— Пошли, напоешь мне несколько раз, а я подберу на слух, — в глазах его плескалась слезная мольба, но тело выдавало радостное нетерпение.
— Это мелодия из оперы «Пер Гюнт» Эдварда Грига, «В пещере горного короля». — Ирина опустила девочку на землю. Та сделала книксен и, очаровательно улыбнувшись Милену, сказала:
— Папа говорит, просьбу нужно выражать с должным почтением.
Ирина засмеялась:
— Ну, выражай свою просьбу, согласно княжескому этикету.
Милен погрозил Эль пальцем и, преклонив колено с пиететом нараспев, затянул:
— Муза моя! — не отводя от Ирины взгляда, он зашарил по траве рукой и, сорвав подвернувшийся цветок, протянул его девушке, другую руку приложив к груди. — Позволь рабу твоему, Милену, сыну Петра обратиться к тебе с нижайшей просьбой, — с этими словами, паяц склонил голову и ждал, пока Ирина не ответила ему, едва сдерживая смешок:
— Позволяю, Милен сын Петра, говори!
— Спой мне, муза моя! Поделись песней из несметной сокровищницы твоих музыкальных знаний!
— Позер!
Милен резво соскочил с колен, и как ни в чем не бывало, продолжил:
— Вечером, как только Егор вернется в город, обещаю сыграть тебе одну очаровательную вещицу. Тебе понравиться, обещаю.
— Хорошо, пошли. Эль, хочешь послушать игру Милена? — девочка кивнула. — Только учти, неугомонный ты мой, — это тебе не простенькие детские песенки подбирать.
Только за последнюю неделю парень уговорил ее подобрать несколько детских песен, запомнившихся Ирине с детства, и народных застольных, которые Ирина не любила и никогда не пела, но слушала волей неволей, когда кто-нибудь из родственников или друзей родителей затягивал жалобную «Ой, рябина, рябина» или что-нибудь такое же, заунывное.
— Никогда не знаешь, какие знания будут востребованы, — подумала певунья, в седьмой раз запевая «Калинка-малинка, калинка моя». — А знала бы, запаслась берлушами на все семейно-застольные мероприятия. Сейчас бы не мучилась до хрипоты в горле.
Какой-нибудь современный хит поп музыки она спела бы с большим удовольствием. Но с трудом представляла, как Милен, подыгрывая себе на балалайке, поет для местной публики, состоявшей из отцов добропорядочных семейств или приезжих купцов, ее любимую «Нравиться мне, когда ты голая рядом ходишь, и непременно заводишь…»
— Даже не думай, — сказала она себе, когда Милен застукал ее напевавшую эту песню.
— Милен, ты оплачиваешь мне услуги отоларинголога. У меня голосовые связки слабые, — предупредила она парня, когда в первый раз согласилась напевать ему.
— Угу, — буркнул он, перебирая струны гитары и не подняв головы.
— Милен, ты сейчас же пойдешь и поцелуешь Агнию. — Ирина следила за выразительным лицом парня.
— Угу, — согласился он, все так же полностью поглощенный своим занятием. Ирина помахала рукой у него перед глазами:
— Ау-у, ты еще здесь?
— Хорошо, хорошо. Сейчас пойду и поцелую… Что? — Милен покрылся красными пятнами.
— А, так ты все-таки меня слышал? — засмеялась Ирина. — Я сказала, что ты оплачиваешь мне визит к доктору. У меня уже горло болит. А ты что подумал?
Милен смутился еще больше. Ирина давно заметила его интерес к Агаше. Но ей было непонятно, почему парень, привлекательной наружности и бойкий на язык, не делает никаких попыток привлечь внимание понравившейся ему девушки? Как она уже успела разобраться на своем примере, местные нравы и традиции позволяли общение и легкий флирт с девушками. Они вполне самостоятельно передвигались по городу без сопровождения «надсмотрщиц» и вступали в разговоры с молодыми и не женатыми, не боясь лишиться репутации «невинных дев». Не слышала Ирина и об инцидентах, при которых папашам приходилось под давлением определенных обстоятельств тащить сопротивляющегося жениха со счастливой невестой к алтарю. В родном мире Ирины в соответствующий исторический период строгие моральные устои, подкрепленные религией, не всегда сдерживали человеческие порывы. Здесь же даже при отсутствии видимых запретов и ограничений Ирина не наблюдала свободы нравов.
— Может у них физиология другая? — подумала она, перебрав все возможные причины такой похвальной сдержанности молодых людей. Неожиданно для себя вспомнив, как в последний раз к ней на автобусной остановке подкатил пьяный мужик с предложением «провести приятный вечерок», Ирину передернуло. — Мне что, таких предложений не хватает, раз я начала размышлять на эту тему? А Милен все-таки покраснел и смутился.
Вечером того же дня, закончив работу, Ирина заглянула в обеденный зал, посмотреть, от чего стоит шум-гам? Ну, конечно же, песня, которая никого не оставляет равнодушными, и здесь нашла своих слушателей — незабвенная «Катюша».
Ирина поймала взгляд озорных глаз, и приветливо помахала их владельцу рукой. Он поднял обе руки вверх с просьбой тишины и когда зал затих, обратился к зрителям:
— Ханум, абыи, перед вами человек, который подарил вам удовольствие послушать песню «Катюша», — он протянул руку в сторону подруги и головы всех присутствующих повернулись к ней. Следующее свое выступление я посвящаю Ирине-ханум.
Девушка, выдав порцию улыбок и покивав головой, уселась на ближайшую свободную лавку. Милен взял в руки флейту и когда зазвучали первые ноты, кровь ударила девушке в голову и голова закружилась, а на глаза навернулись слезы. Она так и просидела все те несколько коротких минут, что звучала музыка, пытаясь прийти в себя и выровнять дыхание. Когда Милен, закончив выступление, подошел и сел напротив, она, так и не справившись с волнением, схватила его за руки и спросила:
— Откуда ты знаешь эту мелодию?
— Так ты ее уже слышала? — разочарованно сказал он. — А я-то хотел тебя удивить.
— Тебе это удалось. Так удалось, что меня чуть кондрашка не хватила. Так откуда ты знаешь «Шутку»? — повторила она мучивший ее вопрос.
— Э-э…, «Шутку»? Не знал, что она так называется, — Милен запнулся.
— «Музыкальная шутка». Написал ее Иоганн Себастьян Бах. Композитор, который жил в моем мире триста лет назад, — Почти по слогам сказала Ирина. — Милен, не тяни кота за хвост!
— Меня научил мой приятель, который учился в княжеской музыкальной школе. А там она стала известна благодаря матери правящего ныне князя. Она, кстати, и организовала эту школу, сама превосходный музыкант. Говорят, у нее очень богатый репертуар.
Теперь уже Милен завладел руками Ирины и с фанатичным блеском в глазах заговорил:
— Знаешь, я на многое согласен, чтобы учиться в этой школе: по несколько выступлений в день, чтобы денег заработать, отвар тишголова еще лет десять пить, чтобы ничто не отвлекало, пешком, если надо до Кондузла дойти. — Ирина хмыкнула.
— Ты не хмыкай, я серьезно говорю.
— Просто вспомнила одного парня, который тоже ради приобретения знаний пешком через всю страну в школу топал.
— Да? — заинтересованно спросил Милен. — Приняли?
— О да, он потом свою собственную академию возглавил, стал великим ученым. Прошло уже более двухсот лет, а люди все еще помнят его.
— Ну, не скажу, что я так уж жажду славы, — замялся Милен, — но научиться играть на клавикорде и гармонике — главная моя мечта, — уже уверенно закончил он.
— Ты научишься, — Ирина ободряюще похлопала его по руке. — Только когда передумаешь отказываться от славы, не забывай, публика, перед которой ты сейчас выступаешь, самая благодарная. И самое главное, с ней ты можешь оставаться самим собой. — Ирина видела недоумение в глазах парня. — Не понимаешь? Запомни, поймешь потом.
Ирину опять мучила бессонница. На этот раз не страхи мучили ее, а надежда боролась со здравомыслием. Разум, подготовленный фантастическими романами и фильмами, давно смирился с существованием другого мира. Осталось только определить, что это за мир: абсолютно независимый и самостоятельный или параллельный, альтернативный ее родному. Если второе, то существуют ли люди-двойники ее родного мира или сходство только в важных исторических событиях? Таких, например, как татаро-монгольское или польское нашествия. Хотя, как выяснила Ирина у всезнающей Ады, нашествий, как таковых не было, никаких военных действий, все произошло мирным путем. Рось потихоньку обживали восточные народы, привнося свои традиции, заполнив рынок своими товарами. Позже поляки с запада начали подобную тактику «нашествия». Пока пинок росские мужики не получили, необходимости грудью вставать на защиту Родины не было. А потом поздно стало: вот они оккупанты, твои соседи и родственники. Ирине трудно было сказать, хуже ли стало народам от потери своей индивидуальности и самобытности, но позаимствовали они друг у друга лучшее. Наверное, здесь действовал не военный закон «побеждает сильнейший», а экономический закон — рынок завоевывает товар лучшего качества. Так случилось и с нравами и традициями. Чем больше Ирина размышляла, тем больше убеждалась, что сходство минимальное. История, традиции, даже флора и фауна этого мира различны. Придя к таким выводам, девушка испытала облегчение. Значит, не существует Баха-двойника, и его музыкальное произведение попало сюда извне. Несколько секунд Ирина испытывала облегчение от того, что она не единственная иномирянка, пока до нее не дошло, что у нее нет доказательств того, что эти люди вернулись назад.
