— Всё нормально. Я в полном порядке. — отрезаю тише, чем хотелось бы.

Прячу глаза просто потому, что не могу выдерживать его взгляд. Опять вижу татуировку.

Какие ошибки он не хочет забывать настолько, что набил напоминание на своём теле?

— Что-нибудь вспомнила? — сечёт с плохо скрытой надеждой.

Качнув головой, поднимаю взгляд.

— Можешь сделать кофе и поговорим нормально?

— С молоком и три ложки сахара? — выбивает с улыбкой, которая до сих пор сводит меня с ума.

— Не думала, что ты помнишь. — шелещу, заползая на барный стул.

— Я всё помню, Ди.

Пока варит кофе, сохраняем тяжёлое безмолвие.

Я просто не знаю, как объяснить ему своё поведение, но при этом поставить последнюю точку.

Сердце рвётся к нему каждым кусочком. Тело жаждет его касаний и тепла. Я же до неконтролируемого ужаса боюсь, что если мы вернёмся к тому, что было раньше, то без доверия, которого больше нет, сделаем только хуже.

Когда Гора ставит передо мной кружку и вазочку с печеньем, киваю в знак благодарности. Обхватываю ладонями горячую керамику. Наблюдаю, как он берёт вторую чашку и садится напротив. Встречаемся взглядами и замираем, переставая дышать. Молчание затягивается, поэтому разрушаю его сама.

— Извини за то, что пришлось со мной возиться. Мне очень неловко за своё поведение. Я помню всё, что случилось утром, и вспомнила, как вешалась на тебя ночью. Как требовала целовать, а потом просила заняться со мной сексом. Ты же понимаешь, что я не контролировала себя? — он только хмуро кивает, делая глоток кофе. — Надеюсь, что этого никто не узнает. Мне правда очень стыдно. Спасибо, что не воспользовался моим состоянием. Не знаю, как потом смотрела бы тебе в глаза.

— Жалеешь, что это был я? — тихо спрашивает Северов, крепче сдавливая кружку.

— Не то чтобы жалею. Ты хотя бы меня знаешь. Если бы я так же вешалась на кого-то из сотрудников, вот стыдоба была бы. — смеюсь, стараясь избежать прямого зрительного контакта. — Но ты и сам понимаешь, что после всего, что между нами было, это недопустимо. Мы не вместе, а значит, ничего из случившегося не должно было произойти. Давай разойдёмся по-хорошему и не будем вспоминать об этом неприятном инциденте.

— Ты никогда не сможешь простить? — толкает шёпотом, накрывая мои пальцы ладонью.

Чересчур резко выдёргиваю руку и качаю головой.

— Я давно простила и отпустила, Егор. Но с воспоминаниями о тебе и о том, что было, ничего сделать не могу. Да, я всё помню. Иногда даже больно бывает. — улыбаюсь грустно, изучая свои ногти. — Я больше не хочу боли. Тогда я едва смогла выжить и встать на ноги. Когда увидела тебя, меня накрыло. Сбежала от неожиданности. Глупая, да? Сама знаю. Но я больше не хочу бегать. Как думаешь, у нас получится спокойно сосуществовать в одном городе?

— Сосуществовать? — глухо повторяет парень, сжав зубы. — Получится, Ди. Не парься. Но я хочу, чтобы ты поняла кое-что.

Поднимает на меня взгляд, но в этот раз свой не отвожу. Понимаю важность того, что он собирается сказать.

— Что я должна понимать?

— Я сказал, что ты мне небезразлична. Это не так.

Сердце сжимается и жалостливо скулит. Боль по нитке пронизывает глупый орган, который надеялся на что-то. Я же решила, что должна держаться от него подальше, так почему сейчас глаза жжёт соль?

— Хорошо. Где моя одежда? Мне надо домой.

— Всё куда серьёзнее, Диана. — пустив в игнор мои слова, встаёт со стула и подходит ко мне. Дёрнув за локти, стаскивает на пол. Положив ладони на заднюю часть шеи, большими пальцами поднимает подбородок. Сглотнув, подчиняюсь ему. Не могу сопротивляться. — Я не отпустил. И ты тоже. И никогда не отпустим. Можешь сопротивляться. Можешь сбегать. Можешь искать утешения в других, но я найду способ тебя вернуть.

Выдернув голову из его захвата, сжимаю кулаки и рычу:

— Чёрта с два, Северов. Я больше никогда тебе не поверю. Я не стану наступать на те же грабли. Ясно тебе?

— Предельно, Дикая. — отбивает с улыбкой, которая говорит громче любых слов.

Мне не сбежать. Он не сдастся. А как долго я смогу сопротивляться?

— Ты мне платье вернёшь или мне в таком виде домой ехать? — указываю руками на его рубашку.

Зря. Он прослеживает глазами за взмахом рук и останавливается на почти не прикрытых бёдрах. Прикладывает ладонь к паху. Молча разворачивается и выходит из кухни. Успеваю только перевести дыхание, как он возвращается с моей одеждой. Всучив её мне, без слов закуривает.

Переодеваюсь и уверенным шагом иду на выход, не оборачиваясь. Если хоть на секунду остановлюсь, то не смогу уйти. Я останусь. Останусь с ним. С человеком, который однажды уже ранил настолько, что рана до сих пор гноится, сколько не вскрывай её.

Обуваю босоножки, когда Северов входит в коридор. Прислонившись плечом к стене, складывает руки на груди. Застегнув ремешки, выпрямляюсь и смотрю в бирюзовые глаза.

— Пока, Егор.

— Пока, Диана.

Отворачиваюсь. Берусь за ручку. Закрываю глаза, пытаясь удержать слёзы.

Останови меня. Скажи хоть что-то. Не дай уйти. Всего одно слово. Расскажи, почему пропал. Заставь поверить, что ты больше никогда не сделаешь мне больно. Останови. Не отпускай.

Он молчит. Не подходит. Не просит остаться.

Толкаю дверь.

Не отпускай.

Выхожу в подъезд.

Позови. Не дай уйти.

Закрываю за спиной дверь, позволяя соляной кислоте пролиться из глаз. Закусив губы, сдерживаю крик. Делаю несколько шагов. Вызываю лифт. Он едет так долго, что за это время я делаю то, чего не должна. Разворачиваюсь и срываюсь с места.

Если то, что между нами — всего лишь секс, то держись, мать твою!

Буквально швыряю Дикарке платье и трусы. Не взглянув на неё, получаю необходимую дозу никотина. Она вылетает из кухни, чтобы переодеться, а я перевариваю все сказанные ей слова.

Сосуществовать?

Совсем ебанулась? Не выйдет. Нихера не получится, если мы не будем вместе. Впрочем, свои намерения я озвучил, ей остаётся только принять то, что я больше не отпущу её. Хватит тупить.

Слышу тихие шаги в коридоре, но приказываю себе оставаться на месте.

Даже для меня событий прошедших суток сверх меры, а для Дианы… Я представить не могу, что она сейчас чувствует. В одном уверен точно: не забыла и не отпустила. Боится снова верить. Я просто сделаю всё, чтобы доказать, что я могу сделать её счастливой. По-настоящему. Только, блядь, я. А не этот её клоун, подгоревший в солярии.

Забившись кислородом, выхожу в коридор. Приложившись к стене, смотрю, как она обувается. Не держу только потому, что ей надо время принять очевидное. Она всё равно будет моей. Сопротивление бесполезно.

— Пока, Егор. — прохладно режет Дикарка, выпрямляясь.

— Пока, Диана. — с тем же безразличием отбиваю, типа "вали уже".

Вот только сам загибаюсь, когда она отворачивается и сжимает дверную ручку.

Обернись. Останься. Дай мне надежду. Дай нам шанс.

Ди толкает дверь и медлит. Крепче сжимаю зубы, давая ей возможность самой принять решение.

Не уходи, малышка.

Она выходит в подъезд, тихо прикрыв дверь за спиной.

Вернись…

Закрыв глаза, судорожно стягиваю пальцы в кулаки и кусаю губы, чтобы не заорать. Не хочу, чтобы она услышала мой отчаянный вой. До последнего же, долбоёб, надеялся, что останется. Что передумает уходить.

Не передумала. Ушла ведь.

Понимаю, что после моего поступка боится, что снова больно сделаю. Сама сказала. Прямо. Без криков и истерик. Так спокойно об этом заявила. Повзрослела моя девочка.

Не знаю, сколько времени я так и стою, гипнотизируя дверь, но ничего не меняется. Глухо вздохнув, отрываюсь от стены и плетусь на кухню, чтобы забить пустоту крепким алкоголем. Утром на работу, но надираться в хлам не собираюсь. Только сбить градус одиночества.

По босым ногам внезапно проходит ощутимый сквозняк.

Блядь, я же не закрыл дверь, а Ди, видать, недостаточно притянула. Нехотя отставляю бутылку Джеймсона и возвращаюсь в коридор. Дверь действительно нараспашку, а в проёме тяжело дышащая Диана.