Все происходит так, как я предполагал.
На ее лице виднеется сердитое выражение... она подходит и изо всех сил толкает меня (можно сказать, почти толкает), и я смеюсь, а она становится еще напряженнее. Тогда я тяну её к себе, и несколько секунд Паркс лежит рядом, делая вид, что продолжает толкать меня на другую сторону кровати, хотя на самом деле мы просто хотим прикоснуться друг к другу, как раньше, и это длится три, четыре, пять, шесть — шесть секунд, прежде чем она широко открывает глаза, вспомнив, какие мучения я ей причинил два с лишним года назад. Она скатывается с меня, нижняя губа грустно отвисает, и это нечестно, ведь я не могу поцеловать её, чтобы как-то утешить.
— С тобой всё в порядке? — смотрю на нее.
Она поворачивается ко мне, и я начинаю ломать голову, как это исправить, но тщетно. Мне нужна гребанная машина времени.
Ее глаза скользят по мне, а маленький пальчик касается тату на моем большом пальце. Узелок «Forget-me-knot», как в подвеске от Tiffany. Я подарил ей такую на месяц наших отношений, которая вообще-то не считается чем-то значимым, но, видимо, является, когда тебе пятнадцать и ты встречаешь девушку своей мечты. В общем, она его обожала. Но через несколько лет потеряла, а к тому времени они перестали их продавать. Первое тату я посвятил ей.
В общем они все для нее, кроме...
— Это новое, — она касается маленького тату, которое я набил несколько дней назад на груди. Кит. Благодаря Джоне9. Он подумал, что это остроумно. Пофиг, татуировка чуть больше монетки.
Я морщусь.
— Проиграл Джо пари.
Она сердито смотрит на меня, затем издает «хммм».
— Что?
— Ничего, — задирает нос. — Просто считаю, что это несколько безрассудный поступок. Вот и все, — Паркс пожимает плечами, словно ей всё равно, но я чувствую, что это не так.
— Предыдущие двадцать две татуировки ты не считала безрассудными.
— Это потому, что другие были обо м... — она вовремя ловит себя на слове и улыбается. Выражение ее лица сдержанное и напряженное.
Остальные татуировки — глубокие мифологические символы наших отношений и то, что понимаем лишь мы двое, и никто посторонний. Мне нравится хранить на себе следы Паркс. Когда-то у нее были и другие способы оставить след. Но больше их нет. Магнолия сжимает губы, колеблется в раздумьях и откашливается.
— Это потому, что предыдущие двадцать две татуировки касаются кое-кого, кто заботится о твоем теле.
Я закатываю глаза. Не только на нее, но и на себя, на нас и на то, что мы, блять, творим с нашими жизнями.
— Я хожу с синими яйцами последние три года, это так ты о моем теле заботишься?
— Би Джей, — она окидывает меня скептическим взглядом, — у тебя, без преувеличения, больше секса, чем у любого из моих знакомых. И если при таком раскладе твои яйца до сих пор синие — обратись к врачу.
И вот я начинаю смеяться, и она начинает смеяться, хотя это не так уж и смешно, потому что она это ненавидит, а значит, и я ненавижу. Но она встречается с другими парнями, а я трахаюсь с другими девушками — и так мы живем. Поэтому, нам остается только смеяться.
Дверь спальни распахивается, и в дверном проеме появляется ее сестра.
— Это я вижу самую неблагополучную пару Лондона?
Бриджит Паркс ухмыляется, сложив руки на груди. Она на два года младше Паркс, у неё карие глаза, кудрявые волосы, она симпатичнее, чем сама о себе думает, но её это не особо волнует. Бридж — лучшая подруга моей младшей сестры
— Фриджит10, — Паркс кивает ей, выпрямляясь. — Как прошел твой очередной увлекательный вечер в компании книг?
— Мне нравится, как ты насмехаешься над моей учебой, — насмешливо отвечает Бридж, а Магнолия прищуривается, глядя на неё.
— Не забывай что я тоже училась, — отвечает Паркс, задрав нос.
— У тебя степень бакалавра искусств, — смеется Бридж, — что на языке высшего образования означает «я не знаю, что делать со своей жизнью», и ты выплатила Имперскому колледжу значительную сумму денег, чтобы они засвидетельствовали это на бумаге.
— Но всё-таки, — я прищуриваюсь, — она поступила в тот Имперский колледж...
Сестра Паркс закатывает глаза.
— Как будто отец не оплатил её поступление...
— Колледж нуждался в новых меценатах, — говорит Паркс, не проявляя ни малейшей озабоченности по поводу обвинений, — таков уж закон жизни.
Бридж бросает на нее косой взгляд.
— Разве?
Я фыркаю.
— Расскажи-ка мне, Бриджит, как оно, когда в твоей жизни ничего не происходит, кроме университета, рефератов и заданий? — Паркс оборачивается ко мне. — Разве это не жалко? Как думаешь?
Я громко выдыхаю.
— Не впутывай меня.
— Ну, — начинает Бридж, — вижу, вы двое здесь, — она указывает на кровать Магнолии, — опять? Уверена, что хочешь начинать этот разговор?
— Чтобы вести этот разговор, надо иметь хоть немного больше опыта за картофелину, Фриджит.
— У меня есть секс, — рычит Бриджит в ответ.
— С кем?
— С людьми.
— Людьми? — Магнолия моргает, широко и вызывающе. — Во множественном числе? Серьёзно? — она бросает взгляд на меня. — Ты в это веришь?
— Не тебе судить о количестве, — резко отвечает Бриджит. — У тебя секс был только с ним.
Щеки Паркс заливаются румянцем.
— Если с проникновением, то, возможно, и да, но...
— Черт побери, — я стону.
Они такими были всегда. С ранних лет.
Но несмотря на это нет другого человека на планете, которого Паркс любила бы больше своей сестры, кроме, может быть, меня.
— Би Джей, — Бридж кивает на меня, — опять без футболки, — она беззастенчиво подмигивает. — За это тебе спасибо.
— Что это было за подмигивание? — интересуется Магнолия, хотя и так все прекрасно осознает. — У тебя что, на линзу попала ресница?
— Го-о-осподии, Би Джей, — Бриджит игнорирует замечания сестры. — Не мог бы ты сделать нам всем одолжение и довести эту девушку до оргазма, чтобы она перестала быть такой сукой.
— Поверь мне, Бридж, — улыбаюсь, — я пытаюсь.
Магнолия бьет меня своей длинной неуклюжей рукой. Понятно, что от этого удара больно только ей.
Бриджит закатывает глаза и покидает комнату, захлопнув за собой дверь. Я смотрю на Паркс, а она на меня — и то, что происходит между нами каждый вечер, повторяется сегодня. Мы пялимся друг на друга. Мои глаза почти такие же широко раскрыты, — оба застыли в воспоминаниях о том, что когда-то происходило в этой комнате и, слетев со стен, воспоминания кружатся вокруг нас, как призраки прошлого.
Бывало ли у вас такое, что кто-то смотрит вам прямо в глаза, и вы видите все те способы, которыми вы их обидели? Это чертовски изнурительно. Хотя, знаете, она меня тоже обижала.
Паркс дважды хлопает в ладоши. Свет гаснет, тогда она еще несколько секунд смотрит на меня в темноте (обожаю Паркс в темноте). Хотя пофиг, люблю ее при любом освещении, даже в кромешней тьме.
Она ложится, заворачивается в одеяло и высовывает голову.
Мы оба смотрим на потолок. Дыхание Магнолии тихое.
У Паркс несколько видов тишины. Размышления в тишине, усталость в тишине, чувство безопасности в тишине.
Эта тишина немного тягостна, полна злости. Хотя, полагаю, Паркс всегда несколько зла на меня.
И это нормально. Понимаю ее. Я испытываю ненависть к себе за совершенные поступки на протяжении всего времени. Ненависть не надвигается волнами — она никогда не покидает меня.
Просто я изо всех сил стараюсь ее обуздать.
Паркс сможет обуздать мою ненависть к себе.
Даже ее тихое дыхание.
Тогда я задаю наш вопрос: — Как там погода, Паркс?
Она поворачивается ко мне, и рот дергается в улыбке.
— Довольно тепло, — и прислоняется ближе ко мне. — Как там погода, Би Джей?
Я поворачиваюсь набок лицом к ней.
— На небе ни облачка.
