На следующее утро Милену предстоял первый экзамен. Ирине с трудом удалось удержать приятеля от того, чтобы он не убежал в школу едва рассвело. Сама она с утра должна была явиться в канцелярию за своими новыми документами. Эль прыгала от радости, узнав, что ей не придется опять провести целый день в маленьком гостиничном номере. Милен поймал извозчика, галантно помог дамам взобраться в пролетку, а сам отправился в школу пешком. Вчера Ирина не могла сполна насладиться поездкой, слишком волновалась. Сегодня же с удовольствием рассматривала старый город. Улица, по которой они ехали, состояла сплошь из домов, на первых этажах которых располагались магазинчики и кафе, поэтому, несмотря на ранний час, было многолюдно. Подковы звонко стучали по булыжной мостовой, громыхали колеса, но эти звуки привычно вписывались в городской шум: разговоры прохожих, крики разносчиков и звонкий голос юноши-газетчика. Узкая улочка позволяла передвигаться лишь неспешным аллюром, и это давало возможность рассмотреть товары, выставленные в витринах магазинов. Ирина недолго любовалась манекенами в прекрасных платьях, вскоре ее интерес сосредоточился на прохожих, взгляд скользил по лицам горожан, и задерживался исключительно на тех, чьи лица украшали бородки. Она и раньше ловила себя на мыслях о своем таинственном любовнике, и сознавала, что разглядывает людей с одной только целью, понять, может ли им оказаться встречный мужчина. Каждый бородач подвергался пристальному изучению: рост, телосложение, коротко стриженый затылок. На что еще она могла обращать внимание, ведь даже цвет его волос не знала, на тонкий аромат его парфюма, едва различимый за естественным мужским запахом? Н-да, навязчивая идея, и безнадежная. Интересно, значит ли это выбирать сердцем? Разум твердил, что он может оказаться тем еще проходимцем, ведь он воспользовался женщиной без раздумий. Та-ак, а вот это интересная мысль для размышления. О чем он вообще думал, мерзавец? Или к нему постоянно на постоялых дворах забираются в постель женщины, поэтому и дверь была не заперта? Ирина аж задохнулась от мысли, что в его глазах все произошедшее выглядит именно таким образом. Второе чувство, которое она испытала, ей не понравилась еще больше — ревность. Возможно, он женат? Еще не хватало начать ревновать его к воображаемой семье. Это было настолько ново и неприятно для нее, что буквально оглушило от нахлынувших чувств. Все городские звуки исчезли, на несколько коротких мгновений она осталась наедине со своим новым чувством. Никогда прежде ей не приходилось испытывать подобное. Всегда удивляло, когда видела ее проявления у других, унизительные и жалкие. И только усиливало сомнения, что и настоящей любви ей испытывать не приходилось. А те отношения, что были сих пор, простое влечение тела, химия, как любили говорить ее подруги, которое контролируется холодным рассудком или просто подчиняется правилам поведения. Ирина потрясла головой, заставляя себя одуматься: испытывать ревность к человеку, которого даже не видела, тем более полюбить его? Это не любовь, а очередная несбыточная мечта. Вот же ирония судьбы: стоило одной ее мечте сбыться, ну-у, почти сбыться, как она придумала себе другую!
Мир в коридорах канцелярии будто замер. После многолюдных и шумных улиц города этот контраст ненадолго сбивал с толку, но Ирина не обманывалась этой кажущейся тишиной, еще вчера она убедилась, что за каждой дверью идет активная работа хорошо налаженного механизма.
— Ирина-ханум, доброе утро, — Авессалом-абый — чиновник, который накануне подарил Ирине надежду на справедливость, встретил ее легким наклоном головы и вежливой улыбкой. Его взгляд, бегло скользнул по старшей посетительнице и остановился на маленькой принцессе, держащей Ирину за руку, и она заметила, как карие глаза буравчиком впились в ее девочку, формальная вежливость сменилась сначала удивлением и только потом знакомым ей умилением. Это личная магия Эль в действии. Ирина не раз наблюдала трогательную картину, как и в обычных посетителях заведения «У Дамдина», и в грубых мужиках и даже в закостенелых циниках при виде Эль пробуждалась сентиментальность. Сама девочка при этом не делала абсолютно ничего. Смотрела детскими наивными глазами, иногда заинтересованно, бывало и насуплено, в зависимости от настроения, но этого было достаточно, чтобы хмурые морщины на мужских лбах разглаживались, а губы растягивались в искренних, смущенных или невеселых улыбках.
— Так вот ради кого вы готовы променять свой прогрессивный мир на наш отсталый патриархальный. Я вас понимаю, Ирина-ханум. — У Авессалома-абыя был вид доброго дядюшки, повстречавшего любимых племянниц. — И понимаю теперь ваши вчерашние сомнения и метания. — Ирина пыталась разобраться, была ли это ирония или он говорил серьезно? Из его прежнего короткого высказывания она сделала вывод, что он не жаловал ее слишком агрессивный воинственный мир.
— Вам приходилось там бывать? — вдруг поняла она. Ее мир был слишком противоречивым, чтобы иметь о нем однозначное мнение.
— Пришлось, — вздохнул чиновник, — Ради ознакомления, так сказать. В бытность мою секретарем сопровождал нашего молодого… Кхм. Нужно же знать, почему мы не жалуем…. — Казалось бы, Авессалом-абый нашел собеседника, с которым не нужно было бояться нарушения договора о неразглашение, но в то же время его разговорчивость сдерживалась вассальной преданностью. — Наши князья всегда очень лояльно относились к иномирцам, и если уж они попадают к нам, им оказывают первичную помощь для обустройства. Но, в то же время, не допускают никаких утечек информации.
Видя, как мужчина угощает Эль медовыми орешками, очень дорогим лакомством даже по меркам состоятельных граждан, Ирина решилась задать мучающий ее вопрос:
— Скажите, Авессалом-абый, я могла бы ненадолго вернуться к себе на Родину, чтобы завершить там свои дела и успокоить родных? — Ирина затаила дыхание в ожидании ответа.
— Нет, — с чиновника вмиг слетела доброжелательность. — Согласно закону, это абсолютно исключено. — Ирина молчала, понимая, что уговоры не помогут, а мужчина хоть и, раздражаясь, но решил пояснить:
— Разрыв в пространстве, который периодически под давлением светил становится достаточным для прохода, мы называем его в просторечии просто щель — это вам не проходной двор. Хождение туда-сюда долго в секрете не продержишь. Миры наши совершенно разные, как вы уже, наверное, заметили. Нам ваши ядерные бомбы и так называемая демократия здесь не нужны. — Авессалом-абый посмотрел прямо в глаза Ирины. — Скажите откровенно, как быстро после известия о существовании прохода ваши правительства начнут думать об экспансии? — он помолчал и, не дождавшись ответа, отчеканил:
— Решение, которое вы примете будет окончательным и неподлежащим изменению.
В этот момент дверь кабинета открылась, и на пороге появился давешний чиновник, который объяснял Ирине все нюансы удочерения Эль. В руках он держал пачку документов, которую и протянул Авессалом-абыю. Тот, перебрав бумаги, протянул одну из них Ирине и с прежним добродушием поздравил:
— С этого момента, Ирина-ханум, вы являетесь подданной нашего княжества. Поздравляю! По поводу удочерения, — мужчина бросил взгляд на Эль и опять разулыбался, от чего в уголки глаз набежали морщинки, вмиг придавшие его лицу мягкости. — Туровские чиновники действительно рассылали запросы о пропавшей девочке, и получили ответы из губерний о том, что заявлений о пропаже ребенка не поступало. Таким образом, большая часть работы уже проделана. Осталось оформить документ на опекунство. Вы сможете получить его уже через…, - он вопросительно посмотрел на своего коллегу.
— … два дня, — почтительно подсказал помощник. Пока его патрон разбирался с Ириниными документами, он с интересом разглядывал ребенка, и когда их взгляды с начальником пересеклись, Ирина разглядела в них не просто любопытство, а скорее озадаченность.
— Вы тоже это заметили? — сказал Авессалом-абый коллеге. — Удивительно, не правда ли?
«О чем это они?» — недоумевала Ирина, окидывая Эль дотошным взглядом, как только за ними закрылась дверь кабинета. Эта мысль недолго занимала ее голову, не найдя, к чему придраться, она переключилась на более приятные мысли. Впервые, со дня злополучного ареста, в душу вернулось спокойствие, и девушка решила, что не позволит никаким внешним обстоятельствам нарушить эту долгожданную гармонию.
