— Никогда ничего подобного не видела, — сказала между тем Ада. — У нас женщины носят в холодное время года под юбкой штаны из мягкой ткани. Но чтобы одни штаны! Это очень уж по-мужски. И шокирует с непривычки. Но выглядишь ты в них бесподобно!
— Ада, а кто такая мазовшанка? — неожиданно вспомнила Ирина.
— Полячка, — не отрываясь от изучения Ирининого свитера, ответила та.
— Вчера один паренек из посетителей назвал меня мазовшанкой, — Ирина оценивала свое отражение в зеркале. — Немкой в детстве дразнили, полячкой впервые.
— У нас все новое или необычное, как правило, из Польны идет. Люди по неведению все ранее невиданное польским или мазурским кличут, — пояснила Ада. — Неудивительно, что парень не сдержался, — Ада засмеялась, — ты его сразила наповал своими штанами!
Готовить завтрак и обслуживать постояльцев пришлось Аде и Ирине. Дамдин запряг зебру и куда-то срочно уехал сразу после утреннего разговора. Вернулся к обеду и уже не отходил от кухонного стола и печи. Повар он был первоклассным. Ирина только успевала мыть, чистить, нарезать, а позже вместе с Агнией подавать на столы.
Поднявшись к себе после обеда ненадолго отдохнуть, уставшая Ирина и непоседливая Эль, обнаружили посреди комнаты еще один сундук: деревянный, обитый коричневой кожей и чеканным металлом. По бокам сундука торчали две латунные ручки, а в замке — кованый ключ. Он с легкостью повернулся в замке, и Ирина откинула крышку. Сундук был полон детской одежды. Даже девушке, непосвященной в местные тенденции женской моды стало понятно, что одежда дорогая, из богато отделанной орнаментами и бисером ткани.
Эль обрадовано запрыгала вокруг сундука:
— Хочу надеть мой любимый сарафан! — провозгласила она.
— Эта одежда твоя? — удивилась Ирина, уже догадываясь, где пропадал ее новый работодатель полдня. Только зачем он сам поехал? Разве не проще было сообщить в… полицию, или что тут вместо нее?
Девушка помогла Эль надеть платье и мягкие кожаные башмачки, и с умилением смотрела, как маленькая кокетка закружилась по комнате.
Ближе к вечеру обеденный зал трактира был полон. Как рассказала Ирине Агния, кроме приезжих, к ним проходили провести вечерок и городские жители. Одну комнату всегда держали готовой для почтовых. Эти регулярно останавливались на ночлег четыре раза в неделю, их расходы оплачивала княжеская казна. Ирина поняла, что почте здесь придавали большое значение, и работала она очень исправно. Состоять на службе в почтовом ведомстве считалось очень почетно.
Когда ужин подошел к концу и гости начали заказывать только выпивку, в зале остался лишь бармен Ждан. Смена Агнии и Ирины закончилась. Они вымыли посуду и убрали кухню. Уставшая Ирина хотела уже подняться наверх, забрать Эль у Ады и отправиться в свою комнату, когда услышала в зале музыку. Ноги сами понесли ее на звуки задорной мелодии. В одном из углов обеденного зала находилось небольшое возвышение, на которое днем девушка не обратила внимания. Хотя предназначение его было очевидным. Сейчас на нем расположился небольшой ансамбль, состоящий из идеально сочетающихся по тембру струнных инструментов — балалайки и гитары, двух духовых — сурны и волынки. Рыжий конопатый парень лет двадцати виртуозно выбивал ритм на бубне. Он бил по инструменту пальцами и ладонями, локтями и коленями, и даже лбом, высоко подбрасывал его над головой или вращал вокруг туловища. Все это вызывало живейший интерес у зрителей, которые и сами хлопали в ладоши, придерживаясь ритма, подсвистывали и притоптывали. Ирина и раньше не упускала возможности ходить на концерты, дома имела неплохую коллекцию классической и современной музыки, но подобного сочетания музыкальных инструментов ей слышать не приходилось. Веселый озорной мотив поднимал настроение и заставлял забыть об усталости. Бубнист поменял свой инструмент на скрипку. Она запела и зарыдала в его виртуозных руках и душа Ирины запела и заплакала вместе с ней. Мелодия настолько захватила ее, что еще некоторое время после того, как скрипка замолкла, девушка сидела, не решаясь встать и уйти, нарушив этим очарование только что отзвучавшей музыки.
— Спасибо, — прошелестел вдруг чей-то голос у самого уха Ирины. Она резко обернулась и столкнулась взглядом с веселыми яркими как зелень за окном глазами парня, который только что подарил ей несколько чудесных минут.
— Мне? За что? — удивилась она.
— За восторг, который был написан на вашем лице все время моего выступления, — парень задорно подмигнул ей, его рот при этом расплылся в широкой улыбке.
— У вас много благодарных слушателей, — Ирина кивнула в зрительный зал.
— Я — Милен, — парень выжидающе застыл рядом.
— Ирина, — она кивнула на стоящий рядом стул.
— Тебя ведь не просто захватила красивая мелодия? — Милен с интересом пробежался по девушке взглядом. — В тебе чувствуется настоящая страстность. Ты слушать умеешь, — она, улыбнувшись, также открыто разглядывала его в ответ. Было в этом молодом двадцатилетнем парне что-то знакомое:
— Это ты вчера назвал меня мазовшанкой! — обвинила его девушка.
— Да, — расцвел парень. — Я не прав?
— Отчасти, — ответила Ирина. — Я, действительно, не местная, но не из Польны.
— А там, откуда ты приехала, все женщины ходят в мужских брюках и любят музыку? — с хитрой улыбкой на курносом веснушчатом лице спросил Милен.
— Абсолютно. Только музыкальные пристрастия у всех разные.
— Расскажешь? — с жадным любопытством спросил Милен.
— О брюках или о музыке? — рассмеялась девушка.
— О музыке, конечно, — прищурился он насмешливо.
Ирина предпочитала музыку слушать, а не говорить о ней. Но рассказывать Милену оказалось все же увлекательно. Она сравнила себя с первопроходцем, открывающим туземцам блага цивилизации. По мере ее рассказа удивление на лице Милена сменилось на восторг, а затем и на откровенное недоверие.
— Слышал я и более правдоподобные байки. Чтобы один человек выступал перед тысячами слушателей?! Это какую ж луженую глотку нужно иметь?!
Когда Ирина сказала, что можно слушать выступление певца, поющего в соседнем городе не выходя из своего дома, Милен уже просто с жалостью смотрел на свою собеседницу.
— Ну, хорошо, — наконец, сдалась Ирина, с трудом сдерживая смех. — Это, в конце-то концов, не имеет непосредственного отношения к музыке, а к технике. Ты лучше скажи мне, у вас клавишные инструменты есть?
Лицо Милена, которое могло бы служить учебным пособием для начинающего психотерапевта, опять вспыхнуло восторгом, будто Ирина обнаружила в его душе нужную кнопочку:
— Ты видела клавикорд? — с придыханием, как о любимой девушке, спросил он.
— А-а, так вы, видимо, фортепиано называете? — Ирина, откровенно развлекаясь, деланно равнодушным взглядом осматривала зал. — Не только видела, я семь лет училась на нем играть в музыкальной школе, — не смогла удержаться от хвастовства, чтобы посмотреть на новую вспышку эмоций на лице Милена. Хотя обычно не распространялась, что когда то потратила семь лет на учебу, а теперь к инструменту подходила редко.
— Ты сможешь научить меня играть на клавикорде? — Ирина хихикнула. Ждан, обслуживающий соседний столик приподнял бровь, окинув Милена неодобрительным взглядом. Музыкант перегнулся через столик и в порыве чувств, сжал руки сидящей напротив него новенькой симпатичной подавальщицы, и с надеждой заглядывая ей в лицо.
— У тебя есть на чем учиться? — спросила она парня, осторожно освобождая свою покрасневшую руку.
— Еще нет, но я обязательно заработаю на инструмент, — Милен страстно шлепнул по столу ладонью. — Знакомый купец обещал мне, как только я соберу нужную сумму, привезти его из Польны. Но он очень дорогой, — парень с сожалением вздохнул. А Ирина вздохнула от облегчения. Признаваться в том, что к инструменту подходит редко и без подготовки может выдать разве что стандартный набор «Собачий вальс» и «Цыганочку» после того, как парень возложил на нее большие надежды, не хотелось. Хотя с его-то талантами и желанием, только азы показать.
