Так что утром на рассвете бронепоезд без гудков и пышных проводов тихо отправился по чугунке на восток, в славный город Лимож. Буквально за ним на расстоянии прямой видимости двигался товарный состав с дополнительным оружием и боеприпасами, доставленными баронетом. Практически поезд с увеличенным числом вагонов и двумя паровозами вёз полный боекомплект на всю аннамскую армию, а в порту Ла-Рошели продолжалась разгрузка кораблей, где предстояло выгрузить ещё восемь таких боекомплектов. Весомый камешек для спокойного реагирования на атакующих французов. Да каких там французов, сброда, набранного со всей Европы. Хитровыдуманные австрийцы, германцы всех кукольных королевств, в ожидании наступления русской армии перехитрили сами себя.
Они прислали в Петербург всех сколь-нибудь красноречивых дипломатов, пытаясь уговорить императора Александра вступить в равноправный союз с германцами всех племён и народов, чтобы повторить войны восемнадцатого века, когда русские били врага, а цесарцы воровали у русских войск провиант и пользовались результатами русских побед. В обычное время, конечно, у иностранных дипломатов, с учётом обилия германофилов при троне и продажности русского чиновничества вместе с придворными, имелись реальные шансы подвигнуть Александра на союз. Но интрига беловодцев против фаворитов-предателей вывела из себя русского императора, который просто отстранился от всех иностранных просителей.
Наполеон же, через Талейрана и его многочисленных информаторов в Петербурге узнал поимённо, кто и кого посылает в Россию, намереваясь расторгнуть союз с Францией. Весьма вспыльчивый после поражения при Полоцке, Бонапарт отправил по всем выявленным адресам предателей команды своих гвардейцев. Те не только поснимали все пушки в столицах королевств и герцогств для отправки во Францию, но и кое-кого из правителей повесили, прилюдно обвинив в измене императору Наполеону. Наследники, заменившие предателей, сразу поняли своё место и грустные перспективы в случае измены.
Там, где не было возможности посадить на трон наследников, предатели выкупились ценой всей оставшейся казны, с конфискацией предметов роскоши. Гвардейцы, не чинясь, выносили дорогую посуду и картины из дворцов, грабили протестантские храмы и богатые особняки придворных вельмож, не говоря о том, что выгребали всех относительно здоровых солдат, лишая резиденции европейских правителей даже дворцовой охраны. Это не считая того, что французы легко могли захватить по пути любого более-менее молодого и статного мужчину, будь это крестьянин из придорожной деревеньки или молодой чиновник, посланный по делам какого-либо герцога. Да, все европейские арсеналы, естественно, перемещались непосредственно в Париж.
Такими драконовскими методами армия Наполеона к концу 1812 года увеличилась более чем на двести пятьдесят тысяч новобранцев, разбавленных слабой струйкой ветеранов. Вооружение, конечно, было старым, обмундирование — с миру по нитке, как говорится. Изначально Наполеон надеялся обучить всех новобранцев к весне будущего года и вплотную заняться оккупантами Франции. Увы, попытка закупки продуктов питания практически провалилась, зерно и муку из Египта, Сирии и Ливана успешно перехватывали русские военные корабли. Они не просто патрулировали у берегов метрополии, они спокойно ждали в захваченных азиатами портах — Марселе, Ницце, Ла-Рошели. А самолёты, дьявольское изобретение беловодцев, летали над Средиземным морем и Бискайским заливом, высматривая свои жертвы.
Как проклятые русские определяли, что корабли гружёны продуктами, непонятно, но три четверти закупленного в странах Леванта провианта оказались у азиатов. Несмотря на упорядоченную ситуацию с поставками хлеба и других продуктов в Париж, голодные бунты отступили лишь на время. Император это понимал, у него не оставалось выбора, как атаковать оккупированные азиатами территории ещё зимой. Захватить там продукты питания и доставить их в Париж. Потому и отправил на ближайшего врага, аннамцев, более ста тысяч относительно обученных войск под командованием маршала гвардии Бертье. Придворные убедили его, что лично командовать императору великой Франции разгромом диких азиатов неуместно. Редкий случай, когда Бонапарт поддался неприкрытой лести, о чём впоследствии он сильно пожалел.
Отправив Бертье к аннамцам, которые ещё тридцать лет назад сами были колонией Франции, вернее её Ост-Индской кампании, император занялся выбиванием продуктов. На сей раз, его комиссары направились в южные европейские страны. Не в Испанию, конечно, до сих пор охваченную восстаниями, где все воевали против всех — крестьяне против дворян, дворяне против короля и все вместе против французов. Нет, продовольственные отряды, вспомнив голод после революции, разъехались по Итальянскому сапогу, побережью Средиземного моря и даже устремились на Балканы. Там была задача не реквизировать, как у завоёванных «союзников», а просто купить продукты. Желательно с доставкой по берегу, а не морем, которое жёстко контролировали азиаты с беловодцами.
Помог Бонапарту и бывший маршал Бернадот, ныне пребывающий на шведском престоле, его небольшая флотилия смогла пробиться на север Нормандии, где выгрузила солёную рыбу и овес. Благо за двадцать лет почти вся Франция покрылась сетью железных дорог, гарантирующих быструю доставку продовольствия из любого порта даже французской дождливой зимой, с её слякотью и резким порывистым ветром. По такой же чугунке и прибывали части армии Бертье под Лимож. Аннамцы не стали устраивать диверсии на чугунке противника, чтоб потом самим не восстанавливать. Да и французы пока не додумались до такой «неправильной» рельсовой войны, про которую рассказывал барон Невмянов в своё время. Прибыв на позиции аннамцев под Лиможем, баронет Иван внимательно осмотрел все ДЗОТы и траншеи для бойцов.
— Отлично, только такую характеристику могу дать оборудованным укреплениям, — выразил своё мнение беловодец на одном из последних перед сражением совещаний с командирами аннамской армии. — Смотрю, вы не только великолепно замаскировали позиции артиллерии, но и применили некоторые новинки. Очень понравились три ряда колючей проволоки перед нашими окопами. Думаю, что со стороны французов их не видно за невысоким валом противоконного рва. Такую оборону с устаревшим вооружением Бертье, уверен, прорвать не сможет.
— Как говорил Ваш крёстный отец, Иван Невмянов, «не говори гоп, пока не прыгнешь», — осторожно заметил Иван Хо. Работа в спецслужбе приучила его к осторожности в оценке противника.
— Да, я согласен, не будем недооценивать маршала Бертье. Он опытный кавалерист и наверняка отправит в обход наших позиций крупный отряд кирасиров, возможно вместе с гусарами, чтобы те завязали бой до прихода основной ударной силы. — Высказал своё мнение Лю Нгуен, как оказалось, даже не родственник правящей династии Нгуенов, однофамилец. Командующий аннамской армии не был склонен к шапкозакидательству. За плечами у него были почти двадцать лет гражданской войны в Аннаме и война с Китаем, где аннамцы смогли отбиться от вдвое превосходящих сил врага при почти равном вооружении. Помощь от Беловодья была, но она лишь уменьшила потери аннамцев, хотя и значительно.
Так что оба аннамских полководца имели серьёзный опыт боёв с применением новейшего оружия беловодцев и тактики сражений из будущего, которой обучил их Иван Невмянов. Он в своё время много воевал и прошёл почти все горячие точки на территории бывшего Советского Союза, поэтому относился к боевым действиям как к тяжёлой работе, которую следует выполнять с минимальными потерями, не жалея боеприпасов и работая на поле боя головой, а не горлом. Во всех пехотных подразделениях Беловодья и его союзников ещё Невмянов ввёл обязательных охотников, так назвали русским словом снайперов в этой России. Они проходили серьёзное обучение в Берёзовке под Владивостоком, вооружались специальными длинноствольными нарезными винтовками с оптическими прицелами, которые смогли изготовить лет пятнадцать назад.
Так вот, охотники были нацелены именно на уничтожение офицеров, младших командиров и просто инициативных солдат противника. В Европе официально такое было невозможно, простой солдат, убивший офицера или рискнувший взять его в плен, мог оказаться не просто наказанным, а демонстративно повешенным как преступник. Ещё бы, как бы плохо не относились русские офицеры к «солдатскому быдлу», эуропейцы и здесь смогли перещеголять «варваров». До середины девятнадцатого века европейские офицеры на людях демонстрировали показное благородство, хотя без свидетелей легко убивали пленных и резали мирных жителей. В маленькой Европе многие дворяне имели родственников за пределами своих королевств и герцогств, потому и пытались спасти их во время боевых действий, где-то даже откровенно предать свою армию, чтобы выручить богатого дядюшку, надеясь на денежную благодарность.
