тябя голадам марыли, то цяпер не стоит на еду налегаць, од гэтага добра не буде.

Вместо Корэра, посмеиваясь ответил Янь:

— Да разве мы ублюдки какие, он просто неместный — с островов, что в пустых водах, вот и выглядит для нас странно.

После ужина, когда отрядники разместились спать на выделенных им лавках, хозяюшка обратилась к старосте:

— Муж, — произнесла она, приобняв Корэра как родного, от чего он с непривычки вздрогнул, но тут же расслабился. Пожалуй окружающие миры были не такими уж грязными и мерзкими.

Дождавшись, пока хозяин дома обратит на неё внимание, женщина предложила:

— Хай хлопчык на печы паспиць, он бачыш яки маленьки, прастудица ночу эшо.

— Цапер ты яго на печ паклажишь, а потым на прокорм возьмешь? У нас харчы не дармовые, а работать он не зможа таму, шо дете эше? Зехать с островов у его здороуя хватило, ужо на лавке ноч паспиць.

— Нельга так с дицём, — возмутилась женщина, уже подыскивая в закромах подушку помягче.

Поняв, что с женой спорить бесполезно, староста смерил негодующим взглядом Корэра, тот виновато опустил глаза — опять он стал причиной всех проблем… поспал бы на лавке, ничего бы не отвалилось, ведь до этого и на земле валялся, ничего не случилось. А теперь из-за него поссорились члены одной семьи, что могло бы быть хуже?

Жена старосты, всё же загнав Коррэра на печь, пошла проч.

— Всё в порядке, колдун? — уточнил Сморок, проследив взглядом за скованными неуклюжими движениями колдуна, взбиравшегося на печь, вскарабкавшись на лавку.

Корэр в ответ только улыбнулся, слегка приоткрыв желтоватые растрескавшиеся губы, и в этой улыбке Смороку показался обречённый оскал умирающего зверя, не показывающего слабость до самого последнего вздоха.

Через два дня отряд Сморока уже добрался до Рандара, от него оставался один день пути до Вендра, который, как только теперь рассказал наниматель, станет конечной точкой на их пути. За время поездки Корэр успел вызнать у Яня, кто обитает на островах в Пустых водах и почему это он раньше про них не рассказал, ведь колдун спрашивал.

— Расслабься, там точно не будет твоей родни, — посмеиваясь сообщил наёмник. — На островах живёт замкнутый народец. Из них мало кто выбирается на материки и к ним почти никто не попадает. Про них никто ничего не знает, но там точно таких как ты нет — там сплошной сброд.

— А воды почему «Пустые»?

— Ну так там не ловится ничего, сколько моряки не ходили с сетями, всё пусто. Ходят байки, мол там чудище какое-то живёт, но все, кто проверял, либо рассказывают о необъятных просторах воды, которые там ну просто некуда уместить, либо спятили и вообще двух слов связать не могут, либо там и сгинули, что ни кораблей, ни тел не осталось. Там если по берегу плыть, то нормально, но следует попытаться проплыть по прямой, так можно готовить место под памятник, долго в любом случае не протянешь, даже если повезёт выбраться.

Выслушав это, Корэр отметил про себя, что следует и «Пустые воды» посетить, уж очень эти необъятные водные глади походили на Имперскую магию искажения пространства. А ведь, быть может, местные, столкнувшись со столь глобальным колдовством лишались рассудка, оказавшись затронутыми им, ведь они тоже были частью исковерканного мира.

Когда под вечер отряд проехал городские ворота, Корэр решил всё же задаться вопросом, ответ на который следовало бы дать себе ещё как только узнал, что их спасительный артефакт — осколок его самовольного клинка.

Что дальше? Что он будет делать, когда попросят отдать меч? Вихрь ведь его оружие и другие могут им пользоваться, но только с не совсем приятным исходом. Но ведь местным клинок тоже жизненно необходим, ведь он единственное, что способно убить тварей пустоши.

А что если дело не в магических свойствах Вихря, а в его прочности? Ведь никто из местных не прибегал к техникам, обращавшим простую заточённую пластину Имперского золота в магический артефакт.

Так или иначе, он намеревался оставить клинок у себя, ведь теперь основная часть меча слилась с его фэтэ, а значит он остался безоружен. Но ведь если он в очередной раз будет руководствоваться только своими эгоистичными желаниями, пострадает целое государство, а может и вся планета… Ну да когда его подобное останавливало? Вспомнить тот же Зузамес что ему сделал этот несчастный королёк? Да ничего серьёзного, просто самолюбие задел, в очередной раз сообщив то, что и так всем известно: но — Корэр — посредственность в контроле энергии миров, позор всей Империи, ведь это именно Она принесла искусство магии в миры живых.

А смог бы он остаться хладнокровным, если бы нечто подобное случилось теперь? Ведь Зузамес был не единственным решением проблем Империи, да и из-за его выходки Империя ничего не приобрела правда и не потела ничего, но это исключительно благодаря стараниям Советника — все вложенные средства били возвращены, но не более.

Наверное он нынешний просто снёс бы зазнавшемуся монарху голову или подорвал бы весь замок. К чему детские обиды? А это заставило бы считаться с новым Императором, но и выставило бы не в лучшем свете. Хотя Корэра в цивилизованных мирах и без этого считают не самой уравновешенной личностью.

Так или иначе, как быть с Вихрем? Может местным для спасения подойдёт подарочек Тиллери? Ведь деньги уже понемногу подходили к концу, пожалуй оставшегося хватило бы только на путь обратно на материк, съём комнатки на пару-тройку акь да покупки по мелочи. Не смотря на это, ещё не всему, что собрала хитрая Видящая он нашёл применение. Но с чего бы Тиллери заниматься благотворительностью? Подобное можно было бы ожидать от её младшей сестрёнки и то, в каком-нибудь исключительном случае. Но уж Тиллери. Где-то здесь должна быть выгода, которую он пока не разглядел.