Я настаивала? Не могла. А если и могла, то неужели он отказал? Но почему? Мог же воспользоваться… Стоп! Тогда почему на мне была его сперма?

— Лжец! — бросаю гневно, швыряя мочалку в дверь. — Я была голая, так ещё и в твоей!.. — затыкаюсь просто потому, что не могу сказать этого вслух.

Меня окатывает волной раскалённого жара. Он бросается в лицо и обжигает грудь.

— Расслабься, Дикарка. Своему менту ты не изменяла. Ну, не в полной мере. От моего куни тебя нехило сносило. А то, что я на тебя кончил… Ну уж прости. Считай это платой за удовольствие.

Смущение в мгновение сменяется гневом. Забыв обо всём, распахиваю стеклянные створки и ору:

— Ты совсем охренел, Северов?!

Не успеваю даже взгляд сфокусировать, как он толкает меня обратно в кабину, придавливая к стене.

— В край, Дикарка. — обрубает сипло, делая ещё шаг.

Прижимает так крепко, что грудь расплющивается о его грудину, а соски мгновенно морщатся от этого контакта. Кожа к коже, а между нами только вода. Твёрдый ствол упирается мне в бедро, подрагивая и пульсируя. На наши головы льются потоки воды. Дыхание срывается. Капли воды стекают на его губы и капают вниз. Егор упирается ладонями в стену по обе стороны от моей головы. Склонившись надо мной, тяжело дышит.

— Выйди, Егор! — гаркаю, но вот уверенности в голосе по нулям.

Проблема в том, что я этого не хочу, но если сдамся сейчас, то просто умру.

— Нет. — ровно, но жёстко ставит точку.

— Тогда дай я выйду.

Стараюсь сдвинуться в бок, но он лишь крепче впечатывает меня в стену.

— Ты собиралась мыться.

— Я уже помылась!

Упираюсь ладонями в крепкую грудь, стараясь оттолкнуть, вот только у моего тела совсем другие планы на его счёт. Растеряв весь страх и сомнения, веду выше, оглаживая раскалённую кожу. Скольжу на плечи. Трогаю пальцами напряжённую шею. Задираю голову вверх, касаясь своими губами его. Дышу так часто, что кислород просто не успевает усваиваться. Я начинаю задыхаться. Низ живота скручивает болезненным спазмом.

— Ты ненавидишь меня, Диана? — хрипит Северов, отстраняясь. — За вчерашнее?

Должна ненавидеть. Знаю, что должна. Но вот незадача, я перестаю вообще что-либо соображать, распалённая острой нуждой в его близости. Глажу его руками, изучаю пальцами шрамы, которых раньше не было. Цепляюсь глазами за вытатуированную над сердцем надпись. Гора просто стоит и шумно дышит, не двигаясь и ничего не говоря. Позволяет мне делать всё.

— Что она значит? — веду подушечками пальцев по татуировке.

Он тяжело вздыхает, будто отмирая.

— Помни свои ошибки. — отсекает, закрывая глаза.

— Откуда твои шрамы? — шепчу, прикасаясь к тому, что на скуле.

Парень вздрагивает и перехватывает мою кисть. Наклоняется ниже, прижимаясь губами к моему уху.

— Это сейчас неважно.

Скользнув по щеке, накрывает мой рот губами. Всего пара секунд соприкосновения, и я теряю себя, полностью растворяясь в поцелуе и человеке, однажды убившим меня. Сейчас же я воскресаю. Медленно. Клетка за клеткой восстаю из пепла. Вожу ладонями по его плечам. Он оборачивает одной рукой талию, второй сдавливая затылок и не давая разорвать поцелуй. Со стоном вжимаюсь в стальной пресс животом, ища разрядки. Мы сталкиваемся языками, сплетаемся жарко и влажно. Нежно, но в тоже время дико и яростно. С голодом и тоской. С болью и ненавистью. Страстно и осторожно.

— Его-ор. — стону ему в рот. — Я хочу тебя.

Он отрывается от меня так резко, словно я ударила его током. Сгребает большими ладонями моё лицо, заглядывая в глаза.

— Блядь! — рявкает парень, скрежеща челюстями.

Не обращая внимание на его странное поведение, продолжаю жаться к нему бёдрами. Накрываю ладонью член, оборачивая пальцы вокруг толстого ствола.

— Пожалуйста. — сиплю, начиная дрочить ему.

Северов ловит моё запястье, отдирая от своей плоти, и утыкается лоб в лоб.

— Это не ты, Диана.

— Я! Что за бред? — шиплю, стараясь высвободиться из его цепкой хватки.

— Не ты.

— Я!

— Блядь, Ди, ты так возбуждена из-за наркоты. Тебя ещё не отпустило. Опять, сука, накрыло.

Его слова работают, как ушат ледяной воды. Дёргаюсь назад, поскальзываясь на мокром поддоне. Егор прибивает обратно к себе, гладя ладонями спину. Я жадно хватаю пропитанный влагой воздух, но всё равно задыхаюсь. Меня начинает трясти. Северов выходит из кабины, таща меня за собой. Накидывает на плечи большое махровое полотенце, растирая вдруг окоченевшее тело.

— Какой наркоты? — толкаю почти беззвучно, когда он за руку приводит меня в спальню и толкает на кровать.

— Не знаю, Диана. Вчера тебе было так плохо, потому что какая-то мразь подсыпала тебе наркотик.

— Но кто и зачем? — шепчу еле слышно, закутываясь в чистый плед, который даёт Гора.

— Не знаю. Но я обязательно найду его и убью.

— Почему? — поднимаю на него робкий взгляд, ощущая, как глаза наполняются влагой.

Северов накрывает мою щёку ладонью и целует в лоб.

— Потому что ты мне не безразлична. Потому что не смог тебя забыть. И отпустить не смог.

— Егор… — шелещу, стараясь поймать его ускользающий взгляд.

Как же мне хочется в это поверить. Вернуть всё. Попробовать начать заново.

— Попробуй ещё немного поспать. — даёт мне какую-то таблетку и стакан воды.

Видимо, подсознательное доверие к нему куда глубже, чем поверхностная обида. Послушно принимаю пилюлю и запиваю её большим глотком воды. Только проглотив, всё же спрашиваю:

— Что это?

— Снотворное. Тебе сейчас надо больше спать, чтобы действие наркоты выветрилось.

— Но мне надо домой. Хомка… — шуршу, стараясь удержать глаза открытыми. Веки вдруг становятся очень тяжёлыми. — Мне нельзя спать.

— Кто такой Хомка? — серьёзно выбивает Гора.

— Щенок. Он… голодный.

Мысли путаются. Голова становится будто вакуум. Силы медленно уползают. Вздохнув, перестаю сопротивляться притяжению постели. Парень поправляет плед и убирает мокрые волосы с лица. Так знакомо и нежно.

— Будь… рядом… — шепчу, проваливаясь в темноту.

Последнее, что понимаю, матрац прогибается под тяжестью тела, а сильные руки обнимают со спины, прижимая к груди.

— Всегда.

В следующий раз просыпаюсь, когда на улице уже темно. В комнате я одна. Сознание абсолютно ясное. Никакой паники и путаницы нет. Я знаю, где я нахожусь, и помню, что делала и о чём просила. Мне не стыдно. Обычно, когда люди делают что-то под воздействием алкоголя или наркотиков, наутро жалеют, но не я. Всё уже случилось, и изменить этого нельзя.

Тело больше не болит, а в глазах не рябит. Только теперь понимаю, что во время прошлого пробуждения даже видела всё будто в тумане, хотя и не воспринимала этого. Откидываю плед и свешиваю ноги. Коснувшись стопами прохладного пола, вздрагиваю. Заворачиваюсь во влажное полотенце и подхожу к шкафу. Открыв, снимаю с тремпеля рубашку и натягиваю на себя. Не взглянув на своё отражение, выхожу из комнаты. Северова нахожу на кухне. Он смотрит в открытое окно, затягиваясь сигаретным дымом.

Несколько секунд позволяю себе просто изучать его. Он опять без футболки. Широкая спина, сужающаяся к талии, в некоторым местах изрезана ломанными линиями шрамов. Они же виднеются на левой стороне шеи и боку.

Откуда они? Что случилось? Почему он не говорит? А имею ли я право спрашивать? Между нами всё кончено. То, что произошло ночью и утром — всего лишь эпизод, который я добавлю в копилку своих воспоминаний и спрячу в самый дальний уголок сознания. Я не смогу быть с ним. Не могу больше верить. Всё, что он сделал для меня за последние сутки, не даёт ошибиться. Что-то ещё осталось. Но я так сильно боюсь снова ему довериться, что предпочитаю проигнорировать эти звоночки. Лучше остановить всё сразу, чем потом опять умирать в одиночестве.

— Егор. — зову негромко.

Парень медленно поворачивается и выпускает струйку серого дыма.

— Как ты себя чувствуешь? — тушит сигарету и подходит ко мне, заглядывая в глаза. — Не тошнит? Голова не кружится? Ломка?