— С ума можно сойти! — воскликнула жена. — Ведь он добра нам хочет, а ты готова съесть его. Даже отказалась смотреть посылку. А знаешь, сколько мы за нее выручили?
Кажется, она сказала лишнее.
Ведь мы договорились не вспоминать при старшей дочери об этих тряпках. Не нравится ей, и не надо. Зачем создавать лишнюю нервозность.
— Противно мне, что вы из-за тряпок готовы перед ним встать на колени. Как будто мы оборванцы. Никакой гордости и самолюбия, — заключила Марина.
Жена сделала попытку уладить вновь назревающий конфликт. Вступила в разговор и наша младшая — Лена.
— Что ты, Мариночка! Посмотри, какие вещи красивые. Взгляни на это платьице. Все девочки завидуют!
Марина не обратила на сестренку внимания, а повернувшись к нам, сказала:
— Любуйтесь. Вот вам и плоды.
Мне пришлось вмешаться:
— Лена, помолчи, когда тебя не спрашивают. А ты, Марина, имей в виду, мне, как и матери, не нравится твой тон. Позавидовать только можно, что брат живет в достатке да еще и нам помогает. Вместо благодарности ты…
Что-то не то я говорю. Чувствую сам, что не убедишь этим Марину.
— Зависть, папочка, — тяжелая болезнь. Берегись ее. Она уже многих сгубила и еще погубит, — перебила она меня.
— А я завидую. За-ви-ду-ю. Вот и все! — Я начал выходить из себя. — И потом, не учи нас жить. Воспитывай своего Виктора.
— Не беспокойся за Виктора, его-то воспитали! А вот мне стыдно бывает перед ним.
— Родителей стыдишься? — взорвался я.
Не знаю, чем бы кончилась наша перепалка, если бы не вмешалась жена. Когда дело касалось Виктора, она всегда становилась на сторону Марины, и я оказывался в одиночестве. Да и мне самому, откровенно говоря, нравился этот скромный, серьезный парень. О нем не скажешь пренебрежительно «профессорский сынок». Я рад был, что Марина встречается с ним. И в глубине души не думал, что дочь стыдилась нас.
Но мы все были взволнованы. Одно неверно сказанное слово влекло за собой скандал. Так уж сложилось с момента получения того злосчастного письма. Мы все понимали это и тем не менее продолжали ждать от Зори писем, а больше всего — чего греха таить! — посылок.
И вот наконец пришел толстый конверт. Это было то самое письмо, которого так ждала Марина. Она зачитала его до дыр. Зоря писал о своей жизни, объяснял все «неясности».
«Я благополучно съездил в Европу. Сейчас отдыхаю в горах. Посылаю фотографии. Набираюсь сил и с грустью думаю о прожитом. Я обещал тебе обо всем рассказать.
Не знаю, получил ли ты письмо, отправленное в августе 1943 года из колонии, перед моим отъездом на фронт. Может, и не дошло оно до тебя. Поэтому начну с того времени. Я попал на фронт в разгар боев, что называется, с колес нас бросили в атаку. Завязался рукопашный бой. Помню, передо мной вырос огромный рыжий детина, который с ходу сбил меня с ног. Очнулся я уже в переполненном бараке. Потом были страшные дни. Я боролся за жизнь. После выздоровления — отправка в немецкий тыл. В Германии на рудниках мы каждый день спускались в шахту и каждый раз кого-нибудь оставляли там навсегда. Были минуты, когда мы мечтали о смерти как о единственном способе избавления от мук. Но, слава богу, нашелся один пленный. Даже в этих, казалось бы, совершенно невозможных условиях он сумел сплотить вокруг себя группу людей и организовал побег. Не всем удалось бежать. Я оказался в числе немногих счастливчиков. Добрые люди укрыли нас в безопасном месте, а затем, снабдив надежными документами, поодиночке переправили в разные места. Я попал в Швецию. В течение полугода метался по стране в поисках постоянной работы, но не так-то легко ее было получить. Перепробовал все: был чернорабочим, мойщиком машины, сторожем, мусорщиком, землекопом, носильщиком. Только закалка, полученная в деревне, в детдоме и общежитии, в лагере — словом, в России, да вера в возможность вернуться на Родину помогли мне выжить.
За очень короткое время я испил сполна чашу горя и лишений, которые были отпущены человеку на всю его жизнь. Ох, как невыносимо трудно, тяжело было тогда и как нелегко об этом вспоминать даже сейчас.
Потеряв всякую надежду устроиться на постоянную работу, я «зайцем» выехал в Канаду. В угольной яме грузового парохода долго не просидишь. Я просидел столько, сколько хватило сил. «Зайцу», оказывается, нужен не только воздух. Он нуждается в пище и воде. В общем, на десятые сутки меня еле живого нашли.
Было много всяких приключений со мной, прежде чем я добрался до Канады. Здесь мне повезло. Я познакомился с прибалтийским немцем Крафтом, золотоискателем, и вместе с ним мы долго гонялись за кладами. Но их, как оказалось, находят не те, кто ищет. И кладов мы не нашли. У Крафта была небольшая бакалейная лавка, где хозяйничала его дочь Эльза. Мы с ней стояли за прилавком. Она стала моей женой. После смерти Крафта лавка полностью перешла к нам. Я окончил коммерческий колледж. Сейчас состою компаньоном небольшой фирмы медицинского оборудования.
Здесь много русских и особенно украинцев. Почти все мы очень тоскуем по России, с жадностью слушаем концерты русских артистов, когда они приезжают. Не пропускаем ни одной выставки. Слушаем радиопередачи.
Вот и вся моя история. Как видишь, в ней нет ничего героического. И, честное слово, пойми меня правильно, я не обижаюсь на Марину, которая, наверное, видит во мне чуть ли не предателя. Может быть, на ее месте я думал бы так же. Не будем на нее сердиться, молодо — зелено. Время рассудит.
…Письмо это заканчиваю много дней спустя. Воспоминания о прошлом разволновали меня настолько, что пришлось опять долго успокаиваться, принимая изрядные дозы успокоительных.
На твои вопросы о текущих делах отвечу позже. Извини.
Большой привет семейству, и Марине особенно, от всех нас.
Обнимаю. Твой Зоря.
P. S. Здорова ли уважаемая твоя супруга Анисья Евдокимовна? У нас есть очень хорошее средство от радикулита. На днях Эльза его вам вышлет.
Фотокарточку получили, большое спасибо. А где же Марина?»
Из дневника Марины
«Сегодня воскресенье. С утра отец и мать начали обсуждать, что им надеть, прежде чем пойти к фотографу.
— Надень куртку, которую прислал Зоря. Сделай ему приятное.
— Мне больше нравится коричневый костюм, — ответил отец, явно потрафляя мне. Я не пошла фотографироваться. К моему удивлению, родители не стали настаивать.
В понедельник была на лекции. Чекист толково рассказывал о методах иностранных разведок по обработке наших людей, находящихся за границей. Много приводил интересных примеров. Особенно запомнился один из них. Вот так же, как и у нас, вдруг в одной семье объявился родственник в Южной Америке. Началось с простой переписки. Потом пошли посылки. Затем последовало приглашение приехать к нему. Поехал. Его там окружили особым вниманием. Всячески задабривали, водили по злачным местам, развращали, спаивали и в конце концов запугали его, и он изменил Родине… Представляете мое самочувствие. Я слушала, и у меня холодело сердце. Вдруг и у нас дело дойдет до поездки отца. Ведь он у меня слабохарактерный. Барахольщик. Выпивоха и слаб на язык, когда находится под градусом. Я очень боюсь… А дядя продолжает интересоваться мною и как бы заигрывает. Из-за его посылок у нас дома нет покоя. Испортились отношения. Не знаю, чем это все кончится».
Последнее письмо от Зори стало причиной наших дальнейших неприятных разговоров.
Как-то вечером я сидел дома у телевизора, а жена суетилась по хозяйству. Марина готовилась к экзаменам. Лена читала. Каждый был занят своим делом. «Кажется, сегодня будет все спокойно», — с облегчением подумал я. Но не тут-то было. Словно перехватив мою мысль, Марина отложила в сторону учебник.
— Дорогой мой папочка, — сказала она многозначительно, — знай, что твой брат, а мой дядя, не реабилитировался в моих глазах.
