Затем Авдулий приказал остановиться. Гортатор Тарений доложил ему, что гребцы выбились из силы и просят отдыха. Префект посмотрел на меня и я кивком дал согласие. Нет никакой нужды сейчас уничтожать силы наших гребцов. Пусть отдохнут, впереди еще много работы. Тем более, что всех подходящих врагов мы продолжали расстреливать из пушек.

К тому времени из двухсот кораблей противника на воде у него осталось около ста пятидесяти. Завидев, что мы остановились, они начали медленно подбираться к нам, желая все-таки продолжить свой курс на взятие «Несокрушимого» абордажем.

Глядя на них, я огорченно покачал головой. Ну чего добиваются эти люди? Разве они не поняли, что я не подпущу их слишком близко к себе, а даже если это и случится, то как они залезут на борт судна, которое выше их почти в два раза? Тем не менее, некоторое время наш корабль находился в полной неподвижности, потому что, кроме гребцов, отдыха запросили и пушкари. Мы дрейфовали в открытом море, как будто бы вокруг не было десятков вражеских кораблей, подбирающихся к нам все ближе.

А затем, дождавшись, когда командирские квинквиремы вандалов окажутся в зоне обстрела, архитронито снова начали стрелять. Первые выстрелы оказались неудачными, зато вот последующие угодили прямо в цели. Вражеские корабли не потонули сразу, все-таки это были большие посудины с большим запасом прочности. Они накренились на воде, одна за другой. Тем не менее, повинуясь моему приказу, который подавал сигнальщик трубой, Филоник продолжал обстреливать врага и вскоре потопил его командиров, одного за другим.

Гибель флотоводцев была последней каплей для и так уж порядком деморализованных вандалов. К тому же, опять-таки по моему сигналу, наши судна, все это время находившиеся вдали, теперь переменили намерения и помчались к нам, явно собираясь вмешаться в ход боя, и так уже явно склонившегося в нашу пользу. Все это вместе, а также непрекращающийся гром нашей артиллерии, поверг вандалов в панический ужас и заставил броситься в бегство.

Преследование уплывающих врагов велось до самой темноты, пока не настала ночь. Даже и тогда мы изредка стреляли из архитронито и раскаленные ядра прожигали тьму жалко вперед и мы видели корабли врагов, пытающихся скрыться от нас врассыпную.

Затем налетел все усиливающийся ветер и помешал вести погоню, потому что наши корабли начали отставать от флагманского корабля, плывущего на веслах и под парусами. Утром мы обнаружили, что находимся около берега неподалеку от Аримина. Море за ночь успокоилось, мы собрались все снова на рейде недалеко от города и собрав всех триерархов, спросили, сколько каждому удалось собрать добычи и догнать врагов.

Согласно опросов получилось, что вандалы потеряли, по меньшей мере, что пятьдесят своих кораблей, то есть три четверти флота, прибывшего в Италию. Из этих ста пятидесяти удалось собрать экипажи половины, в итоге у нас было пятнадцать тысяч пленных варваров. Наши корабли и сами были переполнены экипажами, нужно было срочно высадить лишние команды на берег и избавиться от пленных.

Поэтому я приказал высадиться на берег возле Аримина и доставить всех пленных в город. Тем из них, кто выразит желание служить в римской армии, нужно будет год служить в местном гарнизоне под присмотром моего наместника. Остальных мне Авундий рекомендовал мне продать в рабство, но я удивленно посмотрел на него.

— Ах да, доминус, я и забыл, что в Западной Римской империи рабство под запретом, — спохватился префект. — Это единственный твой недостаток, доминус, милосердие, в остальном ты вполне отличный правитель.

— Ну спасибо на добром слове, — сказал я и наказал Нимарку, который снова получил головную боль с пленными. — Те, кто откажется служить в нашей армии, должны будут отправлены работать на восстановление городов на севере Италии, например в Медиолан или Геную. Проработают там год на благо империи и могут быть свободны. Это, конечно же, тоже почти рабство, поскольку по сути является принудительными работами, но я не могу же отпустить десять тысяч вандалов гулять по земле империи, правильно?

— Все верно, доминус, — согласился Нимарк. — Я думаю, это самое милосердное решение, которое мог бы вынести такой справедливый правитель, как ты. В любой другой стране пленных бы казнили или продали в рабство.

— Ох, император, нашел ты время церемониться с этими мерзавцами, — проворчала Лаэлия. Все сражение она провела в каюте, маясь от морской болезни и была теперь чертовски зла на пленников, что упустила такое грандиозное зрелище. — Казнил бы тех, кто не хочет вступить в армию и всего делов.

Она заметила мое разъяренное лицо и поспешила добавить:

— Ладно, ладно, ты правитель и тебе решать, как там быть дальше.

В итоге, мы высадили пленных на берег с Нимарком, предоставив ему один легион для охраны пленных. Из Аримина тем временем прибыл гонец из Брундизия с новостями от Атальфа.

— Ну, как там у него дела? — спросил я, а у самого сжалось сердце от тревожных ожиданий. Несмотря на то, что я предоставил Атальфу два архитронито, он все-таки впервые отправился в бой самостоятельно без меня и вполне мог проиграть вандалам. Все-таки, с его пятнадцатью тысячами свежеобученных войск трудно было противостоять двадцати тысячам вандалов. — Не сильно ли потрепали дукса Атальфа?

— Какой там потрепали, император! — возразил гонец. Это был мой давний знакомый, гунн из отряда Эрнака, товарищ Камахана. — Наоборот, победа! Полная и блистательная. Мы разбили их наголову. Атальф ничего не придумывал, просто установил «передвижную крепость» на подходах к городу, а вандалы сами напали на него. Тогда он, как обычно применил архитронито и арбалеты, и перебил большую часть нападавших. Мы захватили кучу коней и добра, а также пять тысяч пленных.

Вот это радость так радость. Я подарил гонцу кинжал с рубином за добрую весть, а дуксы войск поздравили меня с победой.

— Пусть Атальф пока что остается в Брундизии и ждет моего прибытия, — сказал я, поразмыслив, потому что в моем мозгу родился дерзкий план дальнейших действий. Сначала я хотел отправить его к Равенне, чтобы он ждал моего возвращения, а потом я подумал, какого дьявола, зачем эти войска будут ждать нас просто так? — Сейчас секретарь вручит тебе секретный письменный приказ. Когда придет флот, он вместе с Лаэлией переплывет Адриатику и направится в Далмацию.

— Это еще зачем, император? — спросила девушка. — Зачем туда плыть?

— Вы возьмете все легионы, которые у нас имеются, — сказал я. — Ты, Лаэлия, получишь вот эти легионы, которые мы сейчас переводим на кораблях. Прямо отсюда ты отправишьс в Далмацию. Там ты примешься за уничтожение остготов. Атальф пойдет дальше с теми легионами, что у него есть сейчас. Он должен будет нанести поражение ругам, герулам и ломбардам. Поскольку флот не сможет перевезти вас разом, то сначала он перевезет тебя, а потом вернется в Брундизий за Атальфом и тоже перевезет его на Балканы.

Лаэлия была изумлена. Такая экспедиция у нас вообще не обсуждалась. Мы ведь плыли из Равенны чтобы нанести поражение вандалам. Хотя, по большому счету, у нас имелись достаточные средства и запасы продовольствия для дальней экспедиции.

— А что будешь делать ты, император? — спросила девушка. — Разве ты не поплывешь с нами?

Я покачал головой.

— Ты же слышала, что сказал Парсаний. У вандалов сейчас почти не осталось войск. Они разбиты и еще даже весть об этом не достигла их правителя. Поэтому сейчас самое удобное время, чтобы покончить с ними. Я отправлюсь туда на «Несокрушимом» и захвачу их.

— Ты с ума сошел? — спросила девушка, понизив голос. К этому времени гонец уже отошел и наш разговор почти никто не слушал, все старались узнать у гонца подробности победы над вандалами. — С тремя тысячами войск против целого королевства? Да они же уничтожат тебя.

— Ты забываешь про танки, — снисходительно сказал я. — Я хочу опробовать их на равнинах северной Африки.