— Нет. — выдыхает она. Вот только я не успеваю даже осознать весь уровень облегчения, как синеокая сучка добивает. — Пока нет.

Резко торможу, загнав в неё член по самые яйца. Скрежещу зубами, до синяков сминая её задницу.

— Что, блядь, значит "пока нет"?! — гаркаю агрессивно, толкаясь внутрь. — Никогда нет! Запомни это! Ты, блядь, моя!

— Это всего лишь секс, Егор. — ехидно, с придыханием бросает стерва, которую я вижу впервые. Я готов прямо сейчас остановить это безумие и свалить, потому что нихуя не слабо за рёбрами от её слов ноет. Но только она не замолкает. Продолжает резать по живому. Тупым, сука, ржавым ножичком. — Ты хочешь меня. Я хочу тебя. Всё просто. Между нами не может быть ничего, кроме секса. Никаких других отношений. Хватит.

— Никаких других? Ты ебанулась? — рявкаю хрипом, переставая не то что моргать, не дышу.

— Если тебя это не устраивает… — дёргается назад, но я со всей силой вдавливаю её обратно.

— Только секс, да? Окей, блядь. Тогда и церемониться я с тобой не стану.

Сдергиваю её со своего члена. Яростным рывком поворачиваю и впечатываю грудью, животом и носом в стену. Бешено хватаю за бёдра и тащу зад вверх с таким неадекватом, что отрываю ноги от пола. Дикарка едва на впахивается носом в паркет. Еле перехватить и удержать успеваю. Задрав зад выше, давлю на лопатки, наклоняя.

— В стену упрись. Сдерживаться не собираюсь. Буду ебать тебя как шлюху.

— Ты охуел?! — визгом взрывается Диана, стараясь выпрямиться и сохранить хоть какое-то достоинство.

Хрен тебе, стерва.

Запускаю руку в волосы и сдавливаю затылок, не давая разогнуться. С размаху въёбываю в неё ствол, вбивая головой в стену на каждом диком толчке.

— А чего ты хотела? Только шлюхи не заводят никаких отношений, кроме секса. Ты хотела трахаться со мной? Хотела, чтобы я тебя ебал? Радуйся. Ты своего добилась. — вою зверем, дико вколачиваясь в её блядские глубины.

Самого, сука, до тошноты воротит. Не от неё. От того, что делаю.

Вгоняю пальцы в бёдра. На белой коже тут же остаются чёрные пятна синяков, но я бешусь ещё больше. Вбиваюсь так глубоко и яростно, что на каждом толчке достаю до матки, а яйца громко шлёпают по мокрым от пота и смазки ягодицам. Стоны удовольствия Дикарки перестают в крики и маты, а потом и в жалкие всхлипы и скулёж. Наматываю на кулак чёрные полосы, дёргая её голову вверх.

Наклоняюсь, прижимаясь напряжённым животом к тонкой спине, и стискиваю сиськи с твёрдыми сосками.

— Мне больно! — орёт Ди, расслабляя руки и начиная скатываться вниз.

Дёргаю её на себя, припечатывая к грудаку. Кожа скользит, но я не останавливаюсь. Опускаю руку вниз, разгоняя движения на взбухшем клиторе, пока она снова не переходит на тихие стоны, пусть и старается сопротивляться удовольствию.

Трение тел, влажные шлепки, замедленные затяжные толчки, её распалённое желанием влагалище медленно гасят очаги злости.

Веду пальцами второй руки по плоскому животу. Слегка пощипываю соски. Остановив на горле, поворачиваю её голову на себя. Персиковые губы Демоницы стёрты и разгрызаны в кровь. Мокрые ресницы и щёки. Прилипшие к лицу волосы. Но сильнее всего по сердцу бьёт боль и отчаяние в синей глубине проклятых глаз.

— Это не просто секс, дура. Никогда им не был и никогда не будет. — сиплю, высасывая из неё душу через нежный, ласковый, полный любви поцелуй.

Она отвечает. Сразу же. С трепетом. С сомнением. С горечью.

Признаёт? Или просто нуждается в нежности после грубости?

В такой позе нереально нарастить темп, поэтому неспешно качаюсь вместе с ней, лаская ртом её губы и язык. Мягко касаюсь подушечками пальцев напряжённого горла. Дикарка сама рвёт контакт, подаётся вперёд и опирается ладонями на стену, оттопырив аппетитную задницу.

Приглашение принято.

Возвращаю ладони на крутые бёдра. Они соскальзывают, но в этот раз фиксирую крепко, но не вжимая пальцы. Движения становятся быстрее и напористее, но после вспышки гнева более затяжные, мягкие, глубокие. Распахнув губы, жадно ухватываю короткие глотки кислорода. Пот стекает по разгорячённым телам. Все мышцы на грани разрыва. Низ живота скручивает болезненным спазмом, а яйца поджимаются, готовые выплеснуть накопленную за месяцы сперму.

Я не собираюсь сдерживаться, но и раньше Дианы кончать не намерен. Падаю сверху, держа упор руками на стене. Прикусываю заднюю часть шеи. Прихватываю верх уха. Всасываю в рот золотую серёжку, играя с ней языком. Стоны Ди становятся громче.

— Кончай, моя Дикарка. Ты хочешь. Давай. — раздробленным хрипом бомблю в ушко, сдавливая пальцами драгоценный камушек её удовольствия.

Её всегда заводили слова и поцелуи в шею и за ухом. И сейчас не подводит. С криком обжигает твёрдый до пиздеца ствол своим оргазмом. Выгибаясь, закидывает одну руку мне на шею, яростно кончая. Так крепко сдавливает и обволакивает, что мне не удаётся сделать больше ни одного движения. Сжав подбородок, поворачиваю её голову на себя и впиваюсь в любимые губы. Глотаю стоны, крики и, мать её, собственное имя, которое она ставит на повтор, сотрясаемая конвульсиями удовольствия.

— Егор… Егор… — сипит мне в рот, пока я всё же делаю финальный толчок, прежде чем залить её влагалище бурным потоком спермы.

Ни её ноги, ни мои больше не держат расслабленные тела. Всё, что могу сделать, оттолкнуться от одной стены, чтобы привалиться спиной к противоположной и скатиться по ней, крепко стискивая в объятиях свою любимую, взрывную, глупую, бешеную Дикарку.

Усаживаю между ног, упираясь лишь слегка расслабившимся членом в ягодицу. Как заведённый, щипаю и кручу сосочки, покрывая безумными лихорадочными поцелуями шею, плечи, спину.

Дышим как чёртовы марафонцы, сидя на полу тёмного коридора. Из тонкой розовой щёлки вытекает моё семя. Дианка ловит мои руки и накрывает мокрыми ладошками.

— Это не просто секс, Диана. Между нами никогда ничего не будет просто.

Как выбраться из этой ловушки?

Я хотела всего лишь защитить сердце, а в итоге продала дьяволу душу. Дьяволу, который медленно выкачивает из меня все воспоминания о последних трёх годах моей жизни. А самое опасное то, что я ему это позволяю. Мне просто хочется забыть о том, как жила без Северова, и продолжить с того, на чём мы остановились двенадцатого апреля две тысячи двадцать третьего года. Стереть всё под ноль. Разрешить Егору склеить разбитое им же сердце и снова вложить ему в руки. Навсегда. Вот только я не могу разрешить себе забыть. Я должна помнить, что если он снова исчезнет или предаст, то это будет конец.

И я подумаю об этом. Завтра. Тогда же и решу, как расхлёбывать последствия своего решения вернуться и отдаться Егору. И как выкручиваться из "просто секс". В одном уверена точно — вместе нам не быть. Никто не защитит меня, кроме меня же самой. Как бы мне ни хотелось полностью подчиниться воле сердца, не имею на это права.

Но об этом я буду думать завтра. Сегодня я буду принадлежать Егору Северову, как когда-то. Но и взять от него собираюсь не меньше, чем отдаю. А именно — душу. Раз он выдрал мою, то взамен заберу его.

Закрыв глаза, разгоняю все мысли и откидываюсь спиной на мокрую крепкую грудь. Опускаю голову на плечо, сгребая терзающие мою грудь пальцы ладонями. Гора проводит губами по виску, всё ещё стараясь отдышаться. Вся моя кожа покрыта мурашками.

— Встать можешь? — сипит мне в ухо, обжигая раздробленным дыханием.

Подтягиваю ноги к груди, но, едва приподнимаясь, опять заваливаюсь обратно.

— Не ударилась?

Поднимаю голову, ныряя в проклятую бирюзу, и… смеюсь. Громко. Звонко. Искренне. Счастливо. Так, как не смеялась уже несколько лет. И Егор не отстаёт. С хохотом заваливает меня спиной на пол и слизывает с моих распухших губ кровавые капли.

— Дикарка… — выдыхает, вжимаясь стояком в бедро.

— Да… — отбиваю так же тихо, шире разведя ноги в стороны.

Он проводит головкой между половых губ, размазывая смазку и сперму, о которой я тоже подумаю завтра. Прижимается ртом к моим губам и рвано дышит, но не целует. Это делаю я. Оторвав от пола тяжёлые руки, закидываю на шею и ныряю языком в его ротовую. Северов со стоном обводит его своим, толкаясь членом внутрь меня. Заполняет до отказа пустоту не только тела, но и сердца.