Выйдя на улицу, Корэр собирался было уже выбраться из города и долететь до Ксеньяра за ночь, ведь по расчётам у него всё должно было получиться, но вспомнил об обещании вновь зайти к ювелиру. Решив переночевать в городе, Корэр отправился в таверну, где мог бы снять комнату, по пути прикидывая, насколько же точные получились расчёты Тиллери, ведь с одной стороны он выручил за самородок куда больше положенного, а с другой и потратил сверх своих планов…

Зайдя в таверну, Корэр тут же устремился к барной стойке, поинтересовавшись:

— Есть у вас где переночевать?

Мужчина, окинув его оценивающим взглядом, с охотой ответил:

— Три золотушки.

Корэр, недовольно нахмурившись, заявил:

— Вы меня ободрать пытаетесь! Я за эти деньги здесь на окраинах целый дом купить бы мог, да ещё осталось бы.

Трактирщик, недовольный тем, что не вышло нажиться на избалованном, судя по внешнему виду, мальчишке, продолжил настаивать на своей цене, тогда Корэр спросил:

— Во сколько вы закрываетесь?

— С рассветом.

— Тогда я в зале посижу.

Поняв, что сейчас может вообще остаться без денег, трактирщик поспешил сообщить:

— Кто ничего не берёт, выматывается прочь.

Корэр уставился на него пробирающим взглядом леденяще-синих глаз, от которого трактирщику стало не по себе, прошептал, так что собеседнику пришлось выслушиваться в каждое слово:

— Самого дешёвого пойла мне, и не пытайся трясти с меня больше положенного, уж расценки я знаю.

Трактирщик, разочарованно поморщившись, назвал цену, махнув служанке.

Выложив три рунющки, Корэр подыскал пустой стол в тёмном углу и тут же вытащил из заплечной сумки книгу, прихваченную из Империи.

К нему подошла официанточка, тут же принялась натирать стол, наклонившись так, чтобы грудь её, пышная и сочная, ели прикрытая полу расстёгнутой блузкой, оказалась на уровне глаз явно богатого гостя. Корэр только брезгливо поморщился, от ударившего в нос аромата благовоний, перекрывающих запах потного тела. Не удостоив девицу и взгляда, он продолжил чтение, на что та, раздражённо хмыкнув, со стуком поставила кружку перед гостем, расплескав её содержимое по столешнице.

Корэр недоверчиво осмотрел пузырящееся мутное пойло и вновь продолжил чтение. Одну из легенд прошлого он нашёл весьма занимательной: про героя, победившего многоглавого змия, что охранял мост в Иные миры… Чем-то всё это походило на сражение его отца и Безымянного змия, за исключением некоторых отличающих деталей, самой большой из которых было то, что Змий и Ра вовсе не были представителями света и тьмы, просто силу имеющими, решившими делить миры, могущественными магами, не сошедшимися во взглядах. Что интересно, легенды про раздел мира Героем и Змием тоже имелись. И что ещё интереснее, все эти легенды существовали ещё за долго до создания Империи и прихода к ариям Ра.

От чтения Корэра отвлёк смердящий алкоголем мужик, плюхнувшийся за его стол как мешок с дерьмом и тут же попытавшийся пристать к нему:

— Ты, браток, пить не будешь? — указал на всё ещё не тронутую кружку Корэра по краю которой ползла наглая жирная муха. — Тогда дай мне, а то денег, сам понимаешь, на эту бурду жалко.

Его подрагивавшая рука потянулась к кружке, но Корэр слегка отодвинул её, показывая, что не намерен делиться и тут же уставился на незваного «братка» леденящим взглядом. Тот с неохотой подняв глаза, ошарашенно икнул — таких глаз не было ни у одного живого, но прогнав изумление, тут же проговорил:

— Да ты как я погляжу не местный, меня на этом материке в лицо каждая собака знает, и уж ни один щенок вреде тебя перечить не смеет.

Корэр недовольно оскалился, демонстрируя острые ровные белые зубы, его сосед вновь заговорил:

— Ты мальчик, вижу на драку нарываешься. Ну что же, давай силами померимся. — Увидев, что Корэр потянулся к клинку на поясе, тут же добавил, удивительно чётко выговаривая слова: — Только давай на улице, а то я в этой таверне каждый приезд останавливаясь, не хочу, чтобы в следующий раз мне хозяин за погром цену заломил.

Корэр согласно кивнул — ему тоже не очень хотелось платить компенсацию ущерба, ведь это значило бы, что момент, когда деньги ему больше не понадобятся, уже близок.

Следуя за пошатывавшимся пьянчугой, из насмешек посетителей ария смог узнать, что соперник его вовсе не обычная пьянь, а состояние когда ещё немного и начнёт заплетаться язык, для него самое работоспособное. Он частенько навязывался на ничего не подозревавших самонадеянных странников, либо пьянствуя за их счёт либо, что было чаще, разводя бедолаг на поединок и празднуя победу за счёт ставок наивных, недооценивших Пьяницу, или понадеявшихся, что хоть один бравый поединщик наконец надерёт проныре зад.

На заднем дворе таверны Корэр отстегнул от пояса ножны, выставив не обнажённый Вихрь перед собой, под любопытными взглядами толпы, делавшей ставки, спорившей, ведь перед ними был шатающийся пьяница и самонадеянный мальчишка. И большинство всё же предпочитало пьянчугу…

Когда хозяин таверны, самолично принимавший ставки оказался неподалёку от Корэра, тот, запустив руку в карман, вытащил несколько монет, проговорив:

— Три золотушки на себя.

Ставки были сделаны. Противник Корэра, не имея столь дорогого и статусного оружия как меч, вооружился окованной руню дубинкой.

Хозяин выступил в роли судьи, как только он дал отмашку, Пьяница не твёрдой, пружинящей походкой двинулся на Корэра, с удивительной лёгкостью помахивая палицей.

Корэр, слегка присев, приготовился сделать выпад и когда дубина устремилась ударить его в бок, сминая и дробя каркас, он словно перетёк, вливаясь в танец, начатый его противником, ударяя невысоким каблуком под колено, выбивая из равновесия, сбивая с ног. Но Пьяница устоял, сумев даже нанести подобие ответного удара, из-за чего Корэру пришлось отскочить, в сторону, ударяя плашмя Вихрем противника по хребту.

Пьянчуга, проигнорировав удар, развернулся и тут же принялся махать дубинкой, целясь весьма трезво.

Корэр, отскочив в несколько прыжков на другой конец заднего двора, наконец додумался, что вряд ли бы арии, даже оставшись среди тех, чья жизнь куда короче, смогли бы отказаться от магии, но при этом они бы стали учить местных этому искусству лишь в крайнем случае и наверняка попытались скрыться. Значит, проявление своей магии может стать ещё одним помощником в поиске Винсе. Наверняка кто-нибудь из оставшихся арий заинтересуется такой своевольной демонстрацией магии, потому дело осталось лишь за тем, чтобы против первоначального намерения, привлечь к себе побольше внимания и оставить достаточно приметный след.

Резким движением Корэр высвободил Вихрь из ножен. Меч, довольный тем, что его хозяин решил наконец прибегнуть к его силе, ликующе засветился в предвкушении крови.

Лёгким взмахом отделив от лезвия Вихря крайний сегмент, Корэр встал в эффектную позу, поставив клинок вертикально. Глаза его сверкнули тем же леденяще синим, каким светился клинок.

Пьянчуга, лишь на миг замешавшись в попытке понять произошедшее, тут же направился к Корэру всё той же неверной, шатающийся походкой, что вносила в его движения некоторую непредсказуемость, и как уже понял ария, вовсе не была следствием опьянения.

Клинок, подобный тому, что держал Корэр, появившись словно из воздуха, пробил правое предплечье Пьянчуги. Резкая боль заставила того выронить дубинку. Клинок, распавшись голубыми искорками, вернулся на прежнее место вновь став сегментом единого целого.

Убрав меч в ножны, Корэр, улыбаясь лишь половиной рта, стараясь повторить ту обманчиво дружелюбную манеру, с которой говорил его брат, обратился к противнику:

— Думаю, Вы достаточно разумны, чтобы признать поражение. — Увидев недовольный оскал Пьянчуги, Корэр добавил, улыбнувшись ещё шире: — То, что клинок материализовался в руке и ничего серьёзного не задел, вовсе не случайность, а проявление моего милосердия.