— Я вас покину господа, прогуляюсь по перрону, — попрощался с соседями за столиком сыщик и неторопливым шагом направился в сторону лужайки, к заинтересовавшим его людям.
Остальные остались за столиком, благо двери ресторана были распахнуты и свежий ветерок приятно обдувал лица. Невольно завязался разговор ни о чём, сначала о погоде, потом о Сибири вообще и Дальнем Востоке в частности. Наскучавшийся за неделю пути Курейщиков говорил без умолку. Выложил все подробности поездки в поезде, вплоть до слухов о возможных нападениях диких калмыков. Затем пересказал всё, что знает о Дальнем Востоке, довольно интересные факты, неизвестные даже аборигену Демидову. Тем более эти сведения заинтересовали Юрия, завалившего собеседника вопросами, поданными исключительно в корректной форме.
Оставшееся до отправления время оперативник провел исключительно результативно. Он не только познакомился с некоторыми пассажирами второго и третьего классов, но и сориентировался в мотивации большинства из них. Как он и предполагал, на Дальний Восток направлялись три категории людей. Первая, самая крупная — обнищавшие дворяне с выводками дочерей-бесприданниц. В том регионе почти двадцать лет оставалась острая нехватка русского женского пола. В целом, женщины там были — айны, кореянки, другие туземки, вплоть до китаянок, которых в этом времени называли ханьками. Большинство переселенцев не ждали милости от природы и женились на аборигенках, как всегда при освоении новых русских земель.
Но многие дворяне не могли себе этого позволить в силу сословных предрассудков своих родных. То, что их могли лишить наследства, особо не волновало, на Дальнем Востоке и княжестве Беловодье народ жил едва ли не на порядок богаче, чем в России. Но в случае крайних расхождений с родителями, вызванными женитьбой на туземке, непокорного сына могли и дворянства лишить по просьбе родителей, обратившихся к императору. Причём прецеденты были ещё при прошлом императоре Павле. Подобной участи никто из дальневосточных дворян себе не желал. Поэтому русские девушки-дворянки пользовались в Беловодье и на Дальнем Востоке огромной популярностью. Вот и везли туда дочерей-бесприданниц обедневшие дворяне целыми выводками, собираясь по две-три семьи и выкупая сразу весь вагон, чтобы избежать случайностей.
В поезде, где ехали наши друзья, таким полностью выкупленным вагоном от Нижнего Новгорода до Белого Камня оказался пятый вагон, как раз рядом с вагоном первого класса, где ехали наши герои, он был шестым вагоном и последним пассажирским. За шестым вагоном был прицеплен почтовый вагон без номера, типичный грузовой вагон двадцатого века с узкими прорезями под самой крышей и опломбированными огромными сдвижными дверями, дополнительно закрытыми на засов и навесной замок гигантских размеров.
Как уточнил сыщик, в пятом вагоне едут около двенадцати-пятнадцати девиц соответствующего возраста. На коротких обеденных стоянках их родители не выпускают, разрешают прогулки лишь на длительных стоянках и только в сопровождении вооружённых отцов и матерей. Пару лет назад ещё были случаи нападений на поезда с целью похищения русских девиц. Как оказалось, безобразничают башкиры с казахами, там русская девица, да ещё дворянка лучший подарок баю или хану. Можно на всю жизнь себя обеспечить таким подарком.
Удивившись вместимости вагонов второго класса, капитан уточнил у собеседников этот момент. Выяснил, что в купе вагонов второго класса не два места, а четыре. Соответственно, в вагон помещаются двадцать четыре пассажира, при необходимости навешиваются боковые полки в проходах, вроде нашего плацкарта. Таких вагонов в поезде только два, оставшиеся три вагона третьего класса, по-нашему общие вагоны. Три ряда полок в купе, обязательные две боковые полки в проходе и билеты без места. Как в переполненных вагонах едут люди неделями, непонятно. Но бедняки народ находчивый и упорный, скандалы в вагонах крайне редки, учитывая отсутствие спиртного.
Так вот, вторая категория путешественников на Дальний Восток — это, как заметил сыщик, иностранцы со всей Европы. Наполеоновские войны здорово напугали европейцев не только повсеместным разорением и насилием. Мало того, что почти все здоровые мужчины мобилизованы в армию Бонапарта, так и работы в разорённых странах не осталось. Вернее, работы много, да платить некому, всё изъяли французы и воевавшие против них австрийцы. А то, что не выгребли войска, добрали мытари, которые собирали налоги исключительно в сопровождении армейских команд.
Говорят, ещё десять-пятнадцать лет назад на Дальний Восток в поездах ехали сотни европейцев, даже в третьем классе, лишь бы убраться живыми из Европы. Сейчас их стало меньше, но ручеёк не пересыхает. В каждом поезде европейцы есть обязательно. Знающие люди говорят, их в Беловодье не селят, в основном в Австралию везут, там истинный парадиз. Весь континент принадлежит барону Беловодья. Говорят, восемь городов уже построены. Аборигены во время последней войны с англичанами усмирены, да и осталось их немного, живут себе в лесах, как жили. Никто их не трогает, а они к белым людям не выходят. Вот барон Беловодья Австралию своей вотчиной сделал, и там, кстати, вдова барона Андрея Быстрова живёт с младшими детьми.
Однако ни царских чиновников, ни иностранных торговцев, в эту вотчину не пускают. Если кто из иностранцев там поселится, становится невыездным, впрочем, и русские там тоже невыездные. Так простые работяги и в Европе никуда не ездили, даже в соседние города. Лишь бы заработок хороший был, да дом свой. А уж этим баронство обеспечивает всех. Тем более, в Австралии этой, говорят, зимой даже снега не бывает. Чем не жизнь? А урожаи там три раза в год снимают, да зерном по всей Африке торгуют.
И третья категория переселенцев на Дальний Восток, как успел выяснить капитан, это наши русские крестьяне и работяги. Конечно, крепостные, конечно, беглые, но ещё с прошлого века граф Желкевский добился у императора Павла особого статуса для поездов на Дальний Восток. Почти как для казаков, у которых с Дона выдачи нет. Так и в поездах запрещено появляться полиции, запрещено арестовывать пассажиров при наличии билета. В отместку ни один полицейский не поможет проводникам при ограблении поезда, будет смотреть, молчать и улыбаться. Потому на коротких остановках далеко не все пассажиры выходят на перрон. Многие до Иркутска и Белого Камня едут в вагоне безвылазно, почти как дворянские девицы. Продукты им товарищи закупают, а на улицу те выходят в редкие ночные стоянки, да от вагонов далеко не отлучаются, на всякий случай.
Ко второму гудку на отправление все путники уже сидели в купе и продолжали спокойную беседу, зацепившись языками. Курейщиков направился в своё купе вздремнуть после обеда, оперативник ушёл к себе — проверить оружие. Внутренний голос уже дважды намекнул на опасность впереди, а своему внутреннему голосу сыщик привык доверять. Слишком часто он выходил сухим из опасных передряг, чтобы это было случайностью. Другие оперативники получали ранения, переломы, а у Никиты за десять лет службы ни единой царапины. Он не был суеверным, но верил в возможности человека предвидеть опасность. Верь-не верь, а результат налицо, ни единой царапины за десять лет.
За эти годы Никита научился точно определять, когда внутренний голос о чём-то предупреждает. И отличал это от боевого мандража, который обычно трясёт перед задержанием опасного вооружённого преступника. Так и сейчас, впереди была опасность, к которой сыщик предпочёл встретить во всеоружии. Так и есть, после стоянки высокие холмы Предуралья перешли в настоящие горы. Старые и низкие, но горы, между которыми упорно полз паровозик. Скорость движения постепенно упала до десяти километров в час, на глаз. Может и до скорости пешехода, по горам определить было сложно, телеграфных столбов по-прежнему вдоль дороги не было. Сыщик не поленился, сходил к проводнику, чтобы уточнить момент существования телеграфа вообще.
— Не знаю о чём Вы говорите, господин пассажир, — искренне удивился проводник.
