- Думаешь, не подбиваю ли я тебя на бунт против короны и для этого лгу? Спроси Армоса сам и посмотри на его реакцию. И главное,- Виг подошёл к Даросу вплотную, глаза в глаза.- Спрячь свою пару получше. Если догадался я, то тем более Армос. Он землю перевернёт, чтобы найти её. Кому как не ему знать, что пары - наша главная слабость!

***

Дарос вошёл к королю и, не дойдя до него, опустился на колено:

- Мой король!

Армос откинулся в кресле и молча рассматривал его какое-то время. Неспешно заговорил:

- Судя по твоему виду и поведению, ты подумал над моими предложениями. Решил принять первое и отклонить второе. Так?

Дарос низко опустил голову:

- Я не смею отказаться от первого и не посмею принять второе.

- Почему же?- криво улыбнулся король.

- Потому, что отказавшись от чести быть объявленным наследником, я оскорблю тебя и королевство.

- Допустим. А второе?

- Приняв его, я оскорблю тебя, мой король, ещё больше.

- С чего бы это?

Дарос склонился ещё ниже:

- Разве ты сможешь когда-нибудь оставить королевство тому, кто был рабом?

Король неотрывно наблюдал за племянником, застывшим в довольно неудобной позе. Понятно же, что никакое королевство он никогда и никому оставлять не собирался. Он просто не мыслил так. Он собирался жить как можно дольше, за счёт королевства, жизней других, чего угодно. Для него не существовало будущего без него самого.

И Дарос, выросший рядом с ним, не мог не знать этого. Всегда знал и принимал правила игры: ты притворяешься наследником, но не претендуешь на официальное звание, не пытаешься посягать на управление государством и не замахиваешься на верховную власть, даже в мыслях. А, в ответ, тебе позволяют жить. Так что же изменилось, раз он решился нарушить правила? Да, Армос допускал, что он перегнул палку со своими требованиями, но и Дарос мог вести себя иначе: тянуть время, пока вся эта история не забудется.

Теперь же игра выходит на финальный виток. Отказаться от своих слов король не может, даже от сказанных приватно. Значит, он признает Дара наследником, и глупец примет гордое звание. Которое, в скорости, но не сразу, конечно, станет для него посмертным. Жаль мальчика, но что поделать. Сам виноват! Глупо подставился.

- Или его кто-то надоумил бросить вызов мне?.. Найду и покараю так, что небо с овчинку покажется! Лишить меня любимого племянника!

Армос сделал последнюю попытку образумить малыша. Нежно пропел ему, зная, что этот его тон пугает гораздо сильнее, чем любые угрозы:

- Ты же помнишь, что тебе придётся платить? И не только услугами на благо Короны?

Дарос ни секунды не медлил. Ответил без увёрток, не оставляя путей для отступления ни себе, ни королю:

- Я помню, что мне придётся платить кровью.

Жребий брошен!

Армос расцвёл улыбкой, гибко встал с кресла, стремительно и плавно подошёл к Даросу, рывком вздёрнул его вверх:

- Вставай, мой мальчик! Негоже наследнику унижаться.

Они смотрели друг на друга. Похожие и такие разные! Семейные черты были видны в обоих: красота, сила. На этом всё.

Они стояли друг напротив друга, как свет и тень. Король в светлом с головы до ног. Дарос в угольно-чёрном. Тонкий и изящный, один. Стройный, но с могучим разворотом плеч, другой. Лучащийся улыбкой и хмурый... Они смотрели друг на друга, и каждый видел то, что хотел и мог увидеть.

Армос видел в племяннике красоту Асты и несгибаемость Варга. Пусть король был тем, кто давно нарушил все законы, какие только были, и плевал на это. Но что-то болело у него внутри при виде этого лица и этих глаз. Он чувствовал, что когда свет погаснет в них, то и для него не останется больше света и надежды. А потому, пока он был тут, с ним, Армос, уже в который раз, прикоснулся к лицу, так похожему на тех, кого он любил.

Дарос видел того, кто несмотря ни на что вырастил его и любил, как мог. Дар рано постиг природу безумия, поражающего драконов, и видел его признаки в дяде. Прощал. И любил. А раз так, зачем скрывать?

Он перехватил руку короля у своего лица. Армос настороженно уставился на него, а Дар поднёс к губам и почтительно поцеловал эту руку. Обнял его ладонь своими. Это всё, что Армос мог позволить, он не терпел объятий. И признался в том, в чём должен потому, что это правда:

- Спасибо, что был мне отцом. Я люблю тебя, дядя. Ты ведь знаешь это?

Лицо Армоса исказила судорога:

- Конечно, знаю! Иначе прожил бы ты так долго!.. Но какой же ты непроходимый идиот, Дар! Я не стою ничьей любви! За что меня любить?!

- А разве любят за что-то? Я просто люблю тебя за то, что ты - это ты.

Армос с ужасом смотрел на племянника. Потом, будто в забытьи, прошептал бескровными губами:

- Именно так и говорила мне твоя мать. Только она добавляла, что я дурак, раз вообще задаюсь этим вопросом.

Король вырвал свою ладонь из рук Дара, отвернулся и глухо рыкнул:

- Уходи.

... Прошло три года...

Сегодня Кира нашла в лесу первый подснежник. Весна идёт. Четвёртая весна, какую она встречает дома, с тех пор как вернулась. Природа радовалась. Птицы весело тренькали под стрехой её избушки уже с месяц, встречая яркое солнышко. Медведи просыпались. Звери носились по лесу, задрав носы. Весна идёт!

Кира тоже радовалась. За них всех. За себя не могла. Нет! Она не тосковала, а погружалась в покой родного мира всё глубже и глубже, как в зелёный пушистый мох-сфагнум. Ей было хорошо так. Покой. Вот чего она хотела.

И выбирала его для себя. Поселилась в самом глухом месте, в вековом лесу, куда даже местные не решались ходить. Слава у него была недобрая. Кира ещё и добавила: напугала парней, которые решили сунуться за каким-то надом в вековой ельник, где кроме мухоморов да вороньего глаза ничего не растёт. Ребята добрались до человечьего жилья потом свято уверенные, что только чудо позволило им выжить.

Больше сюда никто не совался. А с трёх других сторон Кирин лес охраняли непролазные топи. Идеальное место для старой карги, что хочет уединения! Иллюзию для себя Кира выбрала не менее колоритную, чем раньше: маленькая, скукоженная старушка, тёмная глазами. Бабка Гера.

Её боялись. Местные совались к ней только в крайнем случае, что случалось редко: рядом только три захудалые деревеньки. В основном "в люди" выходила сама Кира. Раз в неделю приходила в каждую деревню и принимала "пациентов" в доме старосты.

Лечила, чего ж не лечить. Да, только по старинке лечила. И старикам давала отойти, если время подошло, не боролась за них. И пьяницам почти не помогала, и дурным, что совали свои головы по пьяни куда не следует. Пряталась.

Знала, что ищут её. Кто и почему даже не интересовалась, хоть были у неё мысли... Проверять, себе дороже. Сунешь нос, куда не следует, и очнёшься где-нибудь в застенках. Ещё очень повезёт, если в камере Тайной Канцелярии или ещё где, а не в казематах дворца драконьих королей. Оттуда хода назад не будет.

Потому она совсем не пользовалась магией. Абсолютно. Зелья варила только ведьмовские. Времени убивала немеряно, если кому-то из её подопечных требовалась серьёзная помощь. Классическая магия ускорила бы всё в разы. Но даже под экранирующих куполом не решалась. Тем более, что купол ей иногда приходилось использовать и так. Поневоле.

У неё случались приступы. Первый раз, когда эта беда приключилась с ней, она едва успела сотворить купол, на скорую руку. А потом месяц ждала к себе "гостей". Пронесло. Но после того случая, она готовилась заранее.

Случалось это, вероятно, из-за переизбытка магии в её теле. Ещё тогда, когда вернулась, она заметила, что те силы, что она забрала у Дароса и не израсходовала на построение порталов, остались с ней. Не растворились, как бывало раньше, как и должно быть по всем канонам магии.

Чувствовала она их как тёплую светлую точку внутри себя, в груди, рядом с сердцем. Поначалу её даже радовал тёплый огонёк. Он словно согревал и был тем единственным, что напоминало ей о драконе. Она и засыпала только так: приложив ладонь к этому месту. Словно становилась ближе к нему.