Никто не посмел ослушаться владыку. Библиотеку покинули все, кроме двоих. Правитель подземного города, усердно добивавшийся этого титула, и пророк, не желавший себе такой судьбы сидели рядом, не обмениваясь ни словом.
Несколько минут Эйанд нарсов, урожденный Цердих Айяр, молча наблюдал за Нелатом. Ранее тот исхудал, стал еще пугливее, чем до этого, под глазами у него полулуниями расположились темные пятна от недосыпа. Но сейчас он был не просто спокоен, даже скорее рад, взволнован, в предвкушении.
— *Что тебе явилось, Нелат? Я знаю, что ты меня понимаешь, и твой долг — ответить своему повелителю*, — но юноша молчал. Всегда молчал. Уже три месяца с тех самых пор, как в начале весны он узрел бойню на поверхности, он не говорил ни слова. Любые расспросы о том дне вызывали у него первобытный ужас, в котором он, будто вновь оказавшись на поле брани, сражался за свою жизнь насмерть.
Хмурое, но терпеливое лицо Эйанда обрамляли струящиеся локоны черных, как сама ночь, волос. Ждать он умел, но не любил. Потому и решил попробовать снова узнать то, что ему нужно.
— *В твоем предыдущем пророчестве ты слышал голос Судьбы? *
Нелат вздрогнул. Снова его тело приготовилось к обороне, однако нынешнее состояние пересилило былую травму. Губы и глаза юноши уже не улыбались, но хотя бы не выражали ярость и готовность убивать во что бы то ни стало.
«Будет война, будет сеча в крови,
Взор обратите к сраженьям чужим.»
Со вздохом Эйанд бросил эту затею. Попутно наблюдая за мальчиком, он вместе с тем снова и снова читал слова, оставленные юношей после своего первого, и пока еще единственного пророчества, бормоча себе что-то под нос.
— *Бессмыслица какая-то. Ни один нормальный язык так не выглядит. Глупые повторы, и как назло я не могу найти слов, произошедших от этого языка…*
Лишь в той самой книге, которую он только что отдал, появились упоминания о нужном наречии. Пока Эйанд успел прочитать лишь первую главу, саму по себе написанную на древнем и сложном языке, восходящем к древнейшей Эпохе Хаоса, так что многого узнать не удалось. И все же скоро завеса тайны с пророчества падет, мужчина в этом ни капли не сомневался.
«Боль или благо? Погибель, иль нет?
Скоро достанет вам видеть ответ.»
Вдруг Нелат заговорил. Не на родном языке, которым пользовался шестнадцать лет, но на чуждом. На языке, что бытовал среди жителей поверхности. Он медленно и четко повторил каждое слово из тех, что лишь к тому моменту явились полностью.
Сначала Эйанд был в восторге. Затем вместо радости пришло смятение. На последних же словах юноши мужчина и вовсе нахмурился. Да, правитель знал этот язык, но скверно — и не мог понять, почему именно на нем явилось пророчество. Неужели в судьбе грядущего времени нарсы не играют никакой роли?
Потомок рода Айяр отогнал эту мысль, как глупость. Невозможно. Избранные, что веками хранили премудрости древнейшей, самой могучей магии, что стали иными существами, раскрыв свой потенциал в непомерно большей мере, чем сами Апостолы, не могут оказаться в стороне. Даже сквозь тысячу лет угнетения.
После раздумий о новом видении Эйанд понял, что же упускал все это время. Он спешно позвал наблюдательницу, поручив ей проводить Нелата, а сам скорым шагом направился к лучшим мудрецам в своем подчинении.
— *Господин Эйанд! Вы…* — библиотекарю не дали договорить. Голос правителя был полон силы, но с ней и волнения.
— *Собраться в замке! Немедленно! *
Не прошло и получаса, как каждый участник группы по расшифровке пророчества прибыл в недавно убранный зал для приемов в прекрасном мраморном здании.
— *Слушайте мой приказ! Все обязаны изучить книгу, которую я отдал Микаэлю в библиотеке. Она — ключ к пророчеству. А вместе с тем…* — Эйанд взял паузу — *Готовьтесь встречать новый рассвет! Близится завершение Эпохи Конца! Наш пророк передал мне слова самой Судьбы — и они провозвещают приход следующей Эпохи! *
Восторженные возгласы обычно сдержанных потомков нарсов заполнили зал. Дав их чувствам выплеснуться наружу, Цердих все же осадил слушателей.
— *Но рано расслабляться. Пока что остальным жителям города не стоит знать. Чем скорее вы расшифруете пророчество, тем быстрее мы сможем приготовиться к грядущим переменам! Приступайте к работе, и проследите, чтобы любое новое слово пророка было тщательно записано и доставлено ко мне.*
Процесс закипел с еще большей силой. Мудрецы нашли тот самый язык, на котором было изречено первое пророчество. Язык Порядка. Древние тайные руны и слова, двадцать шесть символов и созвучий. Каждое из них высечено в существовании самого мироздания. Неизменные десятками веков, они всегда были крайне трудны в интерпретации. Не счесть вариантов их совместного использования, и потому нарсы — а лишь они могли черпать силу из столь мощных знаков — нечасто прибегали к языку Порядка.
Только самые искушенные и фанатичные из этих существ посвящали свою жизнь изучению рун одной из Монад — да и те не всегда брали учеников.
Но теперь жители подземного города приняли появление всеми забытого средства колдовства и общения как знак. Многим хотелось проверить, сохранились ли эффекты от рун Порядка — но, сколь бы сильно ни было это желание, нарсами они не являлись. Лишь их давними потомками, бледными тенями без Имен, не прошедшие через испытания.
Спустя еще месяц тщательного изучения единственного оставшегося в Нарс-Велане фолианта о языке Порядка, мудрецы наконец смогли создать грубый перевод пророчества, который имел бы хоть какой-то смысл.
«Настает конец порчи. Мана ушла из души. Порченые души потеряли силу Истока. Время приходит напитаться маной, исполниться раскаянием, порченые души. Исполнитесь раскаянием, и жизнь будет прежней, явится мана, душа обретет силу.»
Сочетания слов между собой могли иметь разные значения в зависимости от намерения к использованию, будь то колдовство, письмо или речь, могли создавать столь длинные комбинации лишь ради одного слова, что порой это казалось абсурдным. Потому перевод обладал особой точностью. Вероятно Судьба имела ввиду нечто более благозвучное… Тем не менее, Эйанд принял пророчество к сведению.
Монада, частица самого Абсолюта, первоисточника целого мира, требовала раскаяния. Видела вину и осуждала проступок. Но Эйанд не видел вины своего народа. Даже если бы он оказался в тот же день и час, когда произошли события Первой Ночи, он бы не остановил процесс. Тем не менее, дела говорят больше слов. Если такова воля основы мироздания, ей стоит следовать. Как минимум, частично.
Не было ни четких указаний, ни требований. Лишь направление. А если так — то в одночасье менять убеждения свои или чужие нет смысла. Главное — начать движение в нужную сторону, а с «правильными» делами появится и «правильное» воззрение.
Цердих знал, что оно будет ему противно. Но к нему придет даже не он сам. А если и он — то нескоро. Но он готов учиться, если это приведет его и его народ к былому величию. Даже если надо будет переступить через свою гордость.
А время все летело. На поверхности экспедиция вернулась с Русалочьего озера со столь необходимым запасом магических реагентов. Нападения монстров становились все чаще, ожесточеннее, гибельнее. Кровь за стенами столицы текла алой рекой, окропляя волшебные поля, подобных потерь город еще никогда не видел со времен Первой Ночи. Преступность в городе достигла своего апогея, стражники все больше истощались ночь от ночи, голод сжимал свою хватку на жителях Велана. Каждый из них на собственной шкуре ощущал все лишени, всю разрушительность и все отчаяние Домена, давшего название их Эпохе.
Ауфиль Лавьен с великой радостью встретила сына — но хранила в сердце злобу и ярость на ту, что желала ему гибели. Еще никогда сердце ее не было так полно ненависти, никогда она не отходила от своих же убеждений столь далеко. Вера треснула, а с ней и вечная сострадательность.
Грим Лавьен ждал досрочного освобождения, ведь сам Друм Абири обещал амнистию — но все никак не наставало время для этого счастья. И хотя отставной полковник молчал в ответ на все вопросы, на лице его проскальзывали беспокойство и озабоченность, которые юноша никак не мог ни с чем связать.
