Глядя ей прямо в глаза, Алексей ответил:

– Нет, Дина.

Она продолжала:

– Не знаю почему, но я поверила в вас с первого взгляда. Возможно, я ошиблась. Тем хуже. Но я все-таки скажу вам все! Я не могу понять… Неужели ваш отец воевал за то отечество, какое оно сейчас – разбитое, истерзанное, в котором попрано все самое святое? Кто это сделал?.. Вы молчите! Это сделали люди, которым вы служите! Да, Алеша! Объясните мне, что вас связывает с ними? Есть ли у вас уверенность в их правоте? Может быть, вы сами большевик?..

Алексей, нахмурившись, отрицательно покачал головой.

– Я так и знала! – Дина радостно подпрыгнула в кресле. – Я не ошиблась! Я все понимаю, все! Вы были мальчишкой, увлеклись скандальностью этих событий – все мальчишки такие! Ну, а теперь? Неужели у вас не открылись глаза?

Медленно, взвешивая каждое слово, Алексей проговорил:

– Я уже думал об этом, Дина. Но мне сейчас… трудно вам ответить. Я…

– И не надо! – Дина спустила ноги на пол, наклонилась, взяла его за руку. – Не надо ничего говорить! Мне ясно самое главное: вы тот, за кого я вас принимала! А если так, – Дина сжала его пальцы, – почему вы не ищете путей исправить зло?

– Я ищу, – проговорил Алексей и снова, второй раз за сегодняшний вечер, не собрал.

– Это правда?

– Правда!

– В таком случае, я могу вам помочь.

– Вы?

– Я! – она выпустила его руку, выпрямилась. – Не ожидали? Да, я знаю людей, которые не сидят сложа руки, которые борются! Вас удивляет, что я говорю об этом человеку, которого впервые вижу? Но я не боюсь! Прежде всего, я верю вам, а меня никогда еще не обманывала интуиция. А во-вторых, меня не пугает предательство! Поверьте, – она вздернула подбородок, – я совсем не такая, какой, возможно, кажусь, – мечтательная, кисейная гимназистка! У меня хватит сил противостоять любым палачам! Никому не удастся вырвать у меня ни слова, если я сама того не захочу!

И тут, вскочив с кресла, она подошла так близко к Алексею, что коснулась платьем его колен.

– Вот, Алеша, теперь вы знаете обо мне все! Хотите, чтобы я помогла вам? Хотите, я сведу вас с людьми, которые неизмеримо ближе вам по духу, чем нынешнее окружение?

Подделываясь под ее тон, Алексей сказал:

– Да, хочу.

Она, настороженно щурясь, посмотрела на него.

– Я иного и не ожидала… Но вы, конечно, понимаете, что они потребуют от вас дела?

– Понимаю.

– Хорошо… Сегодня я вам ничего не скажу, мне надо посоветоваться, предупредить. Ведь это очень серьезно. То я одна рискую, а то… Мы ведь все-таки первый день знакомы. Вы, конечно, не обидитесь?

– Нет, Дина.

– Давайте договоримся так: завтра вы зайдете на почту. Когда вам удобно? Вы днем можете освободиться?

– Освобожусь…

– Лучше всего часа в три: в это время меньше народу. И тогда мы окончательно условимся. Ладно?

– Да.

– Чудесно! – она тряхнула косой, сразу становясь прежней – веселой и кокетливой. – Я так рада, Алеша, вы не можете себе представить! Я чувствую себя первохристианкой. Это все равно что обратить заблудшую душу. Я уверена, что не ошиблась. – Казалось, она сама себя старается в этом убедить. – Ведь верно, Алеша?

Он развел руками.

– Нет, нет, конечно, это невозможно! И потом, знаете, я где-то читала, что подобные «обращения» никогда не проходят бесследно. Помните «Камо грядеши» Сенкевича? Там то же… Ну, хватит, уже поздно, вам пора.

Алексей поднялся, взял фуражку.

– Какой вы большой! – сказала Дина, отступая на шаг и оглядывая его. – Большой и сильный. Я рядом с вами, как пигмей рядом с циклопом!

– Ну что вы!

– Правда! Постойте! – Она собрала с тарелки оставшееся печенье и сунула в карман его френча.

– Зачем, не надо!

– Молчите! Будете есть и вспоминать меня.

– Я и так…

– Ну, ну, идите! – Она легонько подтолкнула его к двери. – Я буду очень ждать вас завтра. Не опаздывайте!

Было совсем темно. Поднялся ветер. Он нес со степи мелкие песчинки и пахнул нагретой полынью. Очутившись на улице, Алексей с неожиданным облегчением вдохнул этот горький диковатый запах степного простора.

Шагая к штабу, он старался разобраться в событиях сегодняшнего вечера. Его вовлекают в подпольную организацию! Это значит, что если ему удастся внушить доверие тем, для кого старается Дина, то в самом скором времени он будет знать всех заговорщиков. Его будут испытывать. Как?

А Марков? Какую роль он играет в этом деле? По-видимому, не малую. «Интересный человек»… Ого, до чего интересный!

Настороженное недоумение и еще какое-то сложное чувство, в котором было трудно разобраться, вызывала в Михалеве Дина. Удивляла быстрота, с которой она решилась «воздействовать» на него.

«Рисковая, – думал Алексей. – И небось знает себе цену…»

Тут мысли спотыкались, и перед глазами всплывала девушка в белом платье, с косами вокруг головы и крутыми, будто нарочно сломленными посередине, бровями. Как она посмотрела на прощание! Ух ты, бестия!.. Алексей тряхнул головой, сказал вслух: – Не пройдет! – И с каким-то даже сочувствием подумал о Соловых – о несчастном телеграфисте, которому, конечно, не под силу было выдержать такой натиск.

Теперь следовало решить, что делать дальше. До трех часов завтрашнего дня Дина должна с кем-то встретиться и получить инструкцию. Может быть, предупредить Илларионова; пусть поставит у почты людей? Нет, малейшая неосторожность – и все лопнет. Надо ждать…

Через город, по центральной улице, шла кавалерия. Слитно цокали копыта по мощеной дороге; постукивая, катились тачанки. Проплывали огоньки цигарок, вспышками вырывая из тьмы усатые лица всадников в остроконечных буденовках. Улучив просвет в лошадином потоке, Алексей перебежал через улицу к штабу. Возле штаба горели костры. Когда Алексей проходил мимо, его окликнули. Маленькая девичья фигурка очутилась рядом.

– Маруся? – почему-то вдруг обрадовался Алексей.

– Где ты бродишь? – сердито сказала Маруся. – Полчаса дожидаюсь. Пошли скорее.

– Куда?

– Ко мне. Там Илларионов и еще какой-то из Херсона приехал. Велели привести.

– На кой я им сдался? Сказано ведь: не встречаться.

– Ничего, у меня можно.

Они быстро пошли от штаба.

– Что там случилось? – спросил Алексей.

– Трех человек убили.

– Когда?

– Нынче вечером. Один вестовой с пакетом, пакет взяли, а двое просто красноармейцы.

Так… Значит, пока он был у Дины, ее сообщники не сидели сложа руки. Кто это сделал? Марков?

При мысли о Маркове Алексей невольно оглянулся. Где-то здесь, в одном из домишек засыпающего городка, скрывается этот зверь. И не просто скрывается. Действует… Ну, ничего, теперь уже недолго. Важно, что он здесь!..

Пройдя немного, Маруся спросила:

– Динку видел?

– Видел.

– Разговаривал?

– Разговаривал.

– Ну как она?

– Как! Нормально… Постой, для тебя гостинец имеется. Держи-ка.

И рассыпчатое печенье с маком перешло в жесткие Марусины ладошки.

– Ой, где ты взял?

– Ешь, и все! Вкусно?

– Слаще сахара!

– То-то же!

Маруся спросила подозрительно:

– Ты, никак, дома у нее был?

– Ага.

– И коржики оттуда?

– Оттуда.

Помолчав с минуту, она сказала:

– Смотри, окрутит тебя Динка, У нее похлеще бывали…

– Поглядим, – Алексей самоуверенно подмигнул Марусе, – таких она еще не окручивала!

В низенькой, пахнущей травами Марусиной хатенке ожидали Илларионов и приехавший из Херсона Володя Храмзов, которого Величко прислал в помощь Алексею.

Храмзов, как и Алексей, недавно начал работать в Херсонской ЧК, но уже успел стяжать себе репутацию надежного оперативника. Была в Володиной биографии одна подробность, которая сразу поставила его на особое положение среди других сотрудников, хотя сам он никогда о ней не распространялся: в Москве, откуда он приехал, Володя некоторое время состоял в личной охране товарища Ленина. Однако вытянуть хоть что-нибудь об этом периоде его жизни было невозможно: Володя отличался необыкновенной замкнутостью, слова цедил, по выражению Воронько, «как дурную самогонку, по три капли в час». Роста чуть выше среднего, курносый, с неприметной внешностью обыкновенного крестьянского парня, он с десяти шагов пробивал из нагана серебряный гривенник, а силой уступал разве только Никите Боденко. В первые же дни работы в Херсонской ЧК Володя попал в бандитскую засаду. Собственно, засада предназначалась не для него, нового и еще неизвестного тогда сотрудника, а для уполномоченного Адамчука, возле квартиры которого она и устраивалась. Володя угодит в нее случайно, идя к Адамчуку с каким-то поручением. Бандитам, как говорится, крупно не повезло. Володя пристрелил двоих, а третьего скрутил и привел к Адамчуку на квартиру. Там задержанному был учинен допрос, и он тут же с перепугу выдал большую «малину» в Сухарном (на следующую ночь во время облавы на той «малине» был ранен Брокман). Этот эпизод стал известен от Адамчука: сам Володя не обмолвился о нем ни словом.