— Что скажете? — предложил высказаться генералам император, выслушав давно прочитанный всеми доклад Сперанского.
— Полагаю, границу француз перейдёт до конца месяца, — на правах главнокомандующего начал Кутузов. Петровские и Суворовские правила начинать с младшего по чину при государе не приветствовались. — По данным разведки у нашей границы уже скопилось более семисот тысяч штыков, собранных со всей Европы. Ожидают прибытия австрийской армии и по Дунаю поднимается египетская армия. Всего около двухсот тысяч солдат и офицеров. Современных ружей и пушек хватает только на триста тысяч собранного войска и наполеоновскую гвардию. Остальные вооружены откровенным старьём, египтяне даже копьями.
— Предлагаю встретить врага под Полоцком, там узловая станция. Сходятся две чугунки — Петербург-Варшава и Москва-Варшава. Оттуда Наполеон может повернуть либо на столицу, либо на Москву. А мы не дадим этого сделать, разобьём сразу всю армию, чтобы не гоняться по разным дорогам. — Прокашлялся фельдмаршал и продолжил, явно скрывая свои сюрпризы даже от императора. А куда деваться, если один из присутствующих на совещании чиновников министр и лучший друг императора князь Адам Чарторыйский, поляк и предатель. Откровенно принимающий у себя во дворце французского посланника. Потому и хитрил старый дипломат, чтобы не выдать заранее подготовленные сюрпризы. Да старался выдать информацию так, чтобы заманить Бонапарта под Полоцк. — Уже сейчас у Полоцка сосредоточена первая армия в сто пятьдесят тысяч штыков под командованием графа Барклая де Толли. Он здесь присутствует, может всё доложить лично. Думаю, в обороне мы сдержим врага, не допустим захвата города.
Затем начались доклады других генералов, министров, разговор шёл, естественно на французском языке. Картавый император в силу своего косноязычия пользовался именно им на официальных приёмах. Да и в быту русскую речь употреблял едва ли не реже. Совещание шло неторопливо и спокойно, со времён Екатерины Второй русская армия не знала поражений на поле боя. Наполеоновских маршалов бил ещё покойный Суворов, встречались с ними Багратион и Барклай, поэтому сомнений в победе русской армии не было. И Александр уже собирался завершать собрание, когда слова попросил главный оружейный промышленник России — граф Павел Желкевский. Молодой ещё человек унаследовал крупнейшее в империи производство из десятков заводов.
Они производили буквально всё — от рельсов и паровозов до пушек и фотоаппаратов, в этой России называвшихся фотиками. Граф Павел ещё при жизни умершего императора, бывшего, кстати, его крёстным отцом, входил в ближний круг наследника Александра. Потому и присутствовал на совещании, хотя не занимал ни одной официальной должности. Но отлично знал возможности производства и доставки на передовую оружия и боеприпасов. Не случайно местом генерального сражения Кутузов выбрал именно Полоцк, потому как неподалёку от города, на закрытых складах Желкевского, стояли два новых бронепоезда, вооружённых стомиллиметровыми пушками.
В этом мире Россия стала первой в мире развивать железные дороги. Более того, сначала они шли исключительно на юг и восток страны, лишь последние десятилетия чугунка протянулась до западных границ. На востоке железная дорога или, как её называли, чугунка давно дошла до Владивостока и Кореи. Причём, построили её за счёт Русской Дальневосточной кампании и других частных инвесторов. Благодаря этой чугунке с Дальнего Востока шёл основной поток товаров в Россию. Выходило хоть дороже, чем морем, но в разы быстрее. Именно использование чугунки ускорило заселение Сибири и Дальнего Востока, перевозя в европейскую часть России огромные объёмы пряностей, тканей и прочих азиатских товаров, серебро с Алтайских рудников и золото из Приамурья. Именно поступления благородных металлов ещё тридцать лет назад резко подтолкнули деловую активность русских торговцев и промышленников.
Как жаловались жители столицы, в Нижнем Новгороде пряности, хлопковые ткани, меха, морской жемчуг, индийские и китайские драгоценности, чай стоили на десять процентов дешевле, чем в Петербурге или Европе. Да, эта Россия в последней турецкой войне, почти двадцать лет назад захватила Константинополь, где активно хозяйничал Дерибас. С контролем Босфора Чёрное море фактически превратилось во внутреннее море империи. А передовое оружие промышленников Желкевского и Кожевникова, почти тридцать лет выпускавших затворные пушки и патронные ружья с револьверами, не оставляло ни одной европейской стране шансов «подвинуть» Россию на восток. Ещё при жизни Суворова французы, пруссаки, и прочие британцы пытались воевать с русскими, но были неоднократно биты.
Более того, война Британии против Русской Дальневосточной кампании привела к уничтожению самой островной державы. В результате Российская империя лишь укрепила свои позиции, купив впоследствии у Наполеона Луизиану вместе с Нью-Орлеаном. После чего именно Россию стали называть государством, над которым не заходит солнце. Больше десятилетия Бонапарт вооружал свою армию новым русским казнозарядным оружием, чтобы решиться напасть на восточного соседа. А полтора десятилетия не воевавшая Россия, как обычно, серьёзно просела в опыте боевых действий, численности и вооружении. О чём не забыли высказаться на совещании все военачальники.
— Ваше величество, — встал со своего стула Павел Желкевский, получив дозволение императора, — прошу отозвать генерал-инспектора с моих петербургских оружейных заводов. Неделю назад по его указанию было остановлено производство патронов и снарядов, якобы опасное для города. А вчера я получил предписание об остановке производства ружей. В преддверии войны с Наполеоном такие действия подрывают боевую готовность нашей армии.
— Ничего не случится от остановки производства, на армейских складах довольно оружия и боеприпасов для войны, — вмешался в выступление промышленника Адам Чарторыйский, любимчик императора, вальяжно развалившийся на своём стуле подле Александра. — Оружейные заводы давно пора перенести из столицы подальше. Тем более, во время войны возможны диверсии и взрывы, опасные для горожан и самого императора.
— Но чем могут помешать мои заводы на юге, на Донбассе? Почему их тоже закрыли? — Желкевский демонстративно смотрел на императора, игнорируя Чарторыйского. — Не потому ли, что туда, в секретные цеха, отказались пропустить очередную инспекцию, состоящую из иностранцев?
— Да, — вступил в разговор министр внутренних дел Виктор Кочубей, другой любимчик императора, ярый франкофил, три года проживший в Париже. — Ваше отношение к союзникам неприемлемо, ссора с австрийским и прусским посланниками накануне войны против Франции смотрится предательством интересов империи.
— Чтобы подобных подозрений не было, прошу разрешение Вашего императорского величества на организацию полка ополчения, который обязуюсь собрать из работников моих заводов, коли они всё равно простаивают, и вооружить за свой счёт, — невозмутимо произнёс Павел Желкевский явно домашнюю заготовку.
— Присоединяюсь к графу, — неожиданно выступил очередной соратник императора Павел Строганов, наследник знаменитых уральских промышленников. В отличие от Чарторыйского и Кочубея, хоть и франкофил, но патриот России. — Я тоже начал собирать ополчение и, пользуясь случаем, прошу разрешить участие моих ополченцев в боевых действиях под моим командованием. Вооружение от моего зятя барона Быстрова уже прибыло в Петербург.
Кочубей с Чарторыйским только скрипели зубами, оба даже не подумали таким образом подольститься императору, да на фоне богатейших людей России и с трудом скрываемой русофобией. Сам же Александр вынужден был согласиться с предложениями промышленников, дал им разрешение на создание полков ополчения. Однако отменить запрет производства боеприпасов даже не подумал. Все годы его царствования такая двойственность решений, вернее, их половинчатость, преследовали Александра. С одной стороны, он пытался делать прогрессивные шаги в политике, с другой — полностью нивелировал этот прогресс странными запретами.
