— Ничем больше. Клянусь честью.

— Прямо скажу, ваше положение не из приятных… Однако попробуем что-нибудь придумать. — Егер встал, начал медленно прохаживаться по комнате. Так продолжалось несколько минут, и все это время Ратнер не сводил с него тревожного взгляда.

— Вы заслуживаете презрения, но я попробую уладить ваше дело. И сделаю это только ради Матильды, — наконец нарушил молчание Егер. При этих словах Ратнер подскочил со стула, но Егер с осуждением посмотрел на жалкого визитера. — Мне нужно в конфиденциальной обстановке встретиться с вашим шефом, а затем уже с Брауэром. Для этого мне необходим пропуск к Шульцу. Надеюсь, вам это не доставит особых хлопот?

— Право подписи на пропусках имеет только Шульц, однако я постараюсь.

— Хорошо. Передадите его Матильде. И больше ко мне не приходите. И, наконец, последнее. Нарисуйте схему расположения охраняемого объекта и как туда пройти. Вот бумага и карандаш.

— Извините, штандартенфюрер, я сейчас в таком состоянии…

Егер уловил в голосе Ратнера нотки неуверенности.

— Делайте, что вам говорят.

Ратнер принялся старательно чертить план расположения объекта. Он долго сопел над ним.

Егер терпеливо ждал.

— Когда лучше застать у себя шефа? — спросил он.

— Во второй половине дня, с четырнадцати до восемнадцати часов. До обеда он находится, как правило, в районе хранилища, — последовал ответ Ратнера.

— Понятно. Если я завтра получу пропуск, то сразу же поеду к нему. Думаю, что при данной ситуации нельзя дальше откладывать.

— Да, да, вы правы, надо спешить. Я вам очень благодарен.

— Не стоит благодарности, господин Ратнер. Кстати, зачем Брауэру потребовались слепки ключей от сейфа, он вам не объяснил?

— Не сказал. Но я-то понимаю, о чем идет речь. Только у него и шефа находится по экземпляру ключей от потайного сейфа в кабинете Шульца, где находится кнопка… на особый случай. Думаю, что он свой экземпляр ключа потерял на охоте — он часто на это место потом ездил и что-то искал. Наверное, боясь огласки и неприятностей по службе, решил таким образом его восстановить.

— А вы начали соображать, — улыбаясь, заметил Егер. — Особый случай… А вы не догадываетесь, для чего эта кнопка? — с безразличным видом спросил Егер, играя на самолюбии и таким образом подталкивая Ратнера на откровенность.

— Хранилище заминировано и в момент угрозы нападения или захвата его можно фью… и все по-ле-тит к чертям. — Ратнер выбросил обе руки вверх и едва не свалился с кресла.

— Знакомое дело, — подавляя радость, заметил Егер. — Еще есть ко мне вопросы?

— Н-нет, никаких.

Егер проводил Ратнера до выхода.

На следующий день к Егеру наведался профессор. Егер никак не мог отделаться от мысли, что он где-то его видел. Но где? Профессор был вежлив и предупредителен. Он тщательно осмотрел Егера, проверил давление, прослушал сердце и пульс, помял живот, постучал пальцем по коленкам. И чем тщательнее он старался познать состояние больного, тем больше Егер мучился вопросом: где он мог видеть профессора? Этот характерный взлет бровей, слегка с горбинкой нос, глаза навыкате и… бакенбарды. Бакенбарды?! И вдруг словно молния обожгла его. Он вспомнил: ведь это вылитый портрет, нарисованный Лоттом, Да, да, Лоттом. Это тот самый «профессор», который, очевидно, выполняя задание гестапо, имел подход к Лотту. От этой догадки у Егера сильнее забилось сердце. Что это все означает? Старый прием гестапо или же простое, хотя и странное, совпадение, которое не должно волновать Егера?

— У меня к вам несколько вопросов, господин штандартенфюрер, — наконец сказал «профессор». — При каких обстоятельствах вы получили контузию?

Егер понял направленность вопроса «профессора», ответил:

— Выполняя задание, наскочил на мину, и меня подняло воздушной волной. Очнулся только в госпитале. И с тех. пор меня преследуют адские головные боли, вплоть до потери сознания.

— Понятно. Что вы принимали? — «Профессор» внимательно осмотрел все лекарства, которые показал ему Егер, и сказал: — Мне добавить к тому, что у вас имеется, нечего. Могу только порекомендовать постоянно бывать на воздухе и избегать острых эмоций.

— Благодарю вас, профессор. Я так и поступаю.

— Вот вам мой телефон, и я всегда к вашим услугам. Правда, через неделю я отбываю, но время еще есть.

Однако «профессор» не спешил уходить.

— Впрочем, я выпишу вам рецепт, в трудную минуту это лекарство облегчит ваше состояние. — «Профессор» начал ощупывать свои карманы, разыскивая ручку. — Куда же она запропастилась?! Позвольте воспользоваться вашей? — обратился он к Егеру.

— Пожалуйста.

«Профессор» проворно подошел к столу, взял авторучку, выписал рецепт.

— Прекрасная ручка, — не удержался он от похвалы.

— Перо немного барахлит. Между прочим, приобрел здесь, — откликнулся Егер. — Никогда бы не подумал, что в такой провинции может оказаться «Паркер».

— Вам повезло, — откликнулся «профессор».

— Почему? — удивился Егер.

— Магазин закрыт, владелец, говорят, скрылся.

— Выходит, обанкротился. Жаль, а я только собрался заменить ручку.

«Профессор» ничего на это не ответил. Молча откланялся и ушел.

Генерал Фролагин сидел у себя в кабинете, когда полковник Марков доложил ему по телефону о том, что от Аиста получено срочное сообщение.

— Заходите ко мне, — сказал генерал и положил трубку на аппарат.

Марков не заставил себя долго ждать. Войдя в кабинет, сразу же положил на стол начальника отдела зеленую папку.

— Вот это сообщение…

Генерал неторопливо прочел, какое-то время сидел задумавшись, потом встал из-за стола, прошелся по кабинету.

— Молодец Аист, — наконец сказал он. — Вот, что значат опыт, умение и дерзость… Как ваше мнение, Владимир Александрович?

— Да, но и Жаворонок сделал свое дело, иначе и Аисту пришлось бы туго.

— Разумеется. Кстати, пригласите его ко мне, вместе обсудим создавшуюся ситуацию.

Через минуту Марков вернулся, вместе с Жаворонком.

— Здравствуйте, Анатолий Афанасьевич! Как здоровье? — приветствовал генерал вошедшего.

— Здравствуйте, товарищ генерал. На здоровье пока не жалуюсь.

— Вот и отлично. Прочтите.

Жаворонок принял от генерала папку с документом, надолго углубился в чтение.

— Могу только позавидовать, — наконец сказал он.

— Без вашей работы еще не известно, как бы сложились дела… Итак, каково будет мнение? С каким предложением будем выступать? — обратился генерал к присутствующим.

— Раз Аист докладывает, что другой возможности нет… придется согласиться с его предложением, — первым высказался Марков.

— Придется, — заметил Жаворонок.

— Такой ценой?! Анатолий Афанасьевич, скажите, действительно никак нельзя иначе подступиться к этому бензохранилищу?

— Фашисты умеют охранять, а потом, мне говорили, что «молокозавод» расположен в таком месте, куда сам черт не проникнет… Если только с неба, на парашюте…

— Да… А время не ждет. Сегодня опять звонили, торопили… Воздушная разведка отмечает активную переброску горючего к фронту с этого направления… Хорошо! Владимир Александрович, срочно подготовьте на доклад телеграмму о согласии с предложением Аиста. Особо подчеркните, чтобы он зря не рисковал жизнью… По возможности.

— Телеграмма подготовлена. Ваше указание об обеспечении безопасности семьи Гофмана тоже исполнено.

— Хорошо. Ну, как говорится, с богом.

Брауэр ушел от Егера со смешанным чувством. Вроде бы его встреча с ним прошла нормально, если не считать двух моментов. Во-первых, ему показалось, что Егер не сразу признал своего знакомого — Очкарика. Переспросил. Правда, на первый взгляд, здесь ничего противоестественного нет. Можно и забыть. Тем более когда речь идет о давно минувшем времени. Но Брауэра смутили интонация голоса, с какой было произнесено слово Очкарик, и настороженный взгляд. В них он уловил тревогу. Второе, что бросилось ему в глаза, — авторучка. Такие ручки продавались в магазине Лотта. Он послал своего осведомителя к Егеру, так, на всякий случай, проверить, как тот будет реагировать. Судя по сообщению осведомителя, Егер не скрывал, что купил ручку в магазине Лотта и при разговоре вел себя естественно и непринужденно. Разве это криминал? Конечно, нет. Однако в данной ситуации все может иметь значение. И оставлять этот факт без внимания нельзя, тем более что ручка является паролем, с которым должен появиться разыскиваемый им вражеский связник. Надо проверить все до конца, чтобы не было никаких сомнений.