— Если они в лесу, — сказал Костенко, — то прячутся где-то вблизи села. Значит, прочешем лес и поймаем...

— Или спугнем... Ведь не будут же они поджидать нас с вами! Кстати, есть что-нибудь новое о двух неизвестных, которые скрылись от нас в лесу?

— Весь участок обследован. Никого обнаружить не удалось.

— Вот видите!..

— Можно расширить район поисков, — уже не совсем уверенно предложил Костенко.

— Одно другого не исключает. Поиски вести нужно, однако очень осторожно. А наблюдение за Вугляром и его дочерью будем продолжать. Выделите оперативную группу, которая этим займется. Начальник группы может поселиться у вдовы Невроды под видом ее родственника. Это развяжет ему руки.

— А если наша версия окажется ложной?

— Давайте снова ее пересмотрим, проверим все факты так и этак. Если найдем новую исходную точку, поведем следствие и по этому пути... Итак, в нашем распоряжении есть пока одно вещественное доказательство — ножны с ремнем. Подполковник Савин, вам предоставляется первое слово...

До позднего вечера мы просидели в кабинете Костенко, строя один вариант за другим, и в конце концов убедились, что самое разумное — подождать результатов анализа и ответа на запрос о Федоре Савчуке.

Усталость, накопившаяся за время нашей длительной поездки, давала себя знать — на следующее утро я проснулся довольно поздно. Накануне мы с подполковником условились съездить в соседний район с тем, чтобы снова возвратиться сюда к вечеру. Однако осуществить поездку не удалось. Не успели мы с Савиным побриться, как в гостиницу к нам прибежал посланец от Костенко. В короткой записке майор сообщал, что анализы с несомненной точностью показывают: кожа ножен и взятый мною со стола сапожника клочок были из одного куска. Это подтверждала и структура материала, и способ выделки, и многие другие данные. Дратва, которой были прошиты ножны, и обрывок, прилипший к моему каблуку, тоже вполне совпадали. Просмолены они были одинаковым составом. Сведения о Федоре Савчуке, писал Костенко, еще не получены.

«Похоже, что мы идем по верному следу», — удовлетворенно подумал я.

— Может, дождемся сообщения о Федоре Савчуке? — предложил Савин.

Я с нетерпением ожидал ответа на наш запрос и поэтому охотно с ним согласился.

Однако получили мы его только на следующее утро. В шифровке сообщалось, что «отбывающий наказание Савчук Федор Павлович в июле этого года совершил побег из заключения. Меры, принятые к розыску преступника, результатов пока не дали».

Итак, одно звено нашей цепи становилось на место.

Оперативная группа, отправленная в село Боровое, пока не сообщила ничего существенного. Ни днем, ни ночью в хату к деду Карпу никто посторонний не заходил, а старик и его дочь за пределы села не отлучались. Правда, лейтенанту Орлову, руководителю группы, показалось подозрительным, что Любовь Савчук целый день находилась в людных местах, явно прислушиваясь к разговорам. Сама она в беседу ни с кем не вступала. Соседи Вугляра недоумевали: «Почему дед Карпо, в нарушение закона и вопреки своему обычаю, не снял шкуры с забитого кабанчика? То ли уж очень спешил, то ли хотел, чтобы сало получше сохранилось?»

В ожидании последующих событий я и Савин выехали в соседний район, собираясь к вечеру вернуться обратно. Однако дела задержали нас дольше, чем мы ожидали, — пришлось ограничиться телефонным звонком майору Костенко. Новость, которую он сообщил, ошеломила нас: в областную больницу в безнадежном состоянии доставлен неизвестный, в котором одна из санитарок, родом из села Боровое, опознала Федора Савчука. Никаких иных подробностей Костенко сообщить не мог, так как сам только что получил телефонограмму из области.

— Вот и зашаталось все возведенное нами здание, товарищ полковник! — с досадой проговорил Савин.

— Во-первых, санитарка могла ошибиться... Во-вторых, мы не знаем, где, как и при каких обстоятельствах был задержан или найден этот доставленный в больницу человек... Я думаю, Костенко запросил подробности, однако в область необходимо сейчас же выехать либо вам, либо мне. Мы выиграем время и скорее придем к какому-то решению.

Савин взял со стола фуражку:

— Разрешите собираться?

— Да, возьмите мою машину. Я достану здесь, в районе, и выеду к Костенко. Боюсь, растерявшись, он может проявить горячность. Утром буду ждать вашего звонка.

Мои опасения, что Костенко мог растеряться, к сожалению, оправдались. Из Борового он получил сообщение, что дочь деда Карпа перед рассветом задами дворов пробралась в лес с довольно объемистым узлом, но далеко в чащу не углубилась, а спрятала принесенное в хорошо замаскированном дупле. Очевидно, это был условный передаточный пункт, так как она, ни с кем не встретившись, скоро вернулась обратно.

За дуплистым деревом было установлено наблюдение.

— Вы понимаете, что может получиться, товарищ полковник? — нервничал Костенко.— К этому дереву никакой дьявол не подойдет, раз Федор Савчук оказался в больнице. Мой пост наблюдения потеряет время напрасно. А эта Любушка-голубушка будет преспокойно отдыхать в полной уверенности, что ее посылка пришла по назначению. Я считаю, что надо добиться ордера прокуратуры на арест старика и его дочери.

— Давайте рассуждать логически. Узел спрятан чуть ли не на опушке леса. Сомнительно, чтобы человек, скрывающийся от правосудия, рискнул сюда прийти. Почему не допустить такого: ночью плутать в лесу страшно, а утром выходить с большим узлом — очень приметно. Вот она и отнесла его в лес затемно, спрятала, как не раз уже это делала, в хорошо ей знакомом месте, чтобы потом, войдя в лес с пустыми руками, не опасаясь случайных свидетелей, прихватить свою передачу и принести ее по назначению.

— Ох, теряем мы время! Ведь Савчука-то нет! В больнице он!

— Не забывайте, убийц было двое.

— Этим вторым мог быть сам дед Карпо. Один из преступников побежал в лес, а он к себе домой.

— Старый человек вряд ли пойдет на такое преступление.

— Что же вы советуете?

— Продолжать наблюдение за дочерью старика.

Наш спор разрешился неожиданно. Из Борового позвонил лейтенант Орлов, очень взволнованный и еще больше обескураженный:

— Любовь Савчук пошла в три часа дня в лес и до сих пор не вернулась. Сержанта Фесенко, которому было поручено наблюдение за тайником, на месте не оказалось. По-видимому, он последовал за женщиной. Я думаю снять наблюдение за хатой и всей группой углубиться в лес. Просьба прислать проводника с ищейкой.

Костенко сразу повеселел и торопливо ответил Орлову:

— Руководить операцией буду лично. Сейчас выезжаю. О проводнике и собаке побеспокоюсь... Ждите. Еду...

Эта ночь тянулась для меня бесконечно долго. Я очень жалел, что, уступив настояниям Костенко, не выехал в Боровое. Моя помощь, возможно, и не была нужна, однако узнал бы я все скорее и не томился бы так неизвестностью. Под утро я прикорнул на диване, в кабинете майора, но долгий телефонный звонок заставил меня сразу же очнуться.

— Поздравьте и примите мои поздравления! — кричал в трубку Костенко. — Пойман Степан Савчук... Собственной персоной!

Вскоре он рассказал мне о подробностях операции. Она едва не закончилась для майора Костенко трагически. Заметив погоню, уже почти настигнутый собакой, бандит обернулся к майору и вскинул обрез. Но, к счастью, обрез дал осечку. В двенадцать дня позвонил Савин и сообщил, что Федор Савчук был задержан на узловой станции: работникам милиции показался подозрительным его вид, и они решили проверить его документы. Рванувшись из рук милиционера, Савчук пытался вскочить на отходящий товарный поезд, но сорвался и сильно ударился головой о проезжавшую багажную тележку. Не приходя в сознание, он скончался в больнице.

При осмотре вещей Федора Савчука был обнаружен финский нож с едва заметными следами запекшейся крови. Анализ показал, что это человеческая кровь и группа ее такая же, как у Невроды.

При допросе арестованных — Степана Савчука, Любови Савчук и Карпа Вугляра — ни я, ни Савин же присутствовали. Оба мы в тот же день выехали домой.