— Я смогу легко освободиться, но пока подождём, что решат бандиты. Наша легенда — заезжие иностранцы из Испании, там твёрдое «р», как у русских. Работаем якобы на Воткинском заводе два года, решили взглянуть на чудо природы. Денег до хрена, можем любой выкуп дать, только поторговаться надо.

— Понял, — отозвался Юрий. Как раз в позапрошлом году оба ездили с подружками в Испанию, неплохо тренировались в разговорном языке. Смогут с бандитами объясниться.

Вышедший из конюшни Ермолай не спешил заняться пленниками, демонстративно неторопливо возился во дворе, перебирал какие-то вещи на телеге. Никита, под действием напряжённого мочевого пузыря изрядно разозлился. И только явное и наглое ожидание возчика просьбы сдерживало капитана. Бандит настолько очевидно показывал своё превосходство и желание унизить обоих пленников, что оперативник с трудом унимал себя. «Если он так наглеет, в чём причина? — судорожно пытался найти причину поведения Ермолая пленник. — Ему же самому придётся мыть телегу, если мы её обгадим? А он даже глазом не ведёт, хотя телега явно чистая, ничем кроме сена не пахнет?» Никита на всякий случай ещё раз принюхался, склонив голову налево, поближе к настилу из жердей, покрытому сеном.

И сразу почувствовал сладковатый запах крови, давно запёкшейся и высохшей, которую Ермолай поленился смыть с телеги, а лишь сменил сено на свежее. Нюх у возчика в данном случае явно слабее, чем у горожан. Он привык к запаху навоза, конского пота, которые вполне перебивают ароматы засохшей крови. У оперативника ещё оставалась надежда, что кровь от заколотой скотины, поросёнка или какого-нибудь зайца из леса. Но внезапное понимание, что их с Юрой везли ногами вперёд, полностью лишило мужчину подобного оптимизма. Даже в городах русские всегда живых носят и возят головой вперёд, ногами вперёд кладут только мёртвых. А в деревнях подобную традицию соблюдают исключительно строго, уж оперативник знал это отлично. Часто приходилось выезжать на сельские трупы, как криминальные, так и умершие своей смертью.

Так в деревнях строго следят, чтобы больного или раненого, не дай бог, даже на носилках до машины «Скорой помощи» не носили ногами вперёд. Здесь же бандиты, наверняка деревенские, демонстративно везли пленников ногами вперёд, да возчик плюёт на возможную мочу на телеге. Конечно, на фоне свежей крови, моча совсем не котируется. Теперь уже Никита не сомневался, что живыми их выпускать бандиты не думают. Сперва оценят, какой навар можно снять с пленников. Возможно потребуют выкуп, если поверят в их испанское происхождение. Или сразу прикончат? Хотя нет, убить могли бы ещё в лесу, значит, будут принимать решение здесь. Лишь бы разбойники не узнали в оперативнике полицейского.

По опыту сыщик давно знал, что уголовники полицейских узнают в любом виде, хоть голого в бане. Как и оперативники точно также разглядят судимого уголовника, даже при отсутствии татуировок и жаргонных словечек, только по походке и поведению. Более того, хороший оперуполномоченный может после общения с уголовником также понять, по каким статьям тот судим и сколько раз сидел в колонии. Не зря в классическом учебнике по агентурно-оперативной работе, изданном в конце сороковых годов сразу после Отечественной войны, было строго запрещено внедрять сотрудников милиции в бандитские группировки. Кровью были написаны эти строки.

Только воспалённое воображение авторов современных фильмов и книг внедряет опытных оперативников в банды. Если кого и внедряют, то исключительно людей, никогда не носивших погоны. Иначе смерть внедрённому оперативнику покажется счастьем, почти любой уголовник его узнает после пары минут общения. Вы никогда не замечали, что большинство офицеров даже походкой и поведением отличаются от тех же инженеров и учителей? Нет, не привычкой командовать, учителя тоже командуют, а именно уверенностью. Уверенностью в себе в любой ситуации. Такое трудно сыграть не актёру, да и многие артисты в роли старших офицеров смотрятся слабо, если не сказать хуже. Особенно, когда в фильме полковник, начальник полиции, советуется дома с женой, как же раскрыть убийство — полный идиотизм!

Раздумья оперативника прервал топот обуви по ступенькам крыльца. Похоже, бандиты спешили во двор. Так и оказалось, голос атамана скомандовал снять мешки с голов пленников. Сильные руки тут же стащили Никиту с телеги, буквально воткнули ногами в землю и сорвали мешковину с головы. Капитан деланно моргал глазами и мотал головой, демонстрируя своё испуганное состояние. Одновременно он успел увидеть слева от себя внешне невредимого друга и быстро рассмотреть стоящих во дворе бандитов. Один справа сзади за телегой поправлял сено, скорее всего Ермолай.

Перед пленниками стояли пять мужчин среднего возраста, одетые в стиле реконструкторов. Какие-то бесформенные, явно дешёвые штаны серого цвета были заправлены в кожаные сапоги, но не хромовые и не яловые. Подобные сапоги Никита встречал у стариков в Средней Азии. Рубашки у бандитов были разноцветные, как у артистов сельской самодеятельности, косоворотки, поверх которых также были надеты серые же подобия пиджаков или курток. Почему-то в голове оперативника всплыло давно забытое слово «кафтан». И все бандиты были в головных уборах. Пятеро, включая возчика в бесформенных шляпах-шапках с полями, напоминающих панамы. А последний, похоже самый главный, блестел картузом с лакированным козырьком. Он и начал разговор, главарь, а не козырёк.

— Кто такие? — Хорошо поставленный голос, в отличие от ублюдочной рожи, показал наличие интеллекта и опыт руководства.

— Испанцы мы, по контракту работаем на Воткинском заводе, два года уже, — якобы недоумённо ответил Никита и повернул голову к другу. Юра в такт ответу кивнул головой.

— Какие испанцы? — удивился главнюк, — почему по-русски говоришь хорошо?

— Так у меня кормилица была русская, Катерина. С детства знаю язык, да здесь уже навострился, — пожал плечами капитан, не забывая сутулиться и держать на лице напуганную маску. Он решил держаться как можно тише, пока не разберётся в этом карнавале.

— Как звать? — Судя по всему, бандит растерялся от такой новости и взял паузу на обдумывание, занявшись привычным допросом пленников.

— Меня — Ник, коллегу зовут Георг, но он по-русски плохо говорит, хотя всё понимает, — продолжал отыгрывать роль капитан. Юра не подвёл, буркнул что-то неразборчивое с испанским акцентом.

Главнюк помолчал, переваривая услышанное и внимательно рассматривая пленников, затем не выдержал, решил идти по проторенной дорожке:

— Деньги у вас есть на выкуп?

— Неужели вы — разбойники, — сыграл удивление идиота оперативник, но скоро исправился, — деньги есть, квартирная хозяйка отдаст их по моей записке. Хотя по-русски пишу плохо, но разберёт. А сколько надо денег?

— Все надо деньги, вам они уже ни к чему, а мне пригодятся. — Атаман принял для себя решение и прекратил осторожничать. — Пошли в дом писать записку, сколько там денег у тебя?

Теперь задумался Никита, что-то во всём этом торге неправильное. Сказать «миллион» — может не поверить, все знают привычку иностранцев хранить деньги на карточке. Надо говорить немного, если что, сослаться на остаток на карте. Хотя о карте никто не заикнулся. Неужели эти дебилы не слыхали о банковских картах? Всё может быть в наших лесах, сектанты поди какие? Какую сумму назвать? Наконец, оперативник решился.

— Дома лежат у нас обоих двенадцать тысяч сто тридцать рублей. Копейки не считаю, сказать не могу.

— Вот на эти двенадцать тысяч сто тридцать рублей и напиши записку, — неожиданно согласился главнюк. Причём капитану показалось, что тот чему-то улыбнулся. Неужели для этих ряженых такая сумма стоит хлопот? Тут оперативник вспомнил зарплаты в деревнях и одёрнул себя, за день-другой для них это месячный заработок. Как там в анекдоте про Раскольникова? «Одна старушка рубль, другая старушка рубль, а за день червонец выйдет». Никита медленно пошёл в дом, пытаясь понять этот сюрреализм. «Посмотрю на жильё и обстановку, не могли даже реконструкторы всё сделать правильно. Они в большинстве своём горожане, сельский быт совсем не знают, будут косяки всё равно».