Рыкнув, Пьянчуга наконец ответил:

— Ладно, колдун сраный, победил. Я думал, вы гады только дождик зазывать умеете.

Корэр, одарив поверженного противника надменным взглядом, предложил:

— Тебе вызвать дождик?

Пьянчуга, натужно выдавив смешок, поспешил признать поражение.

За свою победу Корэр получил всего пять золотушек. Хоть и сумма, выставленная за его поражение оказалась побольше той, что была за победу, но всё же оказалась ничтожно мала, всё же посетители в большинстве своём были не богатыми работягами да странниками, и плюсом, не малая часть ушла хозяину таверны, любезно предоставившему свой задний двор для поединка.

Ошеломлённая, но всё же немного разочарованная от того, что крови пролилось слишком мало, толпа начала понемногу расходиться, вновь возвращаясь за свои столики. Пьянчуга, скалясь объяснил Корэру, что частенько после таких поединков находились те, кто хотел помериться силами с победителем. Но в этот раз синеглазым колдуном, от которого так и веяло пробирающей до каркаса стужей, связываться никто не захотел.

Пьянчуга уже собирался было уйти, ведь запланированного представления не вышло, а значит и положенного процента с хозяина можно не ждать, но Корэр остановил его, слегка, словно брезгливо, дёрнув за рукав.

Стараясь улыбнуться как можно доброжелательнее, Корэр проговорил:

— Меня поразила Ваши манера боя, я не сразу понял, что Вы на самом деле совсем не пьяны, пока.

Пьянчуга поднял на Корэра заинтересованный взгляд, проговорив:

— Пока? Да твоими стараниями сегодня буду не пьян вообще!

— Предлагаю взаимовыгодный обмен. Но давайте в начале сядем, а там я Вас угощу.

Пьянчуга оскалился, покрутив в целой руке дубинку:

— Ты меня ранил, мальчик. Хотелось бы посмотреть, как ваш благородие после этого говорить станет. Совесть не замучает?

Корэр запустил руку в мешочек, вытащив тот самый бутылёк, что дала ему Тиллери, взяв за запястье Пьянчугу, раздвинул карманным ножичком края раны, залив в них жижу из бутылька. Пьянчуга поначалу попытался вырваться, но встретившись взглядом с ледяными глазами Корэра, застыл на месте, не решаясь двинуться и почти перестав дышать.

Рана в руке Пьянчуги постепенно перестала кровоточить, кожа по краям стянулась и на месте разреза остались лишь белёсые шрамы.

Пьянчуга неверяще оглядел недавно покалеченную руку, проговорил, сомневаясь в реальности происходящего:

— Что это такое было?

— Вам приятнее будет не знать об этом, — проворчал Корэр, всё ещё гадая, откуда Тиллери эту жижу достала.

— И такая сила в руках мальчишки! — но заметив как недовольно смерил взглядом его Корэр, тут же расхохотался. Похлопав арию по плечу он направился обратно в таверну, сообщив: — Пошли уж, поговорим. Ты хороший воин, я видел твоё мастерство поединщика — к чему тебе-то эти колдунства, ты бы и так победил.

Корэр, буркнув, что это его дело, отряхивая плечо, по которому хлопал Пьянчуга, вошёл в таверну, заставив того посторониться — пропустить вперёд.

Столик, занятый Корэром ещё в начале вечера, оказался пуст, и кружка его так и стояла нетронутой. Усевшись, и подозвав официантку, Корэр кивнул Пьянчуге, предложив заказывать. Тот, выбрав ради забавы самые дорогие блюда, поинтересовался:

— А господин есть не станет?

Корэр, проигнорировав вопрос, решил узнать:

— Вы не боитесь, что я повторю тот фокус опять, да и прикончу Вас?

Пьянчуга, оценивающе взглянув на него, неожиданно расхохотался:

— Ты-то?! Уж прости, но у тебя вовсе не лицо жестокого убийцы. Может с мечом ты вертеться и умеешь, явно побывал в заварушках, но вот кровожадности в тебе нет.

Корэр хмыкнул, постаравшись улыбнуться как можно естественнее:

— Внешность обманчива. Милейшая с виду девица может оказаться упырём.

Пьянчуга неохотно отставил уже прихваченную им кружку — ту самую что стала оправданием для затеянного поединка, непонимающе переспросил:

— Это которые из могил восстают и кровищу сосут?

— С чего бы им вылезать из могил? — теперь уже недоумевал Корэр. — В прочем, не важно, раз уж Вы так спокойно относитесь к магии, то расскажите мне о ней. Вы упомянули колдунов, способных призвать дождь. Как они это делали? Что использовали? Что говорили? Обращались ли к артефактам и амулетам? Брали какие либо специальные инструменты?

— Как ты приказываешь этой штуке? — Пьянчуга указал на Вихрь.

Корэр положил руку на эфес меча, проговорив:

— Он не штука, а боевой товарищ.

Камень, оформлявший навершие, довольно засветился. Немного подумав, Корэр сообщил:

— На самом деле он совсем не живой и мыслить толком не умеет. Просто алгоритм — искусственный разум, только имитирующий реальный мыслительный процесс. Все его действия подчинены заранее прописанным шаблонам.

— Зачем ты мне это рассказываешь? — не понимающие поинтересовался Пьянчуга. — Думаю, если уж каждый второй не бегает с такой штукой, так значит это секрет. А ты мне его так спокойно выдаёшь.

Корэр понимающие кивнул, но не стал объяснять, что пустить слух о том, что объявился кто-то с «Особенным» клинком — ещё один способ заинтересовать кого-нибудь из оставшихся на планете арий. Он просто ответил:

— Чем более интересную информацию расскажу я, тем более нужную откроете Вы.

Пьянчуга усмехнулся:

— Чего это ты мне Выкаешь? Пусть ты и выглядишь так, словно мне в сыновья годишься, всё же, не чужие уже. Или всё ещё опасаешься, что я тебе врагом стану? Не переживай, ты мне теперь всё равно что брат.

Корэр только нахмурился:

— Быть мне братом — не самое лучшее стечение обстоятельств. Если бы я только мог убить своего брата… Да надеюсь он уже мёртв.

От этих слов Пьянчуга только больше расхохотался:

— Весёлый ты пацан. Ладно, можешь меня Янем звать. Тебя как величают?

— Имя мне Корэр.

— Что-то заморское?

— Да у тебя тоже не особо местное, — вновь ворчливо ответил Корэр, чем вызвал очередной смешок, и прихлопывание по плечу, после которого Корэр тут же принялся брезгливо отряхиваться.

— Это не имя — имени моего вообще никто не помнит. Мне дали прозвище «Пьянь», но когда после очередной попойки дружок не смог нормально его выговорить, стал я Янем. — Янь оторвал от перенесённой зажаренной птицы ногу, протянул Корэру, но когда тот оказался, принялся жевать, продолжая говорить: — Ты там что-то про магов выспрашивал? В общем знаю-то я немного — они редко кого так же как ты сейчас в своё мастерство посвящают. Но народ любопытный, а слухи полнятся быстро. В общем, почти все они навешивают на себя по больше всяких безделушек, таскаются с разными камешками да статуэтками, которые, как некоторые из них утверждают, магичить-то и помогают. Такие «вешалки» что-то шепчут, от чего-то заговаривают, но ни разу я не видел среди них такого, у кого всё всегда бы получалось. Мне порой кажется, что ничего они на самом деле не делают, а то, что иногда получается — случайность. В некоторых деревеньках, тех что подальше от тракта, живут, говорят, реальные колдуны, из тех, что выйдут, в небо поорут, и дождь начинается, но сами они себя жрецами зовут, и редко к каким безделушкам обращаются. Есть ещё травники, они, сам понимаешь, всякие цветочки прикладывают, один мне даже рану залечил, не так конечно как ты, — Янь вытерев жирные пальцы о штанины, тут же задрал рубаху, демонстрируя шрам от скользнувшего по боку клинка, — он со мной возился столько дней, что я до стольки и считать не умею. Что ещё тебе можно рассказать?.. Вроде ходили слухи, про какого-то сильного мага, что одним словом может да тоже поле подчистую выжечь, но это только слухи. А если что, он вроде вертелся при дворе Гри́мора.

— Может кто из тех, что «в небо кричат» произносили такие слова, — Корэр перешёл на Первый язык: — «Я, чьё имя от явления в миры живых…» Или тот придворный чего говорил?

На лице Яня отразилась откачанная попытка разобрать услышанное, он тут же попытался повторить слова Корэра: