Понимаю, что вечно я не могу прикидываться статуей, поэтому осторожно вдыхаю обжигающий летний воздух, открываю глаза, но вразрез с решимостью, которую заталкиваю во взгляд, прокручиваюсь вокруг оси крайне медленно. В лицо посмотреть не решаюсь: слишком страшно увидеть его эмоции. Замираю взглядом на уровне грудной клетки и тяжело сглатываю удушающий ком. Как бы я не сопротивлялась, всё же замечаю, что его плечи стали шире, мускулы на руках объёмнее, а пресс чётко выделяется под тканью обтягивающей футболки.

— Егор… — выдыхаю несмело, но больше ничего добавить не могу.

Дыхание стынет за рёбрами, а сердечная мышца перестаёт работать. При звуке моего голоса его грудная клетка резко вздымается и так же резко опадает, а потом неестественно замирает, словно и он дышать не способен.

Но почему? Как он нашёл меня? Специально искал или, может, просто к Насте приехал? Зачем он пришёл? Зачем позвал? Почему молчит?

Скажи хоть что-то. Что угодно. Только не молчи. Прошу… Скажи…

Господи…

Смогу ли я, как когда-то, понять по глазам, какие процессы кипят внутри него? О чём думает? О чём молчит?

Стремительно поднимаю взгляд вверх, только чтобы задохнуться обжигающим холодом, сверкающим в его зрачках, и… яростью. Меня окатывает ей с головы до ног. Но она же и даёт силы гордо вскинуть голову и выдержать его полный ненависти взгляд.

Какого хрена он злится сейчас? Смотрит так, будто у него не только право злиться есть, но и причины. Вот только какие? Бесится, что глупая дурочка Диана выжила без него? Что смогла наладить свою жизнь?

Натягивающие ткань до треска мышцы и ходящие на скулах желваки выдают его внутренний шторм. Свою же собственную бурю эмоций мне скрыть не удаётся. Меня разрывают на части противоречивые желания. Послать его на хрен и потребовать ответов. Наорать и разреветься. Ударить и обнять. Сбежать и прижаться к телу, которое я знаю как своё собственное. Знала. Раньше. Тогда, когда на левой скуле и части шеи не было длинного рваного шрама. Так же, как и на правом плече.

Что же случилось? Откуда эти рубцы?

Не могу не заметить, что русые волосы ему идут. Более жёсткие черты лица придают ему мужественности. Плотно сжатые губы…

Господи… Эти губы… Те самые… Такие родные и такие далёкие. И такие, мать его, желанные.

О чём я думаю?! Блядь! Это же Егор! Тот самый, который бросил меня в сообщении, лишив и желания, и возможности стать счастливой.

Тишина становится оглушающей настолько, что посторонние звуки смазываются, оставляя только грохот сердца и шум летящего урывками дыхания. Он молчит. Я молчу. Только глаз друг от друга не отводим.

Молчание нарушает Самойлов. Его голос режет слух и вырывает нас обоих из странного оцепенения. Дёрнув плечами, делаю шаг назад, впечатываясь в грудь лейтенанта. Он кладёт одну ладонь мне на талию, но отмечаю это только по факту.

— Всё нормально? — спрашивает полушёпотом, перебрасывая взгляд на Северова. — Если нечего сказать, то мы пойдём. У нас столик зарезервирован.

Отреагировать на его ложь и прикосновение не успеваю. Гора шагает вперёд, скрежеща челюстями.

— А ты вообще что за хуй? — рычит он, замирая в считанных сантиметрах от нас.

— Хуй здесь не я, а ты. — злобно высекает Дима, крепче сдавливая мою талию. — Какого хрена тебе от моей девушки надо?

— Девушки, да? — рявкает, стягивая взгляд на моё лицо. — И давно перед ним ноги раздвигаешь?

Я бы могла разозлиться. Психануть. Ответить колкостью. Но те нотки ревности и боли, что проскакивают в его голосе, вынуждают меня молчать и крепче вжиматься в тело лейтенанта, ища защиты и поддержки.

Почему так? Откуда боль и ревность? Это же он ушёл. Он меня бросил! Какого хрена устраивает этот спектакль?

— Это не твоё дело, Егор. — как бы ни старалась придать голосу силы и уверенности, он больше похож на мяуканье охрипшего котёнка. Коротко прокашлявшись, смотрю ему в глаза. — Что тебе от меня надо? Зачем ты пришёл и по какому праву задаёшь мне такие вопросы? Мы никто друг другу. То, что мы когда-то встречались, на даёт тебе права лезть в мою жизнь.

Всего за долю секунды его ярость угасает так же, как и взгляд. Глаза становятся пустыми и ледяными. Он рвано вдыхает, раздувая крылья носа. Разжимает кулаки и опускает веки. Когда говорит, голос глухой и бесцветный.

— Просто встречались, Ди? И всё, да? Но ты права. Извини. Можем просто поговорить? Всего минуту, Диана, и я уйду.

Он сейчас кажется таким уязвимым, что мне хочется просто дать ему то, о чём он просит, даже если после этого умру от боли. Хочу ли я знать, что он мне скажет? Почему я надеюсь на то, что всё ещё можно вернуть?

Явно заметив моё замешательство, снова выступает Дима, руша то, что начало строиться.

— Слушай, друг, ты бы обороты сбавил, так нагло к чужой девушке яйца подкатывать. То, что между вами что-то было, ничего не значит. Диана теперь со мной, так что отвали.

Понимаю, что он старается помочь, но всё равно вскипаю. Вырываюсь из его рук, но в эту же секунду Северов дёргает меня за локоть в сторону и впечатывает кулак в нос Самойлова. От силы и неожиданности рывка начинаю заваливаться, но успеваю схватиться за ограждение. Зрение смазывается, и мне не сразу удаётся его сфокусировать, но вот маты и звуки ударов не дают ошибиться. Они дерутся. Какого хрена?

Сдаваться никто из них не намерен. По телосложению и мышечной массе Егор проигрывает Самойлову, но вот по ярости ударов явно в выигрыше.

Не раздумывая, влетаю между ними, стараясь растолкать в стороны, но и мне прилетает по рёбрам. Прижав ладонь к месту удара, не могу сдержать слёз и крика.

— Хватит! Остановитесь!

Скользнув по мне взглядом, Гора приходит в бешенство. Слишком знакомое выражение лица, чтобы не понять, что сейчас начнётся Ад.

— Ты ударил её. — шипит он, бросаясь на лейтенанта.

— Не намеренно! — орёт тот, уклоняясь от удара.

— Немедленно прекратить! — вспарывает пространство громогласный голос Арипова.

Как по волшебству, парни отпрыгивают в разные стороны и так же синхронно делают шаг ко мне. Замирают, разрезая друг друга глазами.

— Прости, Диана. — виновато высекает Самойлов, подходя ближе, но я торможу его, выставив ладонь вперёд.

Облокачиваюсь спиной на забор: из-за боли в рёбрах стоять ровно сложно. Вдыхаю очень медленно и осторожно, чтобы не стало хуже. Северов и Самойлов стоят по разные стороны в паре метров от меня.

— Что здесь происходит? — не повышая голоса, спрашивает Сергей Глебович, переводя взгляд с одного на другого, но задерживает по итогу на мне.

Почесав подбородок, внимательно всматривается в моё лицо. В глазах загорается понимание.

— Извините, товарищ генерал-майор. — сечёт лейтенант, вытягиваясь по струнке, но тот на него даже внимания не обращает.

Скользит глазами на Егора. Глухо вздыхает и качает головой.

— И как я сразу не понял? — вроде как сам у себя спрашивает, но смотрит прямо в сощуренные бирюзовые глаза. — Вот так-так… Теперь я вспомнил, — опять на меня взгляд возвращает, — почему твоё лицо мне сразу показалось знакомым. И понял, почему Настя настаивала на твоей кандидатуре.

И я, и Егор напрягаемся одновременно. Смысл сказанного доходит до меня крайне медленно. Мысленно прокручиваю в голове все моменты, взгляды, вопросы Северовой и понимаю, что она только делала вид, что не знает меня. Но на кой чёрт ей это надо?

Гора сгребает сбитые пальцы в кулаки с такой силой, что алые капли оседают тёмными пятнами на асфальте. Снова повисает напряжённая тишина. Я опускаю глаза себе под ноги, чтобы не видеть Егора в крови. Чёртово свихнувшееся сердце требует подойти и просто обнять, но заставляю себя оставаться на месте. После взрыва эмоций ощущаю себя пустой и уставшей.

— Самойлов, свободен. — холодно выбивает мужчина, кивком головы давая знак исчезнуть.

Молодой человек бросает на меня взгляд, явно рассчитывая на то, что я пойду с ним, но я только качаю головой. Объясняться с ним я не обязана, а просто разговаривать сил не остаётся.