Утро. 21 июня 1941 года. Солнце еще не высоко, но лучи его жарки. Нагретые шпалы источают дегтярный запах. На перроне — ни соринки. Вокзал почти безлюден. На главном здании, сверкая начищенной медью, горит вязь готических букв: «Берлин».

В 9 часов 45 минут от первого пути бесшумно, без гудков, отошел литерный поезд. Конечная остановка — Рим. Железнодорожные власти Германии были строго предупреждены о беспрепятственном пропуске литерного поезда на всем пути следования. В Италии его тоже ждала зеленая улица.

Литерный поезд состоял всего из трех вагонов. В крайних ехала охрана, средний занимали специальный курьер Гитлера Гельмут фон Клейст и доверенное лицо фюрера штурмбанфюрер Шульц со своими людьми. Вагон этот не был похож на обычные вагоны: стены — бронированы, а стекла — пуленепробиваемы. Большую часть его занимал зал, посреди которого возвышался стол, а вокруг — мягкие стулья с высокими спинками — все это намертво приделано к полу. В углу еще стояли маленький переносной дубовый стол ручной работы, два низких кресла с гнутыми ножками, тоже ручной работы, и софа, обитая дорогим, но скромным на вид материалом серого цвета.

В вагоне было три удобных двухместных купе, а к залу примыкало одноместное, в котором обычно ездил Гитлер. Сейчас оно пустовало.

Фон Клейст занимал купе с большим несгораемым шкафом. Адъютант Гитлера генерал Шмундт на берлинском вокзале вручил Клейсту ключи от несгораемого шкафа и сообщил цифровой набор, который следовало установить на табло, чтобы открыть внутреннее отделение. В маленьком внутреннем отделении лежал пакет, запечатанный сургучовыми печатями. Этот пакет фон Клейст должен был завтра, 22 июня, вручить лично в руки главе королевского итальянского правительства Бенито Муссолини.

Гельмут фон Клейст был человеком уже немолодым, много лет подвизавшимся на дипломатической службе. Он в совершенстве владел английским и итальянским языками и, хотя принадлежал к старой аристократической семье, гордился тем, что фюрер именно его избрал своим специальным курьером. Эту почетную миссию он выполнял уже три года.

Ему довелось встретиться со многими видными государственными деятелями, королями и принцами королевской крови, ведущими политиками Европы. Он видел Даладье и Чемберлена в Мюнхене, короля Леопольда в Брюсселе, советского наркома Молотова в Берлине. Молотов со своим старомодным пенсне сначала не произвел на него впечатления. Он был очень осторожен в выражениях, немногословен, но во всем, что он делал и говорил, в манере держаться чувствовалась сила, которая стоит за ним.

Конечно, Россия — огромная держава, неисчислимы ее богатства, необозримы земли, но разве может она сравниться с Германией, которую возродил фюрер?

Клейст понимал, что два таких государства, как Советская Россия и национал-социалистская Германия, не могут сосуществовать в Европе. Война между ними неизбежна. Не связан ли его визит в Рим с началом этой войны?

Осторожно, намеками он пытался спросить об этом Иоахима Шульца, но тот уклонился от разговора, то ли сам ничего не знал, а скорее всего, просто держал язык за зубами.

Клейст не был членом национал-социалистской немецкой рабочей партии. Ему, аристократу, не пристало вступать в такую партию, где есть слова «рабочая», «социалистская». Так думал Клейст до тех пор, пока партия Гитлера не пришла к власти.

Первые же мероприятия национал-социалистов — отказ от Версальского договора, вооружение Германии — импонировали Клейсту. Но еще долго в среде фон Клейста Гитлера считали «выскочкой», «нуворишем», «факиром на час». Когда новый министр иностранных дел фон Риббентроп пригласил его на работу в МИД, фон Клейст понял, что в лице новых вождей германского народа он имеет дело с серьезными людьми.

Теперь уже он был не прочь вступить в партию, но время как бы ушло. С тем большей гордостью Клейст принял новое назначение — специальный курьер фюрера.

Он понимал, что Гитлеру нужен такой человек: владеющий европейскими языками, знающий дипломатию. Но ведь таких людей в Германии немало, а выбор свой фюрер остановил на нем!

Поезд между тем шел по Баварии. Вечерело. За окном проплывали пронизанные солнечным светом хвойные леса, поднимающиеся на холмы и возвышенности. Чем дальше к югу, тем большей крутизны становились эти холмы — начинались предгорья Альп.

Узкая бурная речка змеилась внизу, меловые отроги отсвечивали розовым — на них еще падали лучи заходящего солнца.

Но постепенно блеск их тускнел, в лесу за окном становилось темнее. Наступала ночь. Клейст решил не ложиться в постель, пока они не проедут Мюнхен.

Утром специальный курьер проснулся от яркого солнечного света. Надписи на итальянском языке на маленькой станции не оставляли сомнений — уже Италия. В Италии все было ярким: и солнце, и зелень. Ярки наряды на итальянских женщинах. Они мелькали в окнах быстро идущего поезда, как большие цветастые бабочки. Раннее утро, а в вагоне уже довольно душно. Окна в нем не открывались. Фон Клейст распорядился включить вентиляцию и принести ему чашечку холодного кофе.

Чем ближе подъезжали к Риму, тем больше чувствовалось, что они приближаются к субтропической зоне: за окнами уже виднелись пальмы, а в горной местности — самшитовые деревья.

Фон Клейст и Шульц в то утро не включали радио и еще ничего не знали о том, что на востоке уже началась война с Россией.

Весть эту им принес молоденький взволнованный штурмфюрер СС, который занимал соседнее купе. Он был в полной уверенности, что его старшие товарищи знают об этом, и не спешил с новостью, которую услышал по радио еще два часа назад. Но все-таки он был слишком взволнован, чтобы долго усидеть на месте. Он не выдержал, нашел какой-то пустяковый предлог и постучал в соседнее купе, где ехали специальный курьер и доверенное лицо фюрера.

Клейст включил радио. Центральная Берлинская радиостанция передавала военные марши. Переключить на Лондон Клейст при Шульце не решился. Но ждать пришлось недолго: музыка прервалась, и военный комментатор генерал Дитмар в изложении передал речь Гитлера, с которой тот обратился к немецкому народу.

«Я не ошибся в своих прогнозах, вот что значит школа старого дипломата, — с удовлетворением подумал Клейст. — Мы воюем с Россией! Да поможет нам бог!..»

В Риме на вокзале фон Клейста ждала машина немецкого посла Ульриха фон Хаселя. Две другие машины были предназначены для охраны. Тут же, на привокзальной площади, стоял отряд итальянских полицейских на мотоциклах.

Вся эта кавалькада с устрашающим ревом сирен помчалась по улицам вечного города, беспрепятственно минуя перекрестки, где регулировщики при ее приближении останавливали все движение.

Бенито Муссолини принял специального курьера Гитлера в своей резиденции. Он стоял посреди огромного зала с мраморными колоннами в своей излюбленной позе: широко расставив ноги и по-наполеоновски скрестив на груди руки.

Как-то фюрер в присутствии Муссолини не совсем лестно отозвался о романской расе. Это было в мае сорокового года, когда немецкие танковые колонны взломали оборону французов и устремились на Париж.

Правда, тут же фюрер сделал оговорку, что он, конечно, не имеет в виду итальянский народ, которым руководит такой человек, как дуче! Однако Муссолини от своих людей, близких к окружению Гитлера, знал, что и об итальянцах Гитлер несколько раз высказывался уничижительно. Муссолини был самолюбив, и это его задевало. Конечно, итальянская армия пока не имеет таких успехов, как немецкая. Неудачные боевые действия в Греции и Югославии несколько подорвали ее престиж, но большая война только начинается, итальянцы еще покажут себя! Ведь итальянцы — потомки великих римлян!

Муссолини осведомился, как доехал фон Клейст, — он уже не раз встречался со специальным курьером Гитлера. Они обменялись обычными в этом случае любезностями, прежде чем специальный курьер вручил главе итальянского королевского правительства пакет.