— Если считать практику проверкой теории, надо подробно допросить Ермолая, уточнив, откуда такое оружие и давно ли оно появилось? — Невозмутимо пожал плечами преподаватель, отправляясь за новыми трофеями в подпол.
— Точно, присмотрю я за ним, пока не сбежал. Как там рассказал наш Дёма — до ближайшей деревеньки тридцать вёрст? Вот и уточню все его сказки заодно.
Капитан прихватил одно ружьё с патронташем, подходящим по калибру, и поспешил во двор. Там невозмутимый возчик уже запряг лошадку в телегу и открывал ворота к лесной дороге.
— Не спеши, Ермолай, пойдём трупы грузить, — тормознул его сыщик.
Мужичок послушно поднялся в горницу, откуда за четверть часа при помощи капитана вытащил всех убитых бандитов и сложил их на телегу. Юра за это время достал целую гору трофеев из подпола и перешёл к чулану, не забывая о довольно просторной подклети. Пока Никита с возчиком похоронили бандитов в том же многострадальном овраге, правда, не раздевая убитых, на улице заметно стемнело. Ермолай вёл себя спокойно и поразился серебряному рублю, полученному от капитана при возвращении во двор. Оперативник дождался, пока возчик разберётся с лошадьми, и повёл того в дом. Там сунул в руки ошеломлённому мужику полкаравая хлеба с ломтём сала и запер в проверенном на опасные предметы чулане с маленьким окошком, в которое мог пролезть лишь голубь или курица, не больше.
Раненого Демьяна Юрий давно перевязал, напоил водой и уложил в углу комнаты, не забыв связать руки и ноги. Ещё обоих пленников сводили на оправку, чтобы ночью не гадили под себя. Только затем друзья решили перекусить и попить чайку, из найденной у бандитов обычной заварки чёрного душистого чая. Допрос возчика Никита отложил на потом, очень уж хотелось жрать, после раннего завтрака маковой росинки во рту не было у обоих туристов. Да, именно туристов, поскольку ранним утром Юра с Никитой успели доехать из Воткинска, где оба жили, на машине оперативника к местной достопримечательности.
Чёрный Палец или Чёртов Палец — так называли одинокую скалу, неведомым геологическим промыслом оказавшуюся в трёхстах километрах от ближайших отрогов Урала. Как водится, редкий геологический феномен оброс многочисленными легендами и небылицами: начиная от пугачёвских кладов и золота Колчака, заканчивая инопланетной базой и святилищем белоглазой чуди, жившей здесь по легендам в незапамятные времена. Одним из последних достоверных слухов было исчезновение четверых охотников двенадцать лет назад, от которых осталась машина и следы на снегу, ведущие к Чёртову пальцу. В силу того, что жители города Воткинска пропали на территории другого региона — Пермского края, розыском охотников никто не занимался. Провели формальные мероприятия и отослали розыскное дело в Пермь, по территориальности. Там, наверняка, тоже сунули дело под сукно.
Никита Русанов впервые услышал эту историю ещё в студенческие годы, а когда начал работать в полиции, то решил проверить слухи и натолкнулся на стену молчания. Узнать удалось лишь фамилии и адреса без вести пропавших охотников. Пермяки на его запросы по розыскному делу ни разу не ответили, в федеральной базе без вести пропавших охотники не числились. Семьи двух охотников через месяц внезапно уехали в Питер, где жила семья третьего потеряшки, егерь был холостяком. Но все четверо пропавших лично выписались из города. Что интересно, на два запроса любопытный Никита ответов из бывшего Ленинграда не получил. Зато за самодеятельное расследование был показательно выруган начальством, запретившим даже вспоминать этих потеряшек.
Судя по напуганному виду полковника, начальника полиции, это указание пришло сверху. Никита не был упёртым дураком даже в молодости, понял, что вписался во что-то секретное и ни словом, ни делом не нарушил за эти годы указание руководства. А нынче, получив возможность отдохнуть аж три дня подряд во время празднования дня России, позвал ближайшего друга Юрия в турпоход к тому самому Чёртову Пальцу. Кандидат наук был не прочь развеяться, благо, в отличие от оперативника, ни разу там не был. Подъехать вплотную к скале не получилось, за последние годы просёлок сильно зарос, пришлось оставить машину в километре от цели пути. Полдня ушло на обследование чёрного каменного феномена, отвлекаясь на поедание рано созревшей земляники из-за жаркого лета. А на обратном пути к машине расслабленных туристов бандиты и словили.
Сейчас, за поздним ужином, друзья обсуждать случившееся не стали, главарь банды был в одной комнате с ними. Решили подробно поговорить утром, благо сотовые телефоны и прочее содержимое карманов оказалось в обнаруженных рюкзаках, наверняка приготовленных для продажи управляющему заводчиков Демидовых, если это правда. После ужина Юра устроился спать на единственной кровати за печкой, лежанке из деревянных досок, но с кое-каким матрасом и бельём. Хотя брезгливый кандидат наук только снял обувь и носки, спать отправился в джинсах и футболке, надеясь на отсутствие клопов, потому что тараканы по дому носились вовсю. Говорят, что там, где есть тараканы, клопов не бывает, сейчас туристам предстояло проверить эту поговорку.
Оперативник выпил вторую кружку крепкого чифира, вздрогнул от приятной горечи напитка и направился допрашивать Ермолая. «Ничего не меняется, что на дежурстве ночью бандитов колю, что на отдыхе тем же самым занимаюсь. Надо было идти в нотариусы, предлагали в своё время, и место было. Там спокойно работал бы с девяти до шести с молодой секретаршей и горя бы не знал. Хотя нет, их тоже поднимают богатые буратины и старые бабушки на выезд. Да и криминальная смертность нотариусов не меньше, чем у оперов уголовного розыска. Так что правильно я пошёл в уголовку, правильно», — размышлял капитан, усаживаясь перед напуганным ночным визитом Ермолаем.
Впервые приходилось разговаривать с преступником при свете керосиновой лампы, три штуки которых нашёл Юра в горнице. Мимолётно офицер подумал, что вроде керосинки появились позднее, но когда? Затем занялся привычным допросом, рисуя по его рассказу при колеблющемся свете кроки окружающей местности, подложив под лист бумаги ровную плашку. Хорошо, что в родном рюкзаке нашлась шариковая ручка, которую сыщик всегда держал при себе, мало ли кого надо допросить под протокол и подпись, тут сотовым не отделаешься. Мобильники, как ожидалось, ни сети, ни интернета не ловили, что всё больше склоняло к реальности девятнадцатого века.
Только каким-то неправильным получался девятнадцатый век. По словам Ермолая, пытавшегося угодить доброму барину после полученного серебряного рубля, царь-император в России был Александр Первый. Вроде всё верно, но его папеньку Павла похоронили пять лет назад. И умер тот своей смертью, ну это могли при любом перевороте озвучить. Но в реальной истории Павла похоронили в 1801 году, Никита твёрдо это помнил. Да патронные ружья и револьверы со слов возчика появились в России лет тридцать назад. Хотя Суворов так же воевал против наполеоновских маршалов, как и в прошлом сыщика. А Пермь оказалась не только городом заводов, но и крупным торговым центром.
Со слов аборигена, через Пермь проходила чугунка из Петербурга в Сибирь и дальше к ханьцам в Китай, откуда везли недорогие хлопковые ткани, чай, солёную и копчёную морскую рыбу, пряности и рыбные консервы (?). Ездили по чугунке самоходные телеги под названием паровозы, тянувшие за собой дома на колёсах под названием вагоны, естественно. Хотя при этом крепостное право никуда не делось. Все работники Демидовых и Строгановых были крепостными. А крестьяне из деревень вокруг Воткинска, как и в реальной истории, — приписными. Они жили гораздо свободнее и богаче демидовских крепостных, за что те их ненавидели.
— Надо же, никакой классовой солидарности, — хмыкнул сыщик и решил уточнить подробности жизни своих дальних предков. И едва не упал от удивления со своего чурбачка. Оказывается, приписные крестьяне должны были отработать на заводе со своей лошадью и повозкой всего сто восемьдесят дней в году. Причём, при выполнении урока (как понял оперативник — нормы выработки) перевозки угля и руды в день, получали полторы копейки за этот рабочий день. Остальное время приписные крестьяне занимались своим хозяйством. Приписные рабочие с Воткинского завода имели свои посевы и покосы по две десятины каждого участка. Капитан сразу пересчитал размеры в гектары, которые почти равны десятине — на память он не жаловался, а историю любил.
