И здесь тоже брат с семьёй помогли. Не дали скатиться в полное безразличие к жизни. Перебрался в Питер. Всё свободное время у них проводил. Малявку с пелёнок нянчил. Часто, слишком часто представлял, что сейчас и у нас с Ди могла бы быть дочка. Сам себя этими мыслями мучил, но не выходило иначе. Надеюсь, что она всё же сможет однажды завести семью. Пусть живёт и радуется за двоих.

Долгое время именно так и думал. Сейчас же всё чаще ловлю себя на мысли, что представляю её рядом. Думаю о том, как сложилась бы наша жизнь, если бы я тогда рассказал ей правду. Если бы не отправил то ебаное сообщение. Если бы не написал, что отпускаю, осталась бы она в городе? Со слов Андрея, уехала она всего через пару дней после назначенной даты отправки. И ведь до последнего верила, что я не предавал её. Знала же, что единственная причина, по которой мог её оставить — смерть. А вышло так, что всё же предал. Не оставил выбора. Если бы, как вышел из больницы, нашёл в себе решимость сказать, что в тюрьме, то Ди осталась бы в городе и ждала. Но опять же, бритва Оккама. С какой стороны не возьми — останутся шрамы. До последнего не было уверенности, что окажусь на свободе и что до меня не доберутся шакалы Дилара. Так у неё хоть шанс был, которым она и воспользовалась. Справилась моя малышка. Умничка. Сильная. Пусть она об этом и не узнает, но в мыслях и в сердце всегда моей будет.

Ухмыльнувшись невесёлым раздумьям и воспоминаниям, глубже затягиваюсь. Поднимаю голову вверх, напарываясь взглядом на перекрывающие небосвод ветви тополей. Ни звезды не видно. Тёмное, глубокое, чёрное, пустое, бесконечное, холодное… И за фасадом у меня так же. Только семья не даёт свихнуться и окончательно опустить руки.

Кстати, о ней…

Что это сегодня с Настей? Что за странный взгляд и холод? И почему он предназначается мне? С Тёмой и Никой улыбалась, а как меня увидела, так сразу насупилась. Странно. У нас весьма тёплые отношения.

Пока размышляю о возможных причинах, скуриваю ещё одну сигарету. С мелочью никотин особо не погоняешь. Можно было бы выскочить на балкон, но у них дома стараюсь вообще не курить. Тёма же теперь идеальный папа. Не курит и пьёт пару раз в месяц, когда Настюха даёт ему отмашку на поход в бар со мной и с Тохой.

Возвращаюсь в квартиру. Настя суетится со сборами к их первому нормальному свиданию за последние три года.

Уверен, что в гостинице они оторвутся на полную.

Блонда опять бросает на меня затяжной напряжённый взгляд, но потом растягивает губы в улыбке.

— Что? — выталкиваю, стараясь понять, что творится в её голове, но хрен там.

— Ничего. Никак не привыкну к твоему новому образу. — сечёт с тихим смехом.

Автоматом провожу по волосам и дёргано бросаю взгляд Насте за спину на небольшое круглое зеркало. Сам всё ещё не могу свыкнуться с русыми волосами. Какой чёрт меня дёрнул перекраситься? Сам не знаю. Как в ординатуру пошёл, решил, что так буду выглядеть серьёзнее. На самом деле чувствую себя идиотом, которого начало ебать чужое мнение.

— Как вымоется, больше не буду красить. — буркаю с недовольством.

Понимаю, что с темы она просто съехала, но настаивать не собираюсь. Иногда лучше не знать, какие мысли у неё по извилинам проползают.

Спрашиваю у Артёма, но он только качает головой.

— Сказала, что всё в порядке. Просто день тяжёлый. Да и переживает за Никуську.

— Так, отставить все переживания. Я с ней справлюсь. Валите и оторвитесь на полную. — приказываю, когда они, уже стоя в дверях, дают нам с мелочью указания.

— На полную! — поддерживает племяшка, маша родителям обеими ручонками.

Как только дверь за ними закрывается, опускаю голову, глядя на сияющее личико. Не знаю почему, но она обожает оставаться именно со мной, хотя я её и не балую, как это делают бабушки.

— Ну что, принцеска, идём играть?

Она подпрыгивает на месте, хлопает в ладоши и задерживает их перед лицом.

— В пупсей? — спрашивает недоверчиво.

— Конечно, в пупсей! — подхватываю её на руки и несу в зал.

Рассевшись на полу, кормим с ней пузатых кукол, купаем в ванночке, нянчим, качаем и укладываем спать. Ника начинает зевать. Взглянув на время, понимаю, что мы засиделись. Уже почти десять, а у неё строгий режим.

— Пора баиньки. — выталкиваю, поднимая засыпающую малышку и прижимая крохотное тельце к груди.

Укладываю в постель и накрываю тонким пледом. Она тут же закрывает глаза. Поднимаюсь, но мелочь не даёт так просто избежать роли сказочника.

— Золуску. — требует сонно.

Присаживаюсь обратно и начинаю рассказывать. Благодаря Нике я уже все сказки наизусть знаю. А Золушка так и вовсе от зубов отскакивает. Это её любимая. Мало того, что я рассказываю ей её постоянно, так она и Настюху с Тёмой задёргала с ней.

— Полезы со мной. — просит, сдвигаясь на кровати. Ложусь рядом и продолжаю рассказ. — А ты будес со мной спать? Я не боюсь. Честно-правда. Просто очень сильно тебя люблю, Егор. — тарахтит на одном дыхании.

— Честно-правда не боишься? — поддразниваю мелкую.

— Честно-правда. — серьёзно кивает головой.

— Тогда посплю. — соглашаюсь, хотя выбора у меня и так нет, не в супружеской же постели брата спать.

Дойдя до момента, где Золушка теряет туфлю, понимаю, что Вероника спит. Пытаюсь подняться, но она во сне сжимает пальчиками футболку, не давая уйти. Прикрываю глаза и сам проваливаюсь в сон, в котором рассказываю сказки собственным детям, а потом обнимаю Дианку, шепчущую мне в шею, как сильно она меня любит и что все наши испытания, расставание, ужасы, через которые прошли, чтобы быть здесь и сейчас, того стоят.

Есть ли хоть один шанс?

Жизнь идёт своим чередом. Мой выходной, как и предполагалось, катится коту под хвост. Впрочем, к жизни в таком бешеном ритме я уже привык. Ну или хотя бы смирился с этим. Выбора у меня в любом случае нет.

Иногда всё же накатывает какая-то апатия и хочется просто послать всё на хрен и свалить в закат. Уехать из города. Или вообще из страны. Рвануть на какой-нибудь необитаемый остров, спрятаться от суеты и людей. Остаться наедине с собой. В такие моменты мне кажется, что даже в окружении семьи я один. Давно уже перестал вываливать на брата свои проблемы, мысли и метания. Таскаю всё в себе, а ведь за внешней беззаботностью такой груз уже нарос, что скоро разнесёт меня в щепки.

Вот именно в такие дни, как сегодня, сил тащить всё своё дерьмо в одиночку просто не остаётся. Вторые сутки я провёл в больнице, почти без сна и на постоянной суете. Вымотан морально и физически. Уставший и злой, решаю рвануть в бар, чтобы надраться в хлам и подцепить какую-то шлюху на одну ночь. Выплеснуть в постели всю херень, чтобы утром снова начать жить и копить всё с нуля.

Принимаю быстрый ледяной душ, потому что на улице дышать нечем. Остужаю внутренний вулкан и разгорячённое тело, а заодно и бодрюсь. Бреюсь, с недоверием поглядывая на своё отражение.

— Не так уж всё и плохо. — буркаю, начиная привыкать к новой причёске и стилю.

Ни брата, ни Тоху, с которым мы тоже скентовались, с собой не зову. У первого семья, а у второго девушка, и им нечего делать на вечеринке для одного идиота, который просрал своё счастье, пусть и сделал это для того, чтобы ОНА смогла жить дальше.

И она смогла. Когда Андрюха об этом заявил, сомнений не было. Просто не могло быть иначе.

Тяжело вздохнув, натягиваю светло-голубые джинсы и белую футболку, поверх которой накидываю синюю рубашку, оставив ту нараспашку. Снимаю с пальца массивную серебряную печатку, подаренную Ди на единственный Новый год, который мы провели вместе. Только в дни, когда собираюсь творить хуйню, я её не ношу.

Несмотря на то, что прошло уже больше трёх лет и вместе мы никогда не будем, всё равно чувствую, будто предаю её и то, что у нас было.

Долбоебизм. Знаю. Но это сильнее меня. Сидит где-то в подсознании этот червяк и подтачивает изнутри.

Подвернув губы, решительно толкаю дверь. В конце концов, я молодой и свободный мужчина. То, что меня не отпускают воспоминания о единственной девушке, которую способен был любить — мои проблемы. Боюсь только, что спустя и двадцать лет ничего не изменится. Но жить то надо дальше. Нет, я не собираюсь строить отношения с кем-либо, но это не значит, что надо постричься в монахи и свалить в монастырь.