— Минутку, малышка. — хриплю ей в волосы, напрягая каждую мышцу и жилу. — Сейчас продолжим.

Она только кивает, покрывая поцелуями моё тело везде, где может коснуться.

Понимаю, что смогу продержаться ещё какое-то время и приподнимаю Ди вверх, давая понять, что готов продолжить. Она послушно начинает раскачиваться. Сползаю рукой между ягодиц до тех пор, пока не натыкаюсь на склизкий ствол, скользящий внутрь любимой девочки. Немного сменив угол, вставляю в неё кончик пальца, растягивая стенки вниз. Дианка замирает, судорожно вдохнув.

— Приятно? — сипом вбиваю ей в шею.

— Да. — выдыхает несмело и возобновляет движения.

Я в синхрон вгоняю в неё палец, вынуждая наращивать децибелы стонов, а заодно поднимая градус нашего общего удовольствия. Дикарка замирает, вскрикивает, выгибает поясницу так, что едва не падает с меня на пол. Кончая, выжигает во мне всю выдержу. Резко подняв её вверх, одичало вколачиваю в неё член. Обожаю трахать её во время оргазма. Когда она так сжимает, что весь ствол обволакивает нежными тисками. Несколько быстрых и резких толчков, и я срываю её со своего члена. Диана перебрасывает упор, падая вперёд, а я, рыча, сжимаю ствол и заливаю её спину и задницу, и свои живот и пах.

Диана опускается обратно, размазывая семя. Тяжело дыша, снова обжигает губами кожу. Будто тормознуть не может. Целует и целует. Гладит. Обнимает.

Прибиваю к себе настолько крепко, что дыхание спирает у обоих.

— Люблю тебя. — выталкиваю тихо, но Ди никак не реагирует.

Не слышит? Хорошо. Ещё рано. Я же просто не сдержался. Испытываю острую нужду в этом признании.

Только когда спадает волна экстаза, а мозги становятся на место, их начинает терзать одна мысль. И, блядь, ревность. Заткнуться бы мне по-хорошему, но, кажется, я начинаю понимать Дианкино поведение.

— Дикарка. — хриплю и прочищаю горло, пытаясь придать голосу относительно нормальный тембр.

— Что? — не менее севшим голосом выталкивает.

Я, мать вашу, даже думать об этом не должен, не то что спрашивать, но всё равно высекаю:

— Ты сказала, что у тебя нет гандонов. Что, надеешься только на хорей?

Получается злее, чем я планировал. Да настолько, что Диана вздрагивает и рывком отстраняется назад. Быстро и часто моргает, будто думает, что ей это приснилось. Я же до крови и ран вгрызаюсь в щёку. Оттолкнувшись, предпринимает попытку слезть с меня, но я не отпускаю. Она дёргается сильнее, я придавливаю плотнее. Обречённо выдыхает и холодно бросает:

— У меня их нет, потому что я ими не пользуюсь.

Я, сука, теряю дар речи. Она настолько ввергает меня в шок, что я даже хватку ослабляю. Девушка слезает на пол и завязывает халат. Кинув на меня осуждающий взгляд, выходит из комнаты.

Закипаю за долю секунды. Бешусь на её беспечность и даже тупость. Она совсем свихнулась? Повезёт, если ещё никакой гадости не нахваталась.

Вылетаю за ней в ванную. Она стоит спиной, выкручивая вентиль в душевой кабине. Яростно дёргаю её за локоть, разворачивая на себя. Окатываю её таким гневом, что самого от него трясёт, вот только Ди никак не реагирует. Дёрнув рукой, пытается избавиться от моей хватки.

— Ты делаешь мне больно, Северов. — лупит ледяным тоном.

Я же только сильнее сдавливаю пальцы.

— Ты совсем ебанулась, Диана? — рявкаю бешено. — Ты вообще не предохраняешься, что ли?

— Если я скажу "нет", ты меня отпустишь? Я и так вся в синяках.

— Нет?! Нет, блядь?! Ты чем вообще, сука, думаешь?!

Меня так коноёбит, что зубы клацают. Она же и бровью не ведёт. С тем же напускным спокойствием делает новую попытку выдернуть руку.

— Головой, Егор. А ещё тем, что в этом нет необходимости.

— Диана, мать твою. — рычу, но обороты всё же сбавляю. — Как понимать "нет необходимости"? Ты же не тупая малолетка, которая думает, что колёса защищают только от беременности. Можно такой хуйни нахвататься, что потом не расхлебаешься.

Она дробно вдыхает. Отворачивает голову и убито всхлипывает. Разжимаю пальцы и тащу её ближе, но Ди упирается ладонями в грудь, не давая обнять.

— Я же говорила, что ты идиот, Егор. Придурок. Дебил. Ты правда до сих пор ничего не понял? — шелестит еле слышно, но с истеричными нотами в дрожащем голосе.

Как можно понять то, что она позволяет кому-то, кроме меня, ебать её без резины? Подхватить какую-нибудь венерическую болячку, как нехер делать при таком раскладе.

— Объясни, Диана. Потому что до меня не доходит, как можно быть такой.

— Какой такой, Северов? — шёпотом выталкивает Дикарка, буквально падая мне в руки. — Тупой дурой? Верной идиоткой? Настолько верной, что даже спустя три года ей не нужны презервативы только потому, что она ни с кем не спала?

Я, сука, не дышу. Мотор глохнет. Подыхаю. Настолько, блядь, медленно, что первым отрубается мозг. Нет, я понимаю всё, что она говорит, но вот принять это просто нереально. Не может быть, чтобы я был единственным её мужчиной. Она же такая горячая и страстная. Нуждающаяся в любви.

— Диана… — выбиваю без звуков.

— Да, Егор. Ни с кем, кроме тебя. Ты был и остаёшься единственным.

От этого не сбежать и не скрыться

Несмотря на признание Дикарки, остаться она мне не позволяет. Продолжает держать дистанцию. Боится открыться больше.

После душа натягиваю боксеры и джинсы, но с футболкой медлю. Не оставляю надежды, что Ди попросит меня не уходить. Но этого не происходит.

Она замерла безжизненной статуей в дверях, сцепив пальцы в замок перед собой. Её взгляд беспорядочно бегает по пространству, но на мне не задерживается. Она вообще старается меня избегать, не отвечает на вопросы и не планирует разворачивать поднятую тему.

Раньше я бы силой заставил её говорить, но сейчас просто одеваюсь и иду на выход. Возле Ди притормаживаю, но она даже не шевелится.

— Диана. — начинаю осторожно.

Она вздрагивает так, словно очнулась от гипноза, и переводит на меня потерянный взгляд.

— Не надо, Егор. Пожалуйста. Уходи.

— Разреши мне остаться. — натуральным образом умоляю, но давить не решаюсь.

— Это слишком. Я не готова к такому. Постарайся понять. — трещит с откровенным отчаянием в звенящем голосе. — Я не хочу потом начинать всё с нуля. Разговаривать… Гулять… Быть вместе… Засыпать и просыпаться… Только чтобы потом опять учиться жить заново. Потратить годы на то, чтобы снова научиться быть одной. Я просто не справлюсь во второй раз. Не смогу.

Из глаз текут слёзы, но она даже не делает попыток стереть их или скрыть. Я же, блядь, понимаю, как ей больно вспоминать. Теперь, когда она начинает открываться, мне легче понимать её поведение и желание держать меня на расстоянии.

Сердце до такой степени болит за неё, что я прижимаю ладонь к груди, морщась.

— Уходи. — повторяет Ди, отворачивая голову.

— Прости. — всё, на что сейчас способен.

Делаю крошечный шаг, но Дианка ловит меня за пальцы. Прокручиваюсь к ней, но она всё так же не смотрит на меня.

— Ты сказал, что ушёл, чтобы защитить меня. От чего, Егор? Расскажи. Про шрамы. Про аварию. Про кому. — выталкивает почти беззвучно. Я же жую губы, понимая, что Настя немало ей рассказала. Но и сам не готов сейчас вывалить всё на Диану. Она просто не выдержит всё разом. — Из-за той аварии ты меня бросил? Боялся, что ты мне будешь не нужен, да?! — срывается криком, оборачиваясь и сгребая в кулаках футболку. — Когда ты написал то сообщение? Зачем, если не отпустил?! Ну скажи хоть что-то! Почему ты молчишь?! Ответь!

— Авария не причина, а последствие. — обрубаю слишком жёстко, но это единственный способ справиться с собственным шквалом воспоминаний и бурей боли, что сквозит в словах Дикарки.

— Следствие чего?! Что случилось?! Отвечай! Отвечай! — орёт сквозь слёзы Диана.

Изо всех сил лупит меня ладонями по рукам, плечам, грудной клетке. Бьёт весьма ощутимо и даже больно, но я позволяю ей выплеснуть всё, пусть и самому хочется криком рассказать ей правду. Вывалить внутренний пиздец, годами разматывающий душу. Она замахивается для пощёчины, но я перехватываю запястье и дёргаю Ди на себя. Прижимаю к груди, лишая возможности двигаться. Она рыдает. Трясётся. Цепляется за меня. Опускаю подбородок на макушку, не позволяя её слезам размазать и меня. Когда немного успокаивается, подхватываю под коленями, поднимая на руки. Опускаюсь на диван, продолжая обнимать любимую. Дёргаными движениями глажу спину. Дианка обнимает за шею ослабевшими руками. Вгрызаясь зубами в плечо, кричит и воет, но глушит эти звуки.