Шилов проснулся. Он слышал весь разговор, слабо улыбнулся и вновь закрыл глаза. Когда Сарычев разыскал его, он уже спал мертвым сном, раскинув руки, и осунувшееся, заросшее лицо покрылось бисеринками пота. Сарычев долго смотрел на него, потом осторожно сел рядом, вытер платком пот со лба товарища, еще раз оглядел его и глубоко, облегченно вздохнул. Он молча сидел рядом, будто охранял сон Шилова. О чем думал этот человек сейчас, когда одно из многочисленных испытаний осталось позади? О дружбе, о вере в общее дело? О том, что, быть может, ждут их впереди еще более тяжкие дела, потому что борьба еще только началась и не видно ей конца-краю? Та борьба, ради победы в которой они жертвовали всем и в которой они непременно должны победить, потому что порукой тому — нерушимая дружба и вера в справедливость общего дела. А может быть, он вспоминал то время, когда они были совсем молодые, опаленные злым стенным солнцем, продутые насквозь ветрами бесконечных российских дорог, по которым они прошли, и над головами их развевалось знамя восставшего народа? Сарычев был тогда комэска, и Егор Шилов был комэска, а Липягин командовал взводом в эскадроне Шилова, Кунгуров был начштаба полка... И время это казалось Сарычеву теперь бесконечно прекрасным, как и их дружба, которую они сумели пронести через годы, наполненные звоном клинков и треском раскаленных пулеметов.

Издалека донеслось протяжное, сладко бередящее душу:

— По коня-а-ам!

И серебряно-звонко пела труба горниста. Она звала в новую дорогу, к новым испытаниям.

Шилов открыл глаза, повернул голову и взглянул на Сарычева:

— Пора, что ли?

— Пора, — улыбнулся тот. — И отдохнуть тебе не дали.

— Отдыхать в могиле будем, — сказал Шилов и, кряхтя, поднялся.

Встал и Сарычев.

— Сейчас заснул и большой жбан квасу видел, — усмехнувшись, проговорил Шилов. — Холодный такой квас, аж зубы ломит... Где бы квасу напиться, а, Василий?

— Достанем тебе квасу, — пообещал Сарычев. — Самого холодного. Заслужил.

— Это мне как бы в награду? — весело спросил Шилов.

Они шли по дороге рядом. Отряд конников уже выстроился за околицей. И вдруг от строя отделился всадник и карьером помчался по деревенской улице. Он летел во весь опор, затем осадил лошадь, спрыгнул и побежал навстречу Сарычеву и Шилову. Это был Кунгуров. Он бежал, смеясь и размахивая руками, и в глазах у него стояли слезы. Он торопился обнять свою ушедшую прекрасную юность, которую с каждым годом все больше и больше затягивала дымка времени...

Протяжно и звонко пела труба.

Владимир Востоков

ОШИБКА ГОСПОДИНА РОДЖЕРСА

Повести

ПОСЛЕДНЯЯ ТЕЛЕГРАММА

огда полковнику Шульцу сообщили, что его вызывает шеф, он повеселел. «Значит, снова нашли мне дело», — не без гордости подумал он. Высшая награда рейха, полученная из рук самого Гитлера, разжигала в нем желание идти на новое опасное задание. Шульц энергично открыл дверь и вошел в кабинет. К его удивлению, шефа за столом не оказалось. Он стоял, устало сгорбившись, у карты Европы, заложив руки за спину, и молчал.

Шульц с минуту смущенно переминался с ноги на ногу, не понимая причин молчания шефа. Нет, не так он представлял себе эту встречу.

— Подойдите ко мне, полковник, — наконец, нарушив молчание, глухо произнес шеф. Несмотря на то, что в кабинете было прохладно, жирный затылок шефа был влажен.

«Что-то произошло», — с тревогой подумал Шульц.

— Завтра вы должны быть здесь, — шеф сердито ткнул пухлым пальцем в карту, — и навести там порядок,.

Шульц пытался зафиксировать точку на карте, куда ему придется ехать, но голова шефа закрывала ее.

— Вам предоставляется полная свобода действий для обеспечения безопасности стратегического хранилища горючего. — И он ладонью накрыл на карте место, где оно находилось. — Абсолютной безопасности — такой приказ фюрера. — Шеф сделал паузу, снова заложил руки за спину, сцепил пальцы в замок, затем повернулся к Шульцу. — От вашего усердия и расторопности зависит не только ваша судьба, но и моя. Подробные инструкции получите в отделе. Желаю удачи. Хайль!

Шульц молча кивнул и, щелкнув каблуками, покинул кабинет. Он всего мог ожидать, но то, чтобы его, заслуженного контрразведчика абвера, каким он по праву считал себя, назначили сторожем вонючего бензина, не укладывалось в его сознании. Он шел по коридору, не замечая приветствий младших чинов. Зашел в отдел, нашел нужного человека и молча выслушал его инструкции по объекту, где он должен был навести порядок. И чем дальше он слушал, тем больше жгучая обида заполняла душу, готовая вылиться в открытый протест — отказ от задания. И только упоминание шефа о личном приказе фюрера заставило взять себя в руки. Покинув отдел, Шульц направился в ресторан. Впервые за долгие годы работы он позволил себе расслабиться и на какое-то время забыться.

Отто Егер без особого труда отыскал адрес семьи Гофман. Это был небольшой чистенький двухэтажный особняк на утопающем в зелени участке земли. Все здесь дышало миром и сладостным покоем. На звонок открыла хозяйка. На вид ей было лет пятьдесят. Небольшого роста, полная, рыжеволосая, со следами веснушек и былой красоты.

— Мне нужна фрау Гофман. Она здесь проживает?

— Я вас слушаю, — сказала фрау, с тревогой присматриваясь к незнакомцу. — Что вам угодно?

— У меня есть для вас кое-какие новости. Если позволите…

— Я вас слушаю.

— Они касаются вашего мужа…

Фрау Гофман не дала договорить Егеру:

— Только одно слово — он жив?

— Да.

Она в радостном порыве схватила Егера за руку и, забыв об этикете, чуть ли не силком потащила его в дом.

— Ганс жив! Какая радость, Ганс жив! — повторяла фрау Гофман, по-прежнему не отпуская руки Егера.

Они вошли в дом. Егер очутился в чисто убранной, скромно обставленной комнате.

— Садитесь, пожалуйста. Я вас слушаю… господин…

— Извините, я не представился — Отто Егер. Прибыл сюда по случаю ранения, на отдых.

— Ничего, ничего. Меня зовут Эльза. Я слушаю вас, пожалуйста, — сгорая от нетерпения, произнесла хозяйка дома.

— Ваш муж просил меня передать вам вот это письмо. Здесь все сказано. — И Егер вынул из кармана конверт, положил его на стол перед Эльзой.

Эльза долго вчитывалась в строки письма. Казалось, она забыла о существовании гостя. Егер терпеливо сидел в ожидании, когда же посыплются на него вопросы хозяйки.

В это время открылась дверь и в комнату вошла молодая красивая девушка. Увидев незнакомого человека, она остановилась в нерешительности.

— У нас гость?! — изобразив на лице улыбку, спросила она. — Здравствуйте! — Но, увидев на глазах у матери слезы, в испуге бросилась к ней: — Что случилось?!

— Все в порядке, доченька, все в порядке. Я плачу от счастья. Вот молодой человек, Отто Егер, привез от нашего палы письмо. Почитай, пожалуйста. — И фрау Эльза начала вытирать платком лицо. — Это моя дочь, Матильда.

Отто Егер, молча наблюдавший эту сцену, поднялся и галантно кивнул Матильде. Девушка же, не обращая внимания на гостя, выхватила из рук матери письмо.

— Читай вслух, пожалуйста, — попросила мать и пояснила Егеру: — Она очень любит отца. Он для нее идеал в жизни.

— Это хорошо, — с удовлетворением ответил Егер.

Через пять минут Матильда справилась с волнением.

— «Мои любимые и дорогие Эльза и доченька Матильда! — с гордостью начала читать дочь. — Пишу вам издалека по случаю представившейся оказии. У меня все в порядке, я жив и здоров, того и вам желаю. Так что за меня не беспокойтесь. Податель сего письма, Отто Егер, — мой верный товарищ, которому я многим обязан. Он нуждается после ранения в отдыхе, и я очень прошу вас принять его по всем правилам гостеприимства нашего дома. Помните одно: я рад своей судьбе. И. еще одна просьба. Если в чем-то будет нуждаться мой товарищ, помогите ему всем, чем сможете. До свидания, мои милые. До встречи, которую жду с огромным нетерпением. Горячо обнимаю и целую. Ваш Ганс».