Отвожу глаза в сторону, потому что этого сказать Ди не могу. Не мой секрет. Мы виделись с Максом полтора года назад. Тогда мне пришлось обратиться к отцу, чтобы помочь его девушке. Он не хотел, чтобы об этом вообще кто-либо знал.

— С Андрюхой какое-то время на связи были. — выдаю безопасную часть информации. — Вместе разыскивали сбежавшую почти невесту. — выталкиваю, ухмыльнувшись.

Дианка напрягается и протяжно вздыхает.

— Извини меня. — вдруг высекает она, опустив виноватый взгляд в пол.

— За что, Ди? — секу непонимающе.

У самого мышцы каменеют, а дыхание спирает, когда в очередной раз замечаю блеск влаги в синих глазах.

— Я позвонила ему через три месяца после того, как уехала. Он хотел рассказать о тебе, а я, как только узнала, что ты жив, не стала его больше слушать. В очередной раз повела себя как незрелая дура. Если бы тогда выслушала, то мы могли бы встретиться гораздо раньше. Возможно, у нас уже были бы дети.

— Родная моя. — поднимаюсь из-за стола и присаживаюсь перед ней на корточки, заглядывая в лицо. — Помнишь, ты любила говорить, что случайности не случайны? — она робко кивает, нервно перебирая пальцами ткань платья. — Возможно, всё сложилось именно так, как должно было. Мы оба наворотили столько дел, что остаётся только жалеть об этом или смириться. Мне не за что тебя прощать. Я сам хотел, чтобы ты шла дальше. Ты умница, Котёнок. Ты повзрослела, стала сильнее, увереннее, спокойнее. Теперь мы можем строить прочные отношения. Наша любовь испытана временем и расстоянием. Мы смогли сохранить её и пронести с собой сквозь года. Она за это время стала только крепче. — накрываю ладонью шелковистую щёку и приподнимаюсь выше, пока не касаюсь своими губами её. — Забудь об этом. Я люблю тебя. Аномально, Диана.

— Я тебя тоже, Егор. Аномально. — отпускает лёгкую улыбку, отвечая мне таким же лёгким касанием губ.

Остаток вечера проводим налегке, уносимые волнами счастья и радости. Теперь, когда вскрыты все загноившиеся раны, наши сердца и души начинают излечиваться. Пусть пока ещё медленно и неуверенно, но раны затягиваются, чтобы навсегда оставить воспоминания об ошибках в виде зарубцевавшихся шрамов. Но с ними жить можно. С ними нужно жить. О них нельзя забывать, чтобы не повторять.

Мы приканчиваем ужин и заказываем десерт. Дианка, кто бы удивился, берёт заварное пирожное с трюфельным кремом, а я ограничиваюсь классическим тирамису. Впрочем, и его она приговаривает наполовину.

— Я так наелась. — откидывается на спинку стула Дикарка, приглушённо смеясь. — Это всё безумно вкусно. Но безумно мало.

Отзываюсь таким же смехом и протягиваю ей руку, поднявшись с места.

— Ты же не откажешь мне в танце?

— Как я могу отказать своему любимому мужчине-жениху-Хулигану-будущему мужу? — скороговоркой выдыхает Ди и вкладывает ладошку в мою руку.

Медленно кружимся в танце под живую музыку. Романтическая мелодия затрагивает струны души. Одна рука Дианки покоится в моей ладони. Вторая лежит на плече. Я держу её за талию, вращаясь на площадке крыши среди роз и шифона. Приглушённый свет встроенной в пол подсветки создаёт атмосферу лёгкости и романтизма. Полная луна освещает наши горящие глаза, направленные друг на друга. Мы не отрываем взглядов на протяжении четырёх сменяющихся мелодий. Счастливые улыбки не сходят с наших лиц. Дикарка будто изнутри светится. Наклонившись немного ниже, беру её губы в плен поцелуя.

Жёлтый лунный свет озаряет двух целующихся влюблённых, замерших на крыше небоскрёба, под чёрным небом, усеянным мириадами звёзд.

Нам неважно всё, что было раньше. Есть только здесь. Есть только сейчас. И всегда будет завтра.

Теперь всё впервые

Из гостиницы мы выходим уже прилично за полночь. Притягиваю Ди за талию в упор к себе, чтобы оставить короткий поцелуй на взмокшем виске. Танцевали и смеялись мы сразу за все прошедшие в разлуке годы.

— У меня ноги сейчас отвалятся. — с хохотом рубит Дианка.

Я без слов наклоняюсь, чтобы подхватить её под коленями и поднять на руки. Она, обнимая за шею, всё заливистее смеётся. Я и сам не сдерживаюсь. Выпускаю наружу всё, что бурлит за рёберным каркасом. Постояльцы и персонал гостиницы смотрят на нас так, словно мы в хламину. Вряд ли они наблюдали в этих стенах двух таких же сумасшедших.

Ага. Ещё каких. Со счастьем перебор. С алкоголем нет.

Всю дорогу до дома не размыкаем замка рук, постоянно поглаживая пальцами. На каждом красном светофоре сплетаемся губами. Мне наконец удаётся сожрать всю алую помаду, чтобы касаться персиковой плоти без лишнего слоя. Идеальная укладка Дикарки, которая была уложена волосинка к волосинке, уже растрепалась, что придаёт ей ещё более безумный, но живой облик. Сейчас она настоящая, искренняя, чистая. Моя.

Припарковав Гелик, пишу брату, что пригоню его завтра утром. С Дикаркой целоваться начинаем ещё в лифте. Она расстёгивает пару верхних пуговиц на рубашке, чтобы пробраться ладошками на плечи. Я загоняю пальцы в вырез на спине под полоску стрингов, чтобы скользнуть ими между круглых упругих ягодиц и слегка надавить на колечко ануса. Дианка вздрагивает, но никак не комментирует мои действия, пробираясь языком мне в рот.

Выбиваю из кармана ключи от квартиры, но вместо того, чтобы отпереть дверь, прижимаю Ди спиной к дверному полотну и с диким рвением толкаюсь в её ротовую, одновременно стараясь попасть ключом в замок.

— Мы сошли с ума. — сипит Диана, задыхаясь от безостановочных поцелуев.

— Абсолютно, Дикарка. — тем же сипом между глотками воздуха отсекаю.

Когда, наконец, заваливаемся в квартиру, Диана сама меняет положение, придавливая меня к двери и притискиваясь всем телом. Мои руки везде: на руках, плечах, спине, груди, заднице. Её жадно скребут шею и затылок. Мы голодные и определённо очень-очень жадные. Стараемся разом касаться везде. Поглотить друг друга. Стереть последние черты, разделяющие нас.

Сползаю от её рта по подбородку к шее, чтобы втянуть тонкую кожу над бешено пульсирующей синей венкой. Снова ныряю под ткань на спине. Собираю её нектар и подтягиваю вверх, втирая в упругую дырочку. Слегка давлю пальцем, проникая внутрь на одну фалангу. Ди столбенеет, перестав дышать.

— Что ты делаешь? — шелестит тонко, вгоняя пальцы в плечи.

— Расслабься, малышка. — хриплю, возвращаясь к губам и вынимая палец, но продолжая ласкать её вход. Задевая её губы своими, упираюсь лоб в лоб. Свободной рукой ныряю в декольте и ласкаю сморщенный сосок, слегка прокручивая и оттягивая. Дикарка будоражит моё сознание высоким стоном, откидываясь назад и давая мне больше пространства для ласки. — Что ты хочешь, Ди? Скажи мне. Скажи… — шиплю ей в рот, прихватывая влажную от слюны плоть.

Грудная клетка, разрываясь горячими вдохами и выдохами, скрипит на подъёме и гремит на спуске.

— Я. Хочу. Тебя. Внутри. Дико. Грубо. Жёстко. — рассекает чёткой чеканкой слова. Рвано вдохнув, уже мягче подбивает: — Без нежности и ласки. Будь моим монстром. Не сдерживайся. Не останавливайся. Будь со мной… Здесь… Сейчас… Всегда… — рвёт выдохами слова, не переставая расстёгивать рубашку и, покончив с этим, сталкивает её с плеч.

Ткань повисает на локтях, и мне приходится отпустить девушку, чтобы позволить рубашке соскользнуть на пол. Дикарка ловко распускает ремень, высвобождает из петли пуговицу и вжикает молнией, стаскивая с меня штаны вместе с боксерами.

— Трусы сними. — приказываю грубо, но вразрез с резким тоном, с нежностью касаюсь её щеки.

Она беспрекословно подчиняется. Задирает платье до бёдер и подцепляет резинку кружева. Не отводя взгляда от моих глаз, сексуально облизывает пухлые губы. Мучительно медленно стаскивает стринги, дразня и провоцируя. Красное бельё настолько пропитано смазкой, что оставляет блестящие дорожки влаги до самых щиколоток.

Сгребаю её за талию и прибиваю к стене. Толкнувшись вперёд, ворую всё её дыхание. Глазами столько выдаём, что в эмоциях захлёбываемся. Знаю, что с ушибленными рёбрами трахать её так, как собираюсь, не самая лучшая идея, но мне просто необходимо видеть её лицо. Опускаю руки на бёдра, вдавливая в них пальцы и сгребая красный шёлк, адски медленно тяну его вверх, пока не оголяется её зад и лобок.