Она качает головой и хмурится.

— Ты правда пытаешься обвинить в этом меня? — она делает прерывистый вдох, глядя на меня как на насекомое. — Какого черта ты творишь?

— Теряю тебя, — отвечаю.

Она тянется ко мне.

— Это неправда.

Отталкиваю ее руки от себя.

— Прекрати это...

Она растерянно моргает.

— ...Ну, может, теперь ты действительно теряешь.

— Хорошо! — кричу с решимостью, которую ненавижу.

Она моргает.

— Хорошо?

Если бы у меня были специальные очки, чтобы видеть невидимые вещи (хотя они мне не нужны с ней), то сейчас бы разглядел то, что можно назвать «фатальным взрывом».

Я не знаю, что произошло, что именно нанесло такой удар внутри нее, но видел, как из ее нутра расходятся трещины.

Снова вытираю лицо. Руки становятся влажными.

— Я... чёрт! Что ты хочешь от меня, Паркс?

Она растерянно смотрит.

— Ничего!

— Ты ничего не хочешь от меня? — откидываю голову назад. — Тогда какого черта я здесь? Чем я занимался последние три года?

— Я не это имела в виду, — она качает головой. — Мне все равно, Бидж. Мне все равно, что ты расточаешь свою жизнь. Мне все равно, что ты слишком много пьешь по выходным. Я даже могу смириться с тем, что ты отвратительный бабник...

— Я бабник? — перебиваю я, качая головой, и подло смеюсь. — Ты просто жалкая, Паркс... — я смотрю на нее, выдерживая паузу, чтобы ее задело это, перед тем как нанести следующий удар. — Ты любишь меня. Все знают, что ты любишь меня! — говорю, махнув рукой между нами. — Я знаю, что ты любишь меня. Твой парень знает, что ты любишь меня. Даже ты знаешь, что любишь меня. Однако трахаешь ты его! — кричу, и мой голос звучит жестоко. — Так кто тут настоящая шлюха?

Том качает головой, пряча ее позади себя.

— Хватит! — говорит он мне.

«Хороший паренек», — пробегает мысль в глубине души. Я благодарен, что он обходится с ней так, как не способен я.

Паркс выглядывает из-за него.

— Ты обещал мне...

Теперь она плачет. По-настоящему плачет. Она не плакала так с той ночи, когда я пришел к ней, пахнущий другой.

— Что поделаешь, — пожимаю плечами, будто мне совершенно безразлично. — Я многое обещал.

Она пялится на меня, едва кивая.

— Да, обещал, — её взгляд умоляет меня исправить это, пока ей самой не придется сказать то, что следовало давно.

Я ничего не говорю, ничего не делаю. Просто смотрю, как она ускользает. Наблюдаю за тем, как отталкиваю ее.

Паркс кивает с такой решимостью, что меня охватывает страх.

— Мне надоело ждать, что ты станешь тем, кем я тебя считала.

— Надоело? — переспрашиваю, резко вдыхая.

— Да, — едва слышно говорит она.

Я качаю головой.

— Не бросай слова на ветер...

— Послушай меня, окей? — она качает головой. — Я покончила с тобой. Это конец.

Я плотно сжимаю губы, прикрываю рот рукой, вытирая слезы, о которых даже не догадывался.

— Наконец-то, — всхлипываю.

И она начинает плакать, ее плечи трясутся, как буйок на волнах, и она никогда не плакала так перед кем-либо, кроме меня, и теперь она плачет здесь, на Харрингтон-роуд, на глазах у всех.

И даже несмотря на то, что я настолько раздавлен, каким не был уже много лет, еще и под кайфом, я начинаю задумываться, сколько людей в твоей жизни ты сможешь полюбить так сильно, как я люблю ее? Должно быть не очень много. Сколько раз тебе выпадет влюбиться при жизни? Скажите, что два.

Блять.

Прошу, скажите, что два.

Джона тянет меня назад, подальше от нее, и, кажется, я слышу, как рвутся нити, что связывали нас. Не два.

Джо оттягивает меня.

— Пойдем, хватит уже.

И я сопротивляюсь, потому что этого не хватит. Не существует такого слова, как «хватит», если речь идет о ней. И не будет никогда.

58. МАГНОЛИЯ

Не знаю, как добралась до дома после того. Не помню.

Помню, как Би Джей сказал «наконец-то», и помню, как Том обнял меня, отвел в сторону, и помню его запах — пачули, бергамот, лаванда, дубовый мох. Кажется, я вдыхала его аромат, плача у него на груди.

Я уснула так, будто голова коснулась подушки, и все исчезло. Наверное, от слез. Я не плакала так, как этой ночью, уже много лет. И этот сон подействовал как временная «стерка» для всего.

Потому что когда я открыла глаза, наступило уже утро.

Даже чуть позже.

Том лежит рядом, наблюдая за мной. Лицо у него грустное, довольно серьезное.

— Привет, — он выдает улыбку, больше похожую на хмурый взгляд.

— Привет.

Он убирает прядь волос с моего лица.

— Как ты себя чувствуешь?

Вопрос звучит как-то странно, и на секунду я задумываюсь, что случилось, что я пропустила, почему мне должно быть грустно? Я возвращаюсь мыслями назад — через долгий сон, через поездку домой, через слезы. Почему я так сильно плакала? Эти мысли проносятся за секунды. Почему я плакала? Би Джей.

Ответ всегда — Би Джей.

Что это говорит о наших отношениях?

Нет больше никаких отношений.

Я хватаю руку Тома, поворачиваю ее в своей, разглядывая. Он нанес пару хороших ударов — пара ссадин на костяшках и припухлость.

Вздыхаю.

— Прости.

Он качает головой.

— Я принесу лед...

— Не надо, все в порядке...

Я игнорирую его и быстро целую, прежде чем сбежать вниз. На мне его футболка. Она пахнет Томом. Я подношу воротник футболки к носу и вдыхаю его запах, и мне становится чуть спокойнее.

Захожу на кухню, и вся моя семья поднимает на меня глаза. Все собрались здесь — все до единого — стоят вокруг мраморного стола.

Даже мама, которая (если вы забыли) больше здесь не живет.

— Ты в порядке? — подлетает ко мне сестра.

— Что? — я хмурюсь.

— Газеты, социальные сети, интернет — это везде.

Чувствую, что немного нахмуриваюсь.

Марсайли робко подходит ко мне.

— Они говорят, что у вас была перепалка...

Я не отвечаю, вместо этого проталкиваюсь мимо сестры и беру лед.

— Так что? — Бриджит моргает. — Это правда?

Я снова молчу, заворачивая лед в полотенце.

— Он тебя обидел? — спрашивает отец.

То, как он меня обидел, глазами не увидишь.

— Я в норме, — отвечаю ему.

— Тогда зачем лед? — спрашивает Бушка, прищурив глаза.

Я обдумываю вопрос.

— У Би Джея дела похуже.

Глаза Марсайли расширяются: — Он наверху?

Я качаю головой: — Том наверху.

— Ты только что сказала, что Би Джей наверху...

— Нет, я сказала, что «у Би Джея дела похуже». Потому что его ударил Том, который сейчас наверху, с ушибленной рукой, так что, если вы меня извините… — я бросаю взгляд на маму в коричневом платье Cult Gaia с вырезами. — Интересное решение для почти зимнего утра...

Она рассматривает себя: — Тебе не нравится?

Я снова окидываю ее взглядом.

— Наоборот, очень даже нравится.

— Спасибо, но подожди... — плечи матери опускаются, когда она хмурится. — Так ты в норме?

— Да.

— Газеты пишут, что вы расстались...

Я резко киваю: — Так и есть.

Мама имеет озадаченный вид.

— Но ведь ты в норме...

Я коротко киваю.

— Ну, и зачем тогда я тащилась сюда ранним утром?

Бридж смотрит на часы.

— Сейчас уже полдень.

— Разве ты не живешь просто через парк? — удивляюсь я вслух.

— Некоторые родители сочтут ее изысканность положительной чертой, — шепчет Марсайли.

Мать закатывает глаза на всех нас.

— Я рада, что с тобой все в порядке, милая... Честное слово. И вы с Би Джеем справитесь с этим, как всегда.

Натянуто улыбаюсь: — Не в этот раз.

Я разворачиваюсь и бегу обратно наверх к Тому. Бридж спешит за мной.

— Не в этот раз? — она моргает. — Что ты имеешь в виду?

— Это значит, что между нами всё кончено, — я продолжаю подниматься по лестнице.

— Бред.

Я игнорирую ее и направляюсь дальше.

— Я серьезно.

— Нет! — кричит она мне вслед.

Я останавливаюсь и оглядываюсь на нее. Она любит его, всегда любила. Он был рядом почти всю ее жизнь. Она тоже с ним выросла. Каникулы с Баллантайнами, ночевки у Элли. Она переживала его измену так же тяжело, как и я — а в чем-то и тяжелее.