Походу сегодня мы до этого не дойдём. Похуй. Главное, чтобы ей нравилось, а мои желания можно исполнить и позже. У нас жизнь впереди.

Наращиваю скорость и глубину проникновения, размашисто оглаживая языком вибрирующий перед оргазмом клитор. Знаю, что на краю моя Аномальная. Остаётся только подтолкнуть. Кусаю драгоценный камень, в одночасье загоняя палец до основания, и её поясница выгибается, крик заполняет закостенелое пространство, а Дианка орошает мою руку и рот волной удовольствия. До последней капли высасываю её оргазм и выпрямляюсь. Нависая сверху, просто смотрю на распятое на своей постели тело любимой девушки. Её мелко трясёт, ресницы трепещут, губы словно вхолостую воздух хватают. Даю ей время прийти в себя. Отхожу к шкафу и, недолго покопавшись в коробке, которую после переезда так и не разобрал, возвращаюсь обратно. Подтягиваю разомлевшее тело вверх и завожу руки за голову. Диана оживает, только когда защёлкиваю на запястьях наручники. Она рывком распахивает глаза и ошарашено взирает на меня.

— Что ты делаешь? — шуршит едва слышно.

Улыбаюсь, наклоняясь к ней.

— Доверяй. — хриплю, прижимаясь поцелуем к искусанным губам. — Я не сделаю тебе больно. Доверяй.

Она глубоко вдыхает и расслабляется.

— Доверяю. — подбивает, когда завязываю ей глаза.

Разрушая последние преграды

Я безоговорочно доверяю Северову не только тело, но сердце, душу, жизнь. Позволяю сковать себя и ослепить. Лишить двух органов чувств из шести. Я могу только ощущать, слышать и дышать. Пугает ли меня то, что он собирается делать? Немного. Признаю. Но и останавливать Егора я не стану.

Он снова проталкивает палец между ягодиц, чтобы медленно скользнуть им внутрь. Я автоматом сжимаю бёдра и булки. Теперь, когда он не отвлекает меня ртом, все ощущения скатываются к его непривычным действиям.

— Не напрягайся, Ди. Не закрывайся от меня.

— Я стараюсь. Не получается. Оно само. — лепечу бессвязно, мотая головой и дёргая руками. — Отстегни меня. Хочу касаться тебя.

Слышу, как громко и глубоко он втягивает воздух. Накрывает моё дрожащее от усиливающего возбуждения тело своим крепким, жёстким, тяжёлым. Кажется, вот-вот расплющит.

— Дикарка. — выдыхает мне в рот. — Успокойся. Перестань думать. Сосредоточься на ощущениях. Именно ради них я всё это и затеял. — ведёт пальцами по рёбрам. Совсем легонько касается, а их мандраж преследует. Где не тронет — током бьёт. Я содрогаюсь и дёргаюсь навстречу его руке. — Вот так, родная. Отпусти ситуацию. Отпусти себя. Доверься мне полностью. Как никогда раньше. Сможешь?

— Смогу. — выпаливаю несколько неуверенно и, чтобы подкрепить слова, киваю головой.

Он, судя по утяжелённому дыханию, оставляющему на воспалённых губах ожоги, склоняется ещё ниже и мягко, неспешно, доводя до полного отупения, целует. Целует так долго, что у меня кислород заканчивается, голова начинает кружиться и, кажется, даже постель подо мной качается. Я невольно дёргаю руками, чтобы обнять, прижать крепче, углубить поцелуй, но удаётся только прогнуться немного в пояснице и усилить наше сопряжение. Егор без слов понимает и даёт то, чего я хочу. Проталкивается языком в рот, заводя хитрую игру с моим языком. Подушечками пальцев каждого миллиметра покрытой мурашками, испариной и сверхчувствительной кожи касается.

Мужские губы жаждущие, голодные, нетерпеливые. Не ласкают, не дразнят — мучают и пытают, сводят с ума своим напором и одновременно нежностью, грубостью и любовью. Они перестают терзать мой рот, чтобы заклеймить ожогами шею, горло, плечи, ключицы, грудь, живот, бёдра. Когда прижимаются к клитору, я уже готова взорваться, понимая, что отсутствие зрения и возможности тактильно касаться любимого обостряют мои собственные ощущения до грани, до предела, до потери разума и сознания. Запах собственной похоти, взмокших от пота тел, терпкий аромат моего мужчины с лёгким остатком освежающего парфюма забивают лёгкие. Сейчас каждый запах, как никогда раньше, чётко распознаю и определяю. Они же кружат моё восприятие в сексуально-чувственном ритме.

— Его-о-р… — тяну, выпячивая таз вверх, когда прикусывает основание бедра и оставляет слабые укусы на половых губах.

Меня начинает колотить от остроты ощущений. Я вгрызаюсь в губы и щёки, стискиваю кулаки, расцарапываю ладони, не имея возможности перенаправить свои эмоции на мужчину, продолжающего доводить меня до состояния неконтролируемого хаоса внутри моего тела. Меня физически ломает. Внутренности выворачивает. Кости выкручивает из суставов — так сильно я тянусь к нему.

Его смех с заводящей хрипотцой оседает на влажном от пота и слюны и стянутом тугим узлом напряжения животе. Неугомонные мурашки размером со слонов уже больше смахивают на укусы огненных муравьёв из какого-то древнего ужастика. Мне хочется открыть глаза, увидеть его лицо, но этой возможности я лишена. Невозможно передать всё, что происходит с моим телом и организмом без зрения.

Северов просовывает ладони мне под задницу и приподнимает выше, ныряя головой между ног. Его волосы щекочут внутреннюю часть бёдер настолько сильно, что меня на куски рвёт от желания почесаться. Впрочем, об этом желании я забываю почти мгновенно. Слабая щетина, пробившаяся за последние несколько часов, раздражает нежную восприимчивую плоть. Я уже натуральным образом трясусь от сексуальной горячки, поразившей мой ослабленный организм. Она в каждой клетке организма. В заражённой этим вирусом крови. В одуревшем, рвущемся наружу сердце.

— Моя девочка… Моя… Моя… Сладкая… Горячая… Пиздатая… — обрывками бомбит Гора, снова истязая ртом мою безвольную тушку.

Я могу только кричать, орать, скулить, пищать, молить и угрожать, вызывая у него гортанный нутряной смех, вибрирующий на натянутых нервах.

— Пожалуйста… Его-о-ор… умоляю… — хриплю бездумно, метаясь головой по подушке.

Волосы лезут в лицо и в рот, раздражают шею, вспотевшее тело, воспалённую грудь и скрученные похотью соски. Простынь под спиной промокает насквозь. По вискам скатываются капли влаги. Я прорезаю пространство громким высоким визгом, когда меня закручивает новым ураганом экстаза. Выворачиваюсь наизнанку, выгнув спину и повиснув на наручниках. И похрену, если останутся следы и раны. Я просто не могу пережить это сокрушительное удовольствие. Меня сносит и разрывает на разноцветные осколки. Перед невидящими глазами миллионы сменяющихся калейдоскопом цветов и вспышек. Грудь распирает от попыток дышать. Лёгкие жжёт раскалёнными поверхностными вдохами.

Не успеваю даже упасть обратно на матрас, когда требовательный язык сползает ниже, раздражая и распаляя плотное колечко, которого никто раньше не касался. И я, мать его, даже не думала, что однажды мы с Егором сделаем ЭТО ТАК! Он размашисто гладит, смачивает своей слюной и моей собственной смазкой. Мышцы живота и бёдер непроизвольно сокращаются, хотя я изо всех сил стараюсь расслабиться и позволить любимому мужчине присвоить моё тело полностью. Каждую его часть. Я хочу быть его без преград, без стеснения, без скромности и ограничений.

Гора заталкивает во влагалище два пальца, а потом ими же растирает между ягодиц. Всего лишь массирует, давая мне возможность полностью отвлечься от неконтролируемого страха боли. Проталкивает один палец внутрь, медленно растягивая. Я каждое его движение ощущаю на пределе возможностей. Удовольствие, граничащее с паникой. Дышу короткими урывками, упираясь пятками в лопатки, чтобы дать ему лучший доступ.

Когда к первому пальцу, оказывающему и без того запредельное давление, добавляется второй, я дёргаюсь, хлипко и влажно вдыхаю и перестаю дышать вовсе. Он двигает ими медленно, постоянно добавляя всё больше влаги с помощью языка. У меня нет слов, чтобы описать собственные ощущения, но в одном я уверена: мне приятно, и я не хочу, чтобы Северов останавливался. На грани бессознательности я озвучиваю это вслух.

— Не останавливайся… Хорошо… Да… Да… Божечки… — в бреду мечусь по кровати. Во рту металлический вкус крови, стекающей в горло из разорванных зубами губ. На краю сознания понимаю, что он опускает мои ноги на постель, подкладывает под задницу небольшую подушку и водит головкой по истекающей влагой промежности. Я знаю, что он делает это, чтобы смазать член и завершить начатое. Когда приставляет головку к тугому колечку ануса, едва разум не теряю от возбуждения и предвкушения. Давит слабо, но с достаточной силой, чтобы моё тело поддалось ненавязчивому напору и он смог проникнуть внутрь. — Божечки… Божечки… — почти визжу, когда проталкивает головку. — Божечки… — захлёбываюсь стонами.