Согласитесь, это очень странно — то, как мы привязывается к людям.

То, как благие намерения отодвигаются на второй план, и семена попадают в почву глубже, чем планировалось, и их роль в нашей жизни начинает пускать корни. Не думаю, что мы должны любить людей поверхностно. Не думаю, что стоит любить их чуточку, а потом жить дальше. Том пустил корни. Это не его вина. Я позволила ему.

И во мне возникает ужасное робкое ощущение, что, может, сестра была права насчет меня, и если да, то каким человеком я от этого становлюсь?

Я прошу Тома встретиться со мной в парке возле моего дома. Он ждёт меня на скамейке.

На нём темно-синие брюки Horsey от Loro Piana с коричневой шерстяной рубашкой поло и замшевыми кроссовками в тон от Fear of God для Yorkenegildo Zegna.

Привлекательный, как всегда. Те самые глаза, о которых, я уверена, написала песню Билли Айлиш.

Я иду к нему, нервно сглатывая. И мне кажется, он уже всё понимает, как только видит меня. Видимо, это нарисовано на моем лице, как и все, что связано с Би Джеем.

Том Ингленд поднимает на меня взгляд, на его лице странная, закрытая улыбка с грустными глазами

Он выдыхает, отводя взгляд.

— Вы снова вместе.

Я сажусь рядом, тяжело опускаю руки себе на колени.

Киваю, моя улыбка немного неуверенная. Он качает головой и пожимает плечами, в его взгляде чувствуется лёгкое сожаление.

— Мы знали, что так будет...

— Наверное, — киваю. — Хотя я не знала, что ты станешь моим лучшим другом, — говорю, глядя на свои руки, потому что не могу смотреть ему в глаза.

Он поворачивается ко мне, берёт мою руку в свою.

— Я тоже не знал.

Том обнимает меня, вздыхая, смотрит вдаль, в сторону парка.

— Так вы уже сошлись или еще только решаете? — я смотрю на него, и мои щеки розовеют. — Понятно, — говорит и немного прохладно смеется. — У вас был секс.

Я пожимаю губы.

Затем он спрашивает, будто ему действительно важно.

— И как оно?

Я подвожу на него взгляд.

— Ты действительно хочешь знать?

— Нет, — слегка улыбается. — Не хочу.

Я прислоняюсь к нему.

— Спасибо тебе, — говорю, не глядя на него. — За то, что сделал для меня.

— Что я для тебя сделал? — слегка тянет за мой голубой хлопковый сарафан с плиссировкой от Aje.

— Много чего, — отвечаю. — Но в основном за то, что любил меня.

Его губы сжимаются, он выглядит немного смущённым.

— Он тебе это сказал? — качаю головой. — Тогда откуда ты знаешь?

— Потому что я хорошо тебя знаю.

— Хах, — он смотрит на меня. — Пожалуй, в самом деле знаешь.

Я пристально наблюдаю за ним.

— Ты в норме?

— Буду, — кивает, не глядя мне в глаза.

— Тебе потребуется новое прикрытие.

Он безрадостно смеется: — Полагаю, с меня пока достаточно.

Я усмехаюсь: — С меня тоже.

Он кивает, поджимает губы, а затем убирает руку с моих плеч и поворачивается ко мне. Его лицо становится серьёзным, брови опускаются, придавая выражению сосредоточенность.

— Я должен кое-что сказать, и это может прозвучать эгоистично, но я не пытаюсь показаться таковым.

Я качаю головой.

— Ты никогда...

— Он снова сделает тебе больно, — говорит мне, даже не дрогнув.

Моё сердце сжимается.

Я качаю головой: — Нет...

— Да, — кивает он.

— Том...

— Магнолия, — качает головой. — Я не заставляю тебя менять свое решение. В любом случае мне бы это не удалось. Вы двое... — он делает паузу, подбирая слова, — тесно связаны.

Он говорит это так, словно это безнадёжно.

Но он прав. Мы связаны.

— Я не могу изменить это, и не пытаюсь, — пожимает плечами. — Просто говорю, чтобы ты знала — он снова сделает тебе больно, и я не уверен, что буду рядом, когда это случится.

65. БИ ДЖЕЙ

Я прихожу в родительский дом в Белгравии без предупреждения. Ужин уже прошел, но здесь всегда есть что поесть. Мама — хронический перфекционист, до сих пор не смирившийся с тем, что мы с Генри больше здесь не живём.

Только иногда. У каждого есть свое жилье, но бывает приятно вернуться домой.

Захожу на кухню, и мама отрывается от раковины, её лицо тут же озаряется улыбкой.

— Милый, ты пришёл! — она снимает резиновую перчатку. — Дорогой! — зовёт она отца. — Би Джей пришёл!

Из комнаты доносится неразборчивое бурчание отца, а мама обнимает меня.

— Голодный?

Киваю: — Как волк.

Сажусь за мраморную столешницу, заваленную всякой чистящей фигнёй — не знаю, зачем это всё здесь. У нас всегда была уборщица, но мама носится, убирает перед её приходом.

Немного абсурдно, папа терпеть это не может, но любит маму и никогда не уволит Нел. Он, пожалуй, лучше будет платить ей годовую зарплату за то, чтобы три раза в неделю мама пила с ней чай и ела печенье.

Она накладывает мне на тарелку гору еды: два вида мяса (курицу и стейк), четыре разных гарнира и брокколи, всё обильно полито её фирменным соусом, и хотя она положила слишком много, я съедаю всё за пять минут.

Она сидит напротив, подперев подбородок рукой, смотрит на меня с довольным видом.

— И чем мы обязаны такому визиту?

Я смеюсь: — Разве сын не может просто так навестить маму без повода?

— Может чей-то сын и может, но, увы, мои сыновья так не делают, — бросает на меня взгляд. — Генри наверху, — она кивает в сторону его комнаты. — Что у него происходит с Джоной?

Я смотрю на нее подозрительно: — Откуда ты знаешь, что именно с Джоной?

Её глаза чуть прищуриваются.

— Потому что они с Кристианом никогда не ссорятся, а если бы это были вы двое, я бы уже знала.

Какая же надоедливо наблюдательная.

Я прищуриваю глаза.

— Они влюблены в одну и ту же девушку.

— А-а-а... — говорит мама. — Она хорошая?

Я киваю.

— Ага, она офигенная.

Она наливает мне вина, себе наливает ещё больше.

— А ты, мой дорогой? — она наклоняет голову. — Что ты пришел мне рассказать?

Я делаю глоток, молчу, просто чтобы позлить её.

Мама хмурится: — Хорошие новости или плохие?

Я самодовольно улыбаюсь, снова глотая напиток.

— Би Джей! — укоряет она меня.

Затем я встаю, несу тарелку обратно на кухню и ополаскиваю ее в раковине. Она спешит за мной, громко произносит моё полное имя — забирает тарелку из моих рук, перемывает её сама, прежде чем поставить в посудомойку.

Она поворачивается ко мне, поставив руки на бёдра.

— Бакстер Джеймс Баллентайн...

Я широко расставляю руки и ложусь туловищем на мраморный остров посреди кухни, улыбаясь ей.

— Что? — хмурится она.

— У нас с Паркс был секс.

Небольшой вскрик вырывается у неё изо рта, и она зажимает его руками. Рассказал бы я своей маме о том, что у меня был секс с кем-то ещё? Нет. Никогда. Но эта реакция заслуживала, чтобы я ей рассказал.

Она кидается ко мне, трясёт за плечи.

— О Боже мой! — опять трясет меня. — Хэмиш! О Боже.

В комнату вбегает отец.

— Что случилось?

— Би Джей и Магнолия снова вместе, — почти визжит она.

Я смотрю на отца широко открытыми глазами, а его лицо расплывается в улыбке.

— В самом деле?

Я киваю.

Он подозрительно прищуривается на меня.

— Она в курсе, что, по твоему мнению, вы снова вместе?

— У них был секс! — кричит мама.

Мы с папой оба странно смотрим на неё.

И тут её лицо искажается от негодования.

— Это же первый раз, я предполагаю. Ведь до этого ты был девственником?

Я качаю головой: — Hет.

— Значит, Магнолия — единственная девушка, с которой ты был...

— Нет, — говорит отец.

Она бросает на него сердитый взгляд, потом смотрит на меня.

— Значит, будет...

Я улыбаюсь ей. Надеюсь на это, Лил.

— Вы же пользовались контрацепцией? — кивает она, убеждая себя.