— Закрой рот, презренный. Ты не достоин даже смотреть на мою жену, — как ни странно, первым ответил именно Дерек, а не Ауфиль. Та уже было подалась вперед, чтобы припугнуть зазнавшегося Нейворда, но муж вполне резонно остановил ее.

— Хо-хо, вот те раз. Когда это ты стал таким смелым? Может в тот момент, когда твой пацан угодил за решетку?

— Повторяешься. Если хочется поглумиться, то делай это хотя бы не так банально.

От колких слов Дерека у Барка побагровело лицо, но его жена с безупречной очаровательной улыбкой, слегка прикрыв веки, взяла руку мужа в свою.

— Дорогой. Полно тебе. Ты, как всегда, бестактен. Неужели не ясно, что у них горе? Бедному мальчику грозит жуткое наказание… Подумать только, Грима отправят за стену… — голос Дебры был полон печали. Тяжело вздохнув, она продолжила, — Прошу, простите его. Он лишь израненная душа… Тебе ли, Ауфиль, про это не знать?

Взгляд женщины выражал сочувствие и тоску, но от него эльфийке хотелось только отвернуться. Слишком уж он был… натуральным. Сильнее, чем нужно.

— Ты права, Дебра, — не став продолжать, Ауфиль лишь погладила свою дочь по голове, пока та со смесью недовольства и боязливости смотрела на человеческое семейство.

Барк едва вновь не сморозил что-то в адрес эльфов, однако в какой-то момент скривил лицо и передумал. За все время ожидания их сын не проронил ни слова, и в целом не выглядел особо заинтересованным, тогда как Дебра оставалась внимательна ко всему происходящему вокруг.

Спустя каких-то полчаса после ссоры прибыл судья Сат. На самом деле, это наблюдатели пришли раньше времени, тогда как он явился точно в срок. Рядом с ним неизменно брела старушка-человек, мирно улыбаясь всем вокруг и распространяя спокойствие.

— Заходите-ка внутрь. Судья попросил усадить вас подальше от других наблюдателей, сами понимаете. А вы, мистер Нейворд, пойдемте. Все же вы свидетель.

Троица в лице ангела и двух людей удалилась в одну из дверей здания суда, принадлежащего министерству юстиции. Эльфы же и оставшаяся часть семейства главного свидетеля прошли на мраморные лавки через большие, массивные узорчатые двери. Почти все здание было сделано из белого мрамора. Он олицетворял в представлении архитектора чистоту и непредвзятость правосудия. Искусные ремесленники давних времен украсили стены цитатами из свода законов Империи Стратвар. Все надписи были исполнены вензелями, их дополняли иллюстрации, раскрывая глубину видения порядков государства творцами.

В каждом зале над столом судьи, возвышающимся выше всех прочих мест, была выбита фраза: «Закон Мудр ради Свободы по воле Судьбы». Давняя легенда дает начало этим словам, но предмет ее утрачен, ибо цветок, с ней связанный, ныне не показывается на глаза бола. Может алхимики или смотрители теплиц о ней слышали… но то — другая история.

В коротком предложении собрались самые важные аспекты, ради которых создавалась Империя. Слова Горваса Первого, могучего императора древности, легли в основу законодательства всех земель Обеллоса. А его потомки непрестанно улучшали их, чтобы не предать принципы и идею, коим следовал их великий прародитель.

И каждый в министерстве юстиции: от секретаря до судьи, от глашатая до законотворца считал эту фразу, высеченную в мраморе, своим кредо.

Судья Сат не был исключением. Конечно, ввиду особого происхождения одно из слов для него важнее прочих. И все же он не позволял личному пониманию миропорядка затмевать установленные правила Империи.

Облаченный в белую робу, с обручем из белого золота на голове, ангел с четырьмя руками вошел в священное место правосудия. Как всегда, в сопровождении своей помощницы и телохранителя. Одна из немногих в Велане, Нора знала язык жестов в совершенстве и обладала достаточной силой, чтобы оберегать Нарака.

При появлении руководителя процесса все присутствующие поднялись. В кандалах, на самом низком месте в зале, сидел на подобии стула Грим. Несмотря на заключение вид у него был весьма приличный, хотя и крайне удрученный — а вместе с тем и невыспанный. Под глазами у юноши проявились хорошо видные мешки, выдающие плохой сон — не то от волнения, не то от чего еще.

На ступень выше располагались скамьи наблюдателей. Почти каждый суд был открытым, чтобы никто не усомнился в его справедливости. А во времена Эпохи Конца многие приходили выпустить пар и насладиться вынесением приговора… Иногда даже в ущерб своей работе. Сегодня собрались и люди, подначенные зловредным Барком, и эльфы, что пришли поддержать юношу, и прохожий демон с весьма большим количеством глаз зашел внутрь, немного озираясь на выход и стражу.

Еще выше, перед столом судьи располагались трибуны обвинителя и адвоката, а также места для свидетелей. Обе стороны были на одном уровне, что показывало их равенство перед государством и в глазах суда.

И конечно же, выше всех располагался сам судья. Ведающий правом, беспристрастный и независимый, он выносил вердикт, основываясь на многочисленных, и подчас неочевидных законах Империи.

Когда Нарак вошел, трибуна, с которой будут выступать участники процесса, еще пустовала — все они зайдут после приглашения судьи.

Стоило ангелу опустить руку сверху вниз, присутствующие сели, как и он сам. Нора осталась стоять рядом с ним и переводила все слово в слово, когда Нарак принялся жестикулировать. С того момента начался суд, и старушка более не говорила от своего лица.

— «Да славится Империя Стратвар, идущая от имени Горваса Первого, процветающая и по сей день. Да славится его наследие и преумножается сквозь года. Да славится ее народ, единый и блаженный.»

Произнеся первую фразу всякого судьи голосом Норы, ангел продолжил:

— «Сегодня я, Нарак из рода Сат, судья на службе его величества императора Эйлунда Стратвара, под надзором всякого вольного гражданина буду вершить суд над Гримом Лавьеном. В вину ему вменяется нарушение закона „О пользовании продовольствием в условиях изоляции“, принятого Шарлем Стратваром в первом году Эпохи Конца, а именно неправомерное распределение пищи, отягощенное преступлением должностной инструкции. Прошу войти представителей обвинения и защиты.»

После этих слов в зал вошли двое людей, оба в желтых робах, сшитых по тому же принципу, что и одеяние Нарака, но в отличие от ангела, обручей те не носили. Поклонившись судье, а затем наблюдателям, они заняли свои места на трибуне.

— «Слово предоставляется подсудимому. Вы вольны не свидетельствовать против себя.»

Грим поднялся, как и всякий, кому давалось право голоса во время процесса.

— Уважаемый судья, представители сторон, наблюдатели. Я…

Немного поколебавшись и взглянув на мать, юноша проглотил свое недовольство, чтобы сделать так, как она велела.

— Я хотел бы заявить, что в моих поступках мной двигала исключительно личная мотивация, не связанная с профессиональной деятельностью. На этом все, благодарю за предоставленное слово.

— «Садитесь.»

По залу расползлись тихие перешептывания, которые столь тщательно скрывались, что даже сам Нарак их не слышал. Ведь если бы ушей многорукого коснулся хоть один голос, его обладатель тут же оказался бы под стражей. Среди ангелов чтились все законы без исключения, в том числе об уважении к суду.

После вступительного слова обвинителя и защитника в первую очередь был приглашен свидетелем Барк Нейворд. На его лице не пестрило обыкновенное самодовольства, сейчас он скорее излучал уверенность и даже поборничество справедливости.

— «Клянетесь ли вы, Барк Нейворд, пред лицом суда говорить лишь правду, не утаивая и не искажая ее в угоду себе иль другим?»

Ответ последовал чуть позже, чем надо было бы… В момент промедления на лице мужчины проскочило отвращение — не то к себе, не то к судье, и даже хорошо отрепетированный образ не сумел сдержать это чувство.

— Клянусь.

Только после клятвы, что когда-то скреплялась магически, а ныне — одними словами, представители сторон стали задавать вопросы. Смысл работы каждого из них был не столько в том, чтобы склонять судью к своему мнению, но интерпретировать произошедшее с разных точек зрения. Взгляд вершителя правосудия должен был увидеть аспекты как очерняющие, так и очищающие имя преступника, дабы взвесить их и принять решение не личное, но от лица самой Империи. А уж как выходило на деле — другой вопрос.