Степан Нечипоренко был ближайшим другом и помощником атамана. Оба имели когда-то чин полковника в армии Петлюры, вместе сколачивали банду, и для многих было неожиданностью, когда разнесся слух, что Нечипоренко оставил своего дружка и куда-то исчез. Поиски его, насколько было известно Алексею, ни к чему не привели. Но было ясно, что рано или поздно этот бандюга еще даст о себе знать. Гадали только, где, в каком степном захолустье объявится он с новой бандой?…

Шаворский напомнил:

— Нечипоренко — соратник Заболотного. Помог ему встать на ноги, сейчас под Тирасполем сколачивает свою организацию. Крепкий мужик, злой. С таким можно сговориться. Я еще поучу этих тупоголовых «запорожцев», как надо работать!

Сцепив руки за спиной, он забегал по комнате, остановился возле окна и несколько минут о чем-то раздумывал, с ожесточением грызя верхнюю губу. Кончик его хрящеватого носа шевелился, придавая ему сходство с хищным, вынюхивающим что-то зверьком.

— Вот что, Седой, придется вам совершить небольшое путешествие: поедете в Тирасполь! — сказал он, поворачиваясь к Алексею.

Алексей даже вздрогнул: Шаворский слоено угадал его мысли и спешил на помощь…

Только что он думал о том, какой огромный размах принимает заговор. На какое-то мгновение даже «Всеукраинский повстанком» показался ему далекой и не слишком реальной опасностью. Опасность была совсем рядом, протяни руку — и обожжешься!… Вся Одесщина дымилась. На северо-востоке полыхали села, подожженные Заболотным, горела степь за Бирзулой, где мотался атаман Гулий, теперь начинала тлеть западная окраина губернии: Тирасполь, Приднестровье… Пока это отдельные очаги. Но если они сомкнутся, огненное кольцо отсечет Одессу от страны. Именно этого и добивался, конечно, Шаворский. Надо немедленно уничтожить эту гадину, больше тянуть нельзя! Постараться в ближайшие день-два установить главные «опорные» пункты организации и — как только это будет сделано — Шаворского ликвидировать. Потом заняться остальными…

Но тут возникал вопрос: а как же Нечипоренко и Заболотный? Разделились-то ведь они не зря! Теперь, когда известно, что Нечипоренко затевает что-то под Тирасполем, план их становится ясен: подпалить Одесщину с обоих концов и затем объединиться. Быстрая ликвидация Шаворского только ускорит события. Пока они спокойны. Заболотный неуловим. У Нечипоренко ни одного провала: до сих пор никто не знал даже, где он скрывается. Теперь есть след, но этого еще мало, мало!…

Стоит ли говорить, насколько вовремя Шаворский сделал свое предложение!

— Зачем? — спросил Алексей как можно простодушней.

— Мне надо встретиться с Нечипоренко. Вы найдете его и договоритесь где и как…

Алексей, будто колеблясь, потер ладонью щеку.

— А Рахуба? Вдруг кто-нибудь приедет?

— Поездка займет не больше четырех-пяти дней. К тому же остается ваш хозяин, Золотаренко. Словом, надо ехать. У меня сейчас все люди заняты. Кроме вас, послать некого. Кстати, есть оказия. Вы видели девушку?

— Да.

— Она живет в Тирасполе, поедете с нею.

— Это наш человек? — деловито осведомился Алексей.

— Вполне. Дочь харьковского чиновника, сирота. Отец ее, несмотря на украинское происхождение, участвовал в монархической организации, и красные взяли его к ногтю. Девушка скрывалась в деревне под Харьковом, но там оставаться ей было опасно. Недели три назад приехала сюда с рекомендательным письмом к покойному Миронову. Ему удалось пристроить ее учительницей в Тирасполь. Для оперативной работы не годится: слишком интеллигентна. Недотрога… Но в отношении большевиков непримирима до фанатизма. Мы сообщили о ней Нечипоренко. Сейчас он прислал ее с небольшим поручением: достать пишущую машинку с украинским шрифтом. Раздобыл стеклограф, хочет прокламации выпускать «з рук до рук, з хаты до хаты»[135]. Машинку мы достанем, вы ее захватите с собой Пароль такой: надо подвязать брюки веревкой с узлом на левом боку, спросить, нет ли сапожных головок для продажи. Когда ответят: «Есть. Как понесете?» — показать веревку. Для встречи предложите село Нерубайское, у священника: он наш. Пусть Нечипоренко сам назначит (пароль. Кроме того, передайте, что он сможет увидеть там кое-что такое, что его, несомненно, заинтересует.

— Ясно, — сказал Алексей.

Шаворский поднялся со стула и, подойдя к окну, негромко позвал:

— Галина, зайдите.

Стуча деревянными подошвами, в комнату вошла девица в марлевой блузке.

— Это Седой, — сказал Шаворский, — вы его уже видели.

Она вскользь глянула на Алексея и села на сундук, стоявший у двери. Голову она слегка закидывала, коса тяжелым узлом лежала у нее на затылке.

— Дело вот какого рода. Седой поедет вместе с вами, поможет дотащить то, о чем мы говорили, это довольно тяжелая вещь. Вы в свою очередь поможете ему встретиться с Нечипоренко: Седой уговорит его приехать для переговоров в Одессу. — Девица удивленно расширила глаза, и Шаворский пояснил: — Я бы все это поручил вам, но лучше, если поедет специальный порученец: атаман любит, чтобы к нему проявляли уважение. Вы поняли меня?

Она кивнула.

Алексей искоса присматривался к своей будущей спутнице. Она была по-своему красива: глаза широко расставлены, прямой нос, пушок над губой. Портил ее рот: небольшой, сжатый, с опущенными уголками губ. Он придавал ее лицу недоброе, даже, пожалуй, жестокое выражение.

— «Ундервуд» доставят сюда к десяти часам, — говорил Шаворский, — ночью сможете выехать. Идите, Седой, готовьтесь к отъезду Не забудьте о веревке для пояса.

Через окно было видно, как из кустов вылез возвратившийся хозяин. Шаворский окликнул его: Все в порядке?

— Все. Вас тоже проводить?

— Я спать буду, — сказал Шаворский, — ночью не удалось. Постели на чердаке, где в прошлый раз… Седой, через ворота не ходите, лучше по берегу…

Золотаренко не было дома. Алексей успел написать подробный рапорт и десятки раз перемерять шагами кухню, прежде чем тот наконец явился. Алексей велел, не теряя ни минуты, доставить рапорт в ЧК.

Через час Золотаренко принес ему наспех нацарапанную записку от Инокентьева:

Понимать это надо было так: поезжай, разбирайся и решай на месте, что делать, так как встретиться не удастся. О Нечипоренко уже известно. В Тирасполь направлен наш разведчик, которого в три часа дня можно встретить в привокзальном трактире. При себе он будет иметь бумажный пакет, накрест перевязанный синей ниткой. «Дайте карандаш» и «Пишите угольком» — это пароль для него и отзыв. В случае крайней необходимости обратиться за помощью к председателю уездной ЧК товарищу Недригайло, передав ему «привет от Максима».

— Почему он сам не пришел? — опросил раздосадованный Алексей.

— Ни минуты времени не было. Там чекисты собрались, поехали куда-то за город: бандиты опять что-то натворили. А начальник (так Золотаренко называл Оловянникова) еще в отъезде. Сегодня только ждут.

— Откуда они знают о Нечипоренко?

— Чудак! Думаешь, ты у них один?…

Итак, ехать приходилось без предварительной разработки. План мог быть только такой: выманить Нечипоренко на свидание с Шаворским в село Нерубайское, что в двенадцати — пятнадцати верстах от Одессы, а там уж решать, что делать дальше.

В десятом часу вечера Алексей вернулся к Резничуку. В саду он носом к носу столкнулся с Микошей. Осветив Алексея фонариком, Микоша сказал:

— Айдате скорее, на поезд опоздаете.

Все уже было готово к отъезду. Девица, одевая подорожному, в белой ситцевой косынке и чистенькой деревенской поддевочке, сидела в комнате за столом, выслушивая последние наставления Шаворского. На сундуке стоял большой «Ундервуд». Это была старинная машина, без футляра, с отдельными комплектами заглавных и простых букв. Ее обернули дерюгой, чтобы не выпирали углы, и засунули в мешок. Шаворский увел Алексея в соседнюю комнату и еще раз напомнил, куда и к кому надо пригласить Нечипоренко.