— Ты, Егор! Ты — мои планы. А вот что делать будем, не знаю.

Он протяжно выдыхает и кусает за щёку.

— Стерва. Не дразни меня. — дыхание срывается обоюдно. Отодвигаюсь настолько, чтобы не касаться его всем телом. — Может, в кафе, а потом в кино? Или просто погуляем?

Подрываю на него глаза.

— А может, на пляж?

— На ночь глядя? — отбивает моими же словами, а я только улыбаться и могу.

— На несколько часиков. Ну, пожа-алуйста. Давай съездим на залив. Хотя бы просто на пляже посидим.

Егор сдаётся сразу, стоит мне только в придачу к жалобному голоску ещё и умоляющие глаза сделать.

— Окей. Организую. Купальник у тебя где лежит? — на мой вопросительный взгляд даёт логические пояснения. — Сразу привезу, чтобы не кататься туда-сюда. На месте переоденешься.

— Договорились. Всё, любимый, побежала работать. — быстро целую его и уже вдогонку слышу его "люблю тебя". Повернувшись, шагаю задом наперёд и кричу: — Аномально!

До кабинета чуть ли не вприпрыжку добираюсь. От радости летать готова, но приходится быть взрослой и серьёзной. Не могу себе позволить вести себя как влюблённая малолетка.

Удивительно, но Дима опять не появляется. А я слишком зациклена на собственном счастье, чтобы думать ещё и о нём.

Принимаю двух пациентов: мужчину, чью жену насмерть сбила машина, и спецназовца, восстанавливающегося на службе после тяжёлого ранения. С обоими беседы даются очень сложно. Их слова, эмоции, взгляды, чувства — через себя пропускаю. Только так можно понять человека и решить, какой совет дать и как себя с ним вести. Поскольку я не частный психолог и оплата у меня не почасовая, занимаюсь ими до обеда. Времени выбежать в кафе и что-то перехватить нет, так как приходится ещё и с кучей бумаг и записей повозиться. Глушу голод горячим чаем и конфетами. Удивляюсь, что и Северова не заглядывает. Я бы и заскочила к ней, но время поджимает. Работы слишком много, чтобы на что-то отвлекаться.

Егор пишет несколько раз. Спрашивает, какой корм давать Хомке, отчитывается, что щенок выгулян, накормлен и выглажен. На этом сообщении мне пришлось отвернуться, чтобы скрыть улыбку, так как у меня как раз был пациент. Пишет, что отогнал мою машину на сервис, но ремонт займёт больше времени из-за того, что надо заказывать какие-то там запчасти. Я не особо расстраиваюсь, есть повод ездить на Кавасаки. Устала уже быть солидной дамой. Хочу как в восемнадцать — вперёд на всех парах.

От недосыпа и постоянной писанины глаза горят и чешутся. Закапываю капли и надеваю очки. В этом виде меня и застаёт старший брат, позвонивший по видео звонку. Беру телефон и, отвечая на звонок, поднимаюсь из-за стола.

— Привет, братишка. А что это ты в понедельник звонишь, а не на выходных? — улыбаюсь, вытягивая руку дальше, чтобы всё лицо поместилось в камере.

Брат кашляет и растирает красные глаза.

— Болеем, сестрёнка. Все. Мирон постоянно плачет, Пашка хнычет. Ты сама не набрала, а я переживаю. Ты там как? Всё нормально? — хрипит Андрей и отпивает из кружки парящий чай.

Если не считать того, что новость о том, что и любимый брат, и племянники болеют, немного выбила меня из равновесия, его вопросы напоминают о событиях выходных, и я улыбаюсь во весь рот. Ну не могу я сдержаться. Рука сама тянется к груди и нащупывает кольцо на цепочке.

— У меня всё отлично. Замечательно. А вы давно болеете? Что-то серьёзное? Врача вызывали?

— Ничего страшного. Всего лишь простуда. — замолкает, внимательно вглядываясь в свой экран. Да так внимательно, будто насквозь меня видит. — А ты чего светишься вся? Я тебя сто лет такой не видел. Прям сияешь. Влюбилась, что ли? — подшучивает братишка, но, как обычно, без смеха и улыбки.

Он годами переживал, что я так ни с кем и не сошлась. Даже не пыталась завести отношения. А на его вопросы всегда отвечала, что после Северова никогда не влюблюсь и никому не поверю.

Улыбка сползает с лица. Снимаю очки и кладу на подоконник. На него же облокачиваюсь поясницей. Знаю, что Егор просил не спешить, но я не хочу затягивать, как и в прошлый раз. Тогда мы столько дел натворили, что еле разгреблись. К тому же это Андрей. Он поймёт. Обязательно.

— Влюбилась, Андрюш. — выталкиваю обстоятельно. Он расправляет плечи, отставив кружку. — И не только. Я выхожу замуж.

Брат вдыхает и этим же воздухом давится. Хрипло кашляет, едва ли не раздирая горло. Только после стакана воды сипит:

— Какой "замуж", Диана? Ещё недавно у тебя никого не было, а тут уже замуж? Ты что делаешь, сестрёнка? Не сходи с ума. Я понимаю, что после Егора… — прикусывает язык и отводит взгляд от камеры.

Неудивительно. Я просила даже имя его не произносить. Ничего ни знать, ни слышать о нём не хотела. Если Андрей упоминал о Северове, тут же трубку бросала.

Блядь, какой же идиоткой я была. Дура тупорылая.

Закрываю глаза, покрывая своё упрямство самыми нелицеприятными словами, за которые и Северов, и братья мне бы язык вырвали. Дробно забиваюсь кислородом и бомблю с порога:

— Расскажи мне о нём. Всё, что случилось.

Андрюху передёргивает от моего резкого тона. Он недоверчиво смотрит мне, уверена, в глаза.

— Почему сейчас, Диана? Ты три года слышать ничего не хотела.

Действительно. Зачем я спрашиваю? Любимый и сам мне всё рассказал. Для чего я уточняю у брата? Возможно, боюсь, что Егор о чём-то умолчал. Что всё гораздо страшнее, чем он говорил.

— Потому что время пришло. — выталкиваю сквозь скрученное спазмом горло.

Он вздыхает и рассказывает. Об угоне машины, как Тима нашёл видео в сети, как залез в базу ФСБ, чтобы докопаться до правды, как Андрей поехал к папе, чтобы добиться ответов, как потом отправился ко мне рассказать о том, что Егор в коме. Когда доходит до того момента, где Северов приезжает к нам в дом, ко мне, останавливаю. И так слёзы на глазах. Если услышу ещё и от него, то в окно выйду. Чувство вины режет сердце. На, мать вашу, очень маленькие кусочки. Наживую. Без анастезии и обезболивающего. Больно. Чертовски. Невыносимо.

— Хватит, Андрей. — прошу сбившимся шёпотом.

— Зря я, наверное, всё это рассказал. — хрипит, опустив веки. Когда поднимает в зрачках вина. — Ты решила дальше жить. Зачем тебе эта информация? Теперь ведь не отпустишь. Жалеть будешь.

Улыбаюсь, только чтобы не разреветься. Провожу пальцами по глазам. Судорожно глотаю воздух.

— Спасибо, братишка. Если бы я не убедилась, что всего слова правда, то не смогла бы спокойно идти дальше. Боялась, что чего-то недоговорил, скрыл.

— Папа? — выпаливает брат. Отупело моргаю, не понимая, причём тут он. Качаю головой. — Тима?

— Нет, Андрей. Ни с кем из них на эту тему я не говорила.

Из глубины квартиры раздаётся плач младенца. Брат поднимается на ноги и идёт к сыну, по пути быстро говоря:

— Даня, я нихрена не понял, но… Егор? — вопросительно повышает голос.

— Егор? — выталкиваю потерянно.

— Какого хрена? — шипяще бросает брат.

Только теперь до меня добирается запах моря и перца. Рывком оборачиваюсь, встречаясь взглядами с бирюзовыми глазами Северова. Он стоит в нескольких шагах и выглядит не менее ошарашено, чем мы с братом.

— Почему ты здесь? — секу в почти панике.

— Почему он там? — рычит Андрей.

Первым со ступором справляется Гора. Делает шаг ко мне, ловит за руку, притягивает к груди и забирает телефон. Улыбается и высекает:

— Здоров, Андрюх. Давно не виделись.

— Охуеть. — выдыхает брат и сбрасывает вызов.

На пути к цели меня ничего не остановит

— Зачем ты приехал? — выпаливает Дикарка с наездом.

Забиваюсь кислородом и прижимаю её к себе.

— Ты сказала, что тебе некогда пообедать. Решил завести обед. — поднимаю пакет из кафе. — Ты чего так кипишуешь, Ди?

— Ты хоть представить можешь, что теперь будет? Если он сейчас расскажет остальным, то…

— То нихера страшного не случится. Успокойся. Мы не маленькие дети, чтобы париться по поводу одобрения родителей.