— Солнечно. Весь день.
— Отлично, — кивнула Данна. Подняла руку ко лбу и вяло отдала честь. — Как по работе? Есть подвижки?
Герман отложил газету в сторону и наклонился вперед.
— Есть, — устало вздохнул. Он служил подполковником. В мирное время вышестоящие скидывали на него всю бумажную работу. Мужчина тонул в отчетах и приказах. — Мне предложили баронию на юге.
— Но ты отказался, — заключила она.
— Конечно! Кто захочет жить на одной земле с кенцами! Еще и в баронии! Эти деревушки — рассадники староверов, — воскликнул Герман. — Император желает поглотить остатки Кенского королевства как можно скорее. Среди рядовых одни кенцы! Чудо, если найдется хоть один из наших.
— Что насчет шевалье? — спросила она. Данна развернула полотенце и высвободила светлые влажные кудри.
— Эй! Не за обеденным столом!
— Поняла, — закатила она глаза и встала из-за стола.
Дана закатывала глаза при раздражении. Всегда. Ворчание Германа, капризы Алисы, ошибки подруг. На все был один ответ.
Герману нравилась эта черта. Армия научила мужчину постоянству, и он ценил его во всем.
Данна кинула полотенце на стол гостиной и вернулась за стол. Она ехидно улыбнулась.
— Не. За. Обеденным. Столом, — четко произнесла каждое слово.
Герман закатил глаза. Постоянство в привычках разбавлялось тягой к нарушению правил. Мелкие шалости сопровождались широкой улыбкой. В озорных глазах читались слова: «Я сделала, как ты велел. Почему ты недоволен?»
— Шевалье не нужны стране, — сдался мужчина. — Только не в мирное время.
— Зато у тебя будет сила или скорость, или что там еще дают?
Вместе со званием шевалье клеймились особенностью. Улучшенная сила, ловкость, скорость, зрение и другие. Список тянулся за горизонт. Солдаты обращались в оружие и лишались всех человеческих прав.
До Германа доходили ужасные слухи. Целую роту заклеймили взрывными рунами и отправили во вражеский город. Местный правитель сдался сразу.
— А также полгода обучения и разрыв связей с родными, — перечислил мужчина. — Есть и приятное. Большая награда и медали.
— Оу, — поежилась Данна. — Извини. Я не знала.
Герман отмахнулся.
На втором этаже забарабанили шажки. Грохот и треск прогремели через минуту.
— Бедствие проснулось, — усмехнулся он.
— Маленький ураган, — поддержала Дана и встала со стула.
Алиса спрыгнула с лестницы на второй этаж. Взгляды девушки и Германа пересеклись. Она поджала губы и виновато посмотрела в сторону. Выпрямилась и степенной поступью пошла к столу. Светлые косички подпрыгивали на каждом шагу.
Герман раздраженно выдохнул. От Данны Алиса унаследовала искру непокорности. Герман с трудом звал «это» искрой. Внутри дочери горело настоящее пламя озорства. Подростковый возраст подкидывал дрова.
— Доброе, — протянула она и бросила взгляд на настенные часы, — ночи?
— Утро, — поправил Герман. — Они отстают. Еще не завели.
Раз в неделю Данна обходила соседей и узнавала время. Часы отставали на пять минут каждый день. Мужчина молился богам, чтобы умники собрали более точные часы.
— Утро, — стукнула Алиса кулачком по голове. Она села за стол.
— Твоя походка, — сказал Герман. — Нужно стараться лучше.
— Что меня выдало?
— Волосы.
Она простонала и потянула за косы.
— Бесит.
— Эй! Девочки так не говорят, — воскликнул Герман.
— Бесит, — громче повторила Алиса. — Этикет у меня в печенке сидит, пап. Как ходить, как говорит, что говорить. Если все будут ему следовать, то станут неотличимы! А когда мне быть собой?
— Папа прав, дорогая, — поставила Данна на стол кружку и налила чай. — Юная леди должна приглядно выглядеть в обществе. Дворян грубостью не соблазнишь.
Алиса закатила глаза.
— Может, я не хочу выскочить замуж за дворянина? — скрестила она руки на груди. — Ну знаешь, самой выбирать, как жить.
Герман и Данна обменялись взглядами. Жена кивнула.
— Мне жаль, но девочки выходят замуж за вышестоящих. Ты не можешь обручиться с работником или, не дай боги, деревенщиной.
— Я не про свадьбу, — нахмурилась Алиса. — Хочу быть художницей.
— О боги, — высокомерно фыркнул Герман. Он не выдержал. — Искусство вредно для женщин.
— Так и есть, дорогая, — поддержала Данна. — Недавно вычитала, что писательство сушит кожу. И только боги знают, что делают краски.
— Чушь, — отмахнулась девушка. — Анна Неглова, Оливия Кунова, Зоя Финкова. Да, женщин-писателей меньше, чем мужчин. Но они же есть!
— Уверена, все они тратят баснословные суммы на мази.
— Проехали, — вздохнула Алиса. — Сегодня у меня представление. Я отвечала за украшения. И у меня главная роль! Принцессы!
— Прости, — сказал Герман. — Не смогу прийти.
Алиса посмотрела на Данну.
— Конечно, — улыбнулась она. — Во сколько?
— Отлично! — радостно воскликнула девушка. — Начало в...
▪ ▪ ▪
На следующее утро Герман зашел в участок. По пути заглянул в местный храм Пятерни. Святыня пустовала. Мужчина не сомневался: грязные кенцы умышленно обходили храм стороной и поклонялись лжебожкам у себя дома. Мастерили алтари из подручных средств и каждый вечер после ужина водили богомерзкие хороводы.
— Добрый день, — поприветствовал он женщину на входе.
Тучная дама отлепила взгляд с газеты и посмотрела на него исподлобья.
— Вы кто?
— Герман Вилбов, — сдержал недовольство мужчина. Протянул конверт с приказом. — Меня прикрепили к этому участку. Я не расслышал, как вас зовут?
— Мисс Фирова, — приняла бумажку она.
«Слава богам, — вздохнул с облегчением Герман. — Хоть не кенка».
Мисс Фирова повертела в руках конверт, небрежно бросила в один из лотков.
— Вы все еще здесь? Дальше по коридору кабинет. Узнаете по запаху.
— Ясно, — кивнул он.
Вдоль коридора друг на друга смотрели два ряда дверей. Герман шагал вперед. Найдет, не найдет. Без разницы. За пару дверей до решетки в нос ударил терпкий запах сигаретного дыма.
Мужчина вошел. Внутри стоял серый туман. Герман подумал, что кто-то забыл закрыть окно и в помещение проник смог. Вторая мысль была о помутнении взора. Курение в закрытой комнате казалось немыслимым.
В плотном дыму вспыхнул оранжевый огонек. Герман присмотрелся. За плотной серостью виднелись руки и лицо мужчины. Из-за серого кителя казалось, что конечности парили в воздухе.
— Добрый... — закашлялся мужчина, — день. Меня приставили к участку.
— Добрый, — замахал рукой курильщик. Сигаретный дым расплылся по сторонам, и Герман увидел лицо: густые усы и короткие русые волосы.
«Чудесно, — подумал он. — Напарник — мерзкий кенец».
— Герман Вилбов? — спросил кенец и подошел поближе. — Получили вчера телеграмму. А я Нельсон Рогги.
Нельсон протянул руку.
«Рукопожатие?» — приподнял бровь Герман.
Жители Кенского королевства поклонялись друг другу при встрече. От рукопожатия кенца веяло чуждостью и подвохом. Мужчина не ответил.
— Допустим, — неловко улыбнулся кенец. — Добро пожаловать в наш скромный участок. Сегодня глава подпишет приказ и тебе выдадут значок.
Нельсон гордо постучал пальцем по металлическому глазу на груди.
«Ты? — подумал Герман. — Животное не знает манер. Куда я попал?»
В нем боролись два голоса. Первый ликовал удаче. Неотесанный напарник кенец. Еще один инструмент для истязания. Второй голос вопил от гнева. Последние дни он проведет с грязной обезьяной. Дикарем из великодушно завоеванной страны.
— Кхм, — откашлялся кенец. — Сегодня твой первый день, но у нас уже есть работа.
Нельсон подбежал к шкафу в углу и кинул Герману мешок. Мужчина развернул сверток, мешком оказался противогаз. Маска напоминала птичий клюв, обтянутый кожей. На месте глаз сидели мутные линзы.
Герман посмотрел на кенца с немым вопросом.
— Противогаз, — ответил напарник и улыбнулся. — Его Сиятельство вкладывает деньги в личный карман, нежели в собственное графство. Представляешь, самым крупным вложением нынешнего владыки была привокзальная деревенька?